Ромэн Сарду - Блеск Бога Страница 53

— Так вы точно его найдете, даже если он попытается укрыться под покровом ночи, — сказал он. — Я хочу, чтобы мне его доставили живым.

Освещая себе дорогу факелами, наемники разбрелись в разных направлениях.

Вскоре Альп уже видел лишь мерцающие точки вдалеке, которые то появлялись, то исчезали за деревьями.

Малекорн вошел в шалаш. Он все обыскал в надежде найти рукописи Измаля Ги.

Внезапно раздался крик — очевидно, жертва попалась. Пляшущие огни факелов стали приближаться к шалашу.

Альп вышел.

Наемники бросили Мыслителя к его ногам. Носком сапога Альп приподнял за подбородок голову юноши и гневно уставился на него.

Это был не Коэкмо Ги.

У юноши были пухлые щеки, круглые голубые глаза и коротко подстриженные рыжие волосы. Температура воздуха резко упала, легко одетый юноша дрожал, его руки посинели от холода.

Это был Жазон, один из трех университетских товарищей Козимо.

— Поднимите его, — приказал Альп.

Наемники потащили его к повозке Лежиео. Развозчику вынули кляп изо рта, чтобы тот мог говорить.

— Ты знаешь этого человека? — спросил Малекорн.

У карлика был удивленный вид. Тяжело дыша, он смотрел на Мыслителя.

— Это Козимо Ги. Тот человек, которого вы ищете…

Альп выругался. Он приказал отвести пленника в шалаш.

Там он спросил его:

— Где Козимо?

Мыслитель смотрел на него, всем своим видом выражая недоумение.

— Кто ты? Что ты здесь делаешь, выдавая себя за Ги?

Пленник не отвечал. По выражению его лица можно было заключить, что он решил молчать.

— Ладно! — угрожающе произнес Альп.

Он быстро вышел. Наемники положили юношу на стол и стали держать его за руки и за ноги. С него сорвали одежду, оставив полураздетым.

Альп вернулся с охапкой свечей. За его спиной зиял проем открытой двери.

Он выхватил из печки горящую головешку и зажег первую свечу, расплавленный горячий воск потек на лоб юноши. Тот никак не мог увернуться. Медленно воск заливал ему брови, затем правый глаз. Юноша опустил веко, но, ощутив боль, он, к несчастью для Себя, моргнул, и воск затопил глазное яблоко. Юноша взвыл от боли.

— Говори, — приказал Малекорн, — или я буду продолжать до тех пор, пока твое тело не превратится в сплошной гноящийся волдырь. Я тебе устрою настоящий ад…

— Я ничего не знаю!

— Правда?

Резким движением Альп воткнул ему в ноздрю горящую свечу. Ожог был таким сильным, что кожа почернела.

Юноша закричал.

— Я ничего не имею против тебя, — сказал Альп. — Для меня ты — пустое место. Говори! Почему ты выдаешь себя за Козимо Ги? Это он тебе приказал? Где он? Говори, и я перестану тебя пытать.

Юноша перестал кричать, но по-прежнему ничего не говорил.

Альп покачал головой. В ведре, поставленном на огонь, он растопил с десяток свечей. В шалаше становилось все холоднее. Измученный юноша уже окоченел. На побелевшей коже выступили вены, руки и ноги не двигались. Даже наемники страдали от холода.

Не удосужившись задать очередной вопрос, Альп Малекорн вылил расплавленный воск из ведра на живот юноши. От быстрого нагревания холодная кожа лопнула, — Будешь говорить?

Из левого глаза юноши текли слезы. Восковая печать залепила правый глаз, и слезы накапливались под ней, не имея выхода.

Альп ударил его по лицу.

Юноша смотрел в потолок с отрешенным видом. Он бормотал что-то невнятное.

Альп снова дал ему пощечину.

— Ничего… — прохрипел наконец несчастный юноша, весь красный, как от удушья.

Малекорн пожал плечами. Он подал знак одному из своих подручных, и тот ударом кулака выбил юноше челюсть. Альп бесстрастно продолжил пытку горячим воском, заливая юноше рот, превратившийся в месиво из костей и мяса. Горячий воск покрывал десна, обволакивал окровавленные язык и зубы.

— Тебе остались считанные секунды, мальчик мой, — предупредил несчастного Альп. — А затем смерть войдет к тебе через горло и затопит легкие, как расплавленное железо…

Терзаемый пытками юноша дернулся, отчаянно пытаясь вырваться.

Альп взял нож и снял еще не застывший воск со рта юноши.

— Ты готов отвечать? Сделай знак, и я дам тебе бумагу и чем писать… От этого зависит твоя жизнь.

Мыслитель повернул лицо к Малекорну. Лоб его покраснел, из посиневших губ густо текла кровь.

— Что такое?! — вскрикнул Альп.

Юноша приподнял голову и выплюнул ему в лице кусок своего языка.

Теперь он уже не смог бы заговорить.

Потеряв терпение, Альп достал свой лазерный пистолет и уже собирался выстрелить юноше в голову.

Вдруг он на какое-то время задумался.

— Прикройте его, — наконец приказал он, пряча оружие. — Я знаю, как мы сможем использовать этого глупца. Мы оставим его в живых. Он отправится вместе с нами.

Альп вышел наружу. В лесу зима подходила к концу. Альп, как бы в ответ на свой вопрос, пожал плечами, не зная, что делать при таком неожиданном повороте событий.

— Мерзавец! Человек без лица займется тобой.

Он решил увезти юношу с собой. Альп все обдумал. Козимо от него ускользнул, документы Измаля на Таборе тоже исчезли… Он не мог позволить себе вернуться к своему хозяину с пустыми руками. Один раз он уже испытал на себе гнев Человека. Этого было достаточно. Пленник все же лучше, чем ничего.

Перед тем как вернуться на свой гипернеф, он истребил многочисленных обитателей Эерла, возмущенных убийствами соотечественников и пленением Мыслителя. За собой он оставил разрушенную луну Мыслителей.

Его корабль с пленником на борту направился в космос, чтобы присоединиться к паломникам, охраняемым Милицией Хьюго де Пайена.

ГЛАВА VII

ДЕРЕВНЯ ЛОНГ-БУА

Заприметив среди высоких почерневших домов, похожих на пьяниц, боявшихся упасть и подпиравших друг друга плечами, самый черный, самый обветшалый, самый облезлый, из окон которого свешивалось отвратительное тряпье, напоминая распоротые животы с вывалившимися кишками, он ступил на темную аллею, которая вела в эту пещеру.

Паломники остановились на отдых возле слободы Грусэ.

После того как стало известно об изумрудных сферах, которые получали в лаборатории Жана дю Гран-Селье, Круатандьё перебрался в другой караван, а Козимо остался с Роланом.

Паломники обустраивали места для ночевки. Каждый вечер начиналась лихорадочная деятельность. Тысячи людей, как некий передвигающийся город или полчища саранчи, внезапно прекращали движение: Но в этот раз друзья наблюдали другую сцену: неподалеку протекала река, и, затаив дыхание, люди бросались в воду, чтобы смыть с себя пыль и пот, постирать одежду. Радостное плескание вскоре уже не радовало глаз: вода стала мутной, у берега ощущался тошнотворный запах. Без всякого стыда паломники справляли естественную нужду прямо в воду. Для них это было более приемлемо, чем пользоваться отвратительными отхожими ямами, подойти к которым было невозможно уже спустя несколько часов после остановки. Повсюду, где останавливались паломники, после них всегда оставались грязь и разрушения.