Рэй Брэдбери - Человек в картинках Страница 56

— Взять восемь тысяч, и все, — произнес Смит. — И дело с концом… — Он замер. — Минуточку! Он судорожно перелистывал страницы.

— Это еще что такое? — воскликнул он. — Десяти тысяч не хватает! — Он так и подскочил. — Осталось только пять тысяч! Что она сотворила? Что Нетти с ними сотворила? Опять тряпки, шляпки, духи! Или нет — я знаю! Она купила тот домик над Гудзоном, о котором в минувшем месяце прожужжала мне все уши, и хоть бы словом обмолвилась! Смит ринулся в спальню, пылая праведным гневом. Да что она себе думала, когда швырялась так их деньгами? Он склонился над кроватью.

— Нетти! — рявкнул он. — Нетти, проснись! Она не шелохнулась.

— Что ты сотворила с моими деньгами? — взвыл он. Она беспокойно пошевелилась. Свет из окна румянил ее прекрасные щеки. Что-то было в ней такое… Его сердце яростно заколотилось. В горле пересохло. Он затрепетал. Ноги его подкосились. Он рухнул на колени.

— Нетти, Нетти! — возопил он. — Что ты сделала с моими деньгами?! А потом пришла жуткая мысль. Потом ужас и одиночество поглотили его. Потом — боль и разочарование. Ибо, сам того не желая, он нагибался все ниже и ниже, пока его горячее ухо не прижалось крепко и плотно к ее округлой розовой груди.

— Нетти! Тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик.

Пока Смит уходил по ночной улице, Брэйлинг и Брэйлинг-два закрыли за собой входную дверь.

— Я рад, что он тоже будет счастлив, — заметил Брэйлинг.

— Да, — рассеянно отозвался Брэйлинг-два.

— Тебя ящик дожидается, Б-два. — Брэйлинг вел второго за локоть вниз по лестнице в погреб.

— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, — сказал Брэйлинг-два, когда они ступили на цементный пол. — Этот погреб. Он мне не нравится. Мне не нравится в ящике.

— Я постараюсь придумать что-нибудь поудобнее.

— Марионетки должны двигаться, а не лежать. Как бы тебе понравилось почти все время проводить в ящике?

— Ну…

— Никак бы не понравилось. Я функционирую. Меня невозможно отключить. Я тоже живой, и у меня есть чувства.

— Осталось всего несколько дней. Я уеду в Рио, и тебе не придется жить в ящике. Ты сможешь жить наверху. Брэйлинг-два раздраженно махнул рукой.

— А когда ты хорошенько отдохнешь и вернешься, я снова отправлюсь в ящик.

— Продавцы марионеток не предупредили меня, что мне попался образец с норовом, — заметил Брэйлинг.

— Они о нас многого не знают, — сообщил Брэйлинг-два. — Ведь мы — новинка. И мы чувствительны. Мне даже думать противно, что ты уедешь, и будешь смеяться, и полеживать на солнышке в Рио, а мы тут торчи в этой холодине.

— Но я мечтал об этой поездке всю жизнь, — тихо вымолвил Брэйлинг. Он прикрыл глаза и увидел море, и горы, и желтый песок. Воображаемый шум волн отлично успокаивал его. Солнце замечательно грело его обнаженные плечи. Вино было восхитительным.

— Я никогда не попаду в Рио, — возразил второй. — Об этом ты подумал?

— Нет, я…

— И вот еще что. Твоя жена…

— А что — моя жена? — переспросил Брэйлинг, начиная бочком пробираться к двери.

— Я к ней весьма привязался.

— Я рад, что тебе нравится твоя работа, — Брэйлинг нервно облизнул губы.

— Боюсь, ты все же не понимаешь. Я… я полагаю, что я люблю ее. Брэйлинг сделал еще шаг и замер.

— Ты что?!

— Я все думал и думал, — продолжал Брэйлинг-два, — как хорошо в Рио, а мне туда ни за что не попасть. И еще я подумал, что мы с твоей женой… мы могли бы быть вполне счастливы.

— К-как м-мило… — Самой небрежной походкой, на какую он только был способен, Брэйлинг направился к двери погреба. — Ты не подождешь меня минуточку? Мне нужно позвонить.

— Куда? — нахмурился Брэйлинг-два.

— Неважно.

— В корпорацию «Марионетки»? Чтобы они приехали и забрали меня?

— Нет, нет — у меня такого и в мыслях не было! — Брэйлинг попытался рвануться к двери. Железные пальцы сомкнулись на его запястьях.

— Руки прочь!

— Нет.

— Это тебя моя жена подучила?

— Нет.

— Она догадалась? Она говорила с тобой? Она знает? Это ее рук дело? — Он пронзительно закричал. Чужая ладонь зажала его рот.

— Ты так и не узнаешь, верно? — вежливо улыбнулся Брэйлинг-два. — Так и не узнаешь.

— Она наверняка догадалась, она наверняка тебя подучила! — брыкался Брэйлинг.

— Я собираюсь поместить тебя в ящик, — сообщил Брэйлинг-два, — закрыть его и ключ потерять. А потом я куплю еще один билет до Рио, для твоей жены.

— Нет, нет, погоди. Постой же. Не сходи с ума. Давай все обсудим!

— Прощай, Брэйлинг. Брэйлинг окаменел.

— Что значит — прощай?

Десять минут спустя миссис Брэйлинг проснулась. Она приложила руку к щеке — только что кто-то ее поцеловал. Она вздрогнула и подняла глаза.

— Но… но ты никогда этого не делал, — пробормотала она.

— А мы посмотрим, как это можно исправить, — пообещал некто.

Город

The City, 1951 год

Переводчик: А. Оганян

Город ждал двадцать тысяч лет.

Планета двигалась по своему космическому пути, полевые цветы распускались и облетали, а город ждал. Реки планеты выходили из берегов, мелели и пересыхали, а город ждал. Ветры, некогда молодые и буйные, захирели, остепенились; облака в небесах, исстрадавшиеся, разодранные в клочья, истерзанные, обрели покой и плыли в праздной белизне. А город ждал.

Город ждал, всеми своими окнами и чёрными обсидиановыми стенами, и небоскрёбами, и башнями без флагов, и нехоженными, незамусоренными улицами, и незахватанными дверными ручками. Город ждал, а тем временем планета описывала в космосе дугу, следуя своей орбите вокруг сине-белого солнца. И времена года сменяли друг друга, и сменяли друг друга мороз и палящий зной, а потом опять наступали холода и опять зеленели поля и желтели летние лужайки.

Это произошло в летний полдень, в середине двадцатитысячного года — город дождался.

В небе появилась ракета.

Ракета полетела высоко-высоко, развернулась, подлетела ближе и приземлилась на глинистом пустыре в пятидесяти ярдах от обсидиановой стены.

Послышались шаги ног, обутых в ботинки, ступающих по худосочной траве, и голоса людей из ракеты, обращённые к людям снаружи.

— Готовы?

— Всё в порядке, ребята. Будьте начеку! Идём в город. Енсен, вы и Хачисон пойдёте впереди, в охранении. Смотрите в оба.

Город отворил потайные ноздри в своих чёрных стенах и прочную вентиляционную шахту, запрятанную глубоко в теле города. Мощные потоки воздуха хлынули вниз по трубам, сквозь густые фильтры, задерживающие пыль, к тончайшим нежным спиралькам и паутинкам, излучающим серебристое свечение. Снова и снова нагнетается и всасывается воздух, снова и снова вместе с тёплым ветром город вдыхает запахи с пустыря.