Карл Саган - Контакт Страница 58

С высоты в несколько сотен километров Земля заполняет полнеба, и синева, протянувшаяся от филиппинского острова Минданао до Бомбея, которую нетрудно охватить одним взглядом, может разорвать сердце своей красотой. Дом, думаешь ты. Дом. Вот мой мир. Я родом отсюда. И все, что я видела и слышала, родилось там, под этой безжалостной и роскошной синевой.

И ты мчишься на восток к убегающему горизонту от зари до зари, облетая планету за полтора часа. А потом уже начинаешь различать подробности на ее поверхности. Невооруженным глазом можно столько увидеть. Вот-вот внизу вновь появится Флорида. Успел ли тот тропический ураган, что бушевал на просторах Карибского моря, добраться до Форт-Лодердейла? Интересно, хоть одна вершина в Гиндукуше освободилась этим летом от снега? И потом ты восхищаешься аквамаринами рифов в Коралловом море. Или глядишь на ледяную шапку Западной Антарктиды и думаешь: неужели, если она растает, потоп и в самом деле погубит все прибрежные города планеты?

Впрочем, днем отсюда трудно заметить следы человеческой деятельности. Но в ночное время, за исключением полярных сияний, все, что мигает, моргает и светится на Земле, — дело рук человека. Вот залитая светом Северная Америка, световое пятно протянулось от Бостона до Вашингтона, образуя на деле, не по названию, огромный мегаполис. Вот факелы природного газа над ливийской пустыней. Ясные огоньки флотилии японских ловцов креветок в Южно-Китайском море. На каждом витке Земля открывает перед тобой новую повесть. И ты видишь столб дыма над одним из Камчатских вулканов, унесенное бурей с просторов Сахары песчаное облако возле берегов Бразилии, не ко времени охватившие Новую Зеландию холода. И вся Земля предстает перед тобой живым и единым телом. И о ней хочется беспокоиться, ухаживать за ней… делать ей только добро. Границы между странами невидимы — словно параллели и меридианы, как тропики Рака и Козерога. Но границы эти произвольны. А реальна — планета.

Потому-то космические полеты и подрывают устои. Все побывавшие на орбите счастливцы после недолгих раздумий приходят к одинаковым мыслям. Государства создавали космические аппараты ради своего престижа, так что есть некая ирония судьбы в том, что вступившему в космос Земля кажется единым миром.

Нетрудно представить то время, когда человек будет провозглашать верность этому хрупкому голубому миру, может быть, даже всей россыпи миров, кружащих вокруг той желтой карликовой звезды, которую люди, еще не подозревая, что каждая звезда — это солнце, именовали Солнцем с большой буквы. И только теперь, когда в космосе побывало столько людей, когда длительное пребывание на орбите оставило им время и на размышления, стало проступать это грядущее планетное единство. Так уж вышло — многие из тех, кто кружил над планетой по невысоким орбитам, оказались влиятельными людьми.

Первыми, еще до людей, здесь побывали животные. Космос успел привыкнуть к амебам, плодовым мушкам, крысам, собакам, человекообразным обезьянам. Полеты становились более длительными и давали неожиданные результаты. Впрочем, плодовые мушки и всякие микроорганизмы были тут ни при чем. Как оказалось, нулевая гравитация увеличивала продолжительность жизни млекопитающих на 10–20 %. Причина этого в том, что в условиях невесомости на тело не действуют силы тяготения и окисление в клетках идет не так быстро, как на Земле, а значит, человек живет дольше. Врачи утверждали, что эффект будет сильнее проявляться на людях, чем на крысах. В воздухе запахло бессмертием.

Вероятность заболевания раком на орбите оказалась на 80 % ниже, чем в контрольной группе животных, оставшихся на Земле. Вероятность лейкемии и лимфатических карцином снизилась на 90 %. Некоторые признаки, пусть и без достаточной статистической аргументации, указывали, что скорость спонтанной ремиссии новообразований в невесомости значительно увеличивается. Полвека назад германский химик Отто Варбург высказал мнение, что окислительные процессы в клетках порождают многие случаи рака, и низкое потребление клетками кислорода в условиях невесомости стало сулить многообещающие перспективы. Люди, которые десятилетия назад предприняли бы паломничество в Мексику за летрилом[40], теперь требовали билет в космос. Цены оставались чудовищными, а потому профилактика и лечение в космосе были доступны немногим.

И вдруг началось. В постройку орбитальных станций медицинского назначения стали вкладываться неслыханные до сих пор суммы. К концу второго тысячелетия в космосе в нескольких сотнях километров над поверхностью Земли появились первые лечебницы для пенсионеров. Кроме дороговизны у орбитальных приютов нашлись и другие недостатки: люди с прогрессирующими остеологическими и сосудистыми заболеваниями не могли вернуться на поверхность Земли. Впрочем, для богатых старцев это не было помехой. В расчете на лишние десять лет жизни они охотно отправлялись на покой в небеса… чтобы умереть там.

Некоторые считали подобные приюты чистым мотовством, ведь богатства планеты далеко не безграничны: у бедняков еще слишком много насущных потребностей, чтобы богатые и могущественные могли позволить себе беситься с жиру. Это просто глупость, заявляли они, так когда-нибудь вся элита эмигрирует в космос, а массы останутся на Земле… планета лишится своих землевладельцев. Другие видели в этом знаменье: класс собственников наконец собирает пожитки… там, наверху, им не удастся причинить столько вреда.

Едва ли можно было предвидеть главный эффект: судьбы планеты перешли в руки тех, кто способен творить добро. Через несколько лет на орбитах вокруг Земли почти не стало националистов. Глобальная ядерная конфронтация не сулила хорошего тем, кто претендовал на бессмертие.

Среди них были японские промышленники, крупные греческие судовладельцы, саудовские принцы, один экс-президент, бывший Генеральный секретарь, китайский каучуковый барон и короли героина. На Западе, кроме некоторых государственных деятелей, правом пребывать на орбите обладал всякий, кто мог заплатить. В Советском космическом приюте подход был иным, он именовался космической станцией, и бывший Генеральный секретарь пребывал там на «геронтологическом обследовании». Но в целом массы не горевали. Однажды, верили все, придет и наш черед.

Люди на орбите становились внимательными, осторожными и спокойными. Их семьи и слуги тоже. К отдыхавшим наверху внимательно приглядывались могущественные и богатые люди, пока еще остававшиеся на Земле. Публичных заявлений не делали, но повсюду на планете все стали мыслить почти одинаково. Почтенные старцы из космоса поощряли дальнейшее сокращение ядерных вооружений всех пяти обладающих атомным оружием держав. Поощряли и сооружение Машины — в ней видели залог грядущего единства мира. Время от времени националисты разражались в печати негодованием по поводу некоего заговора, охватившего из космоса Землю, — о том, как эти слабоумные добряки торгуют отечествами. По рукам ходили памфлеты, объявлявшиеся стенографическими записями совещания на борту «Мафусаила» с участием представителей частных орбитальных станций, съехавшихся ради общего дела. Перечень намеченных действий способен был вселить ужас в любое осененное патриотизмом сердце. По мнению «Таймс уик», памфлеты были подложными, она окрестила их «Протоколами озонских мудрецов».

Перед полетом Элли попыталась проводить некоторое время, обычно самые первые утренние часы, на Кокосовом пляже. Она приносила с собой хлеб и бросала его чайкам. Птицы подхватывали куски на лету с легкостью профессионала высшей бейсбольной лиги. Случалось, что двадцать или тридцать чаек зависали в воздухе в одном-двух метрах над ее головой. Раскрыв клювы, они трепетали крыльями, ожидая чудодейственного появления пищи. То одна, то другая, явно случайным образом, время от времени срывалась вперед, но облачко птиц тем не менее казалось застывшим на месте. Возвращаясь, на самом краю песка Элли заметила небольшую и совершенную в своей простоте пальмовую ветвь. Она подняла ее и принесла домой, тщательно смахнув по дороге песок.

Хадден пригласил ее в свой уединенный дом, расположенный вдали от прочих домов, в свой космический замок. Он дал ему имя «Мафусаил». О приглашении знали только члены правительства. Хадден стремился избежать внимания публики. И в самом деле, пока еще мало кому было известно, что теперь он живет в космосе и удалился на покой на небеса. Члены правительства дружно советовали ей согласиться. Дер Хиир просто сказал:

— Перемена обстановки пойдет тебе на пользу.

Президент явно одобряла этот визит, поскольку на следующем же шаттле, стареющем МТКК «Интрепид», немедленно обнаружилось свободное место. Постояльцев и гостей в орбитальные дома отдыха доставляли коммерческие аппараты. Проходила последние испытания новая одноразовая ракета-носитель, но флот стареющих шаттлов по-прежнему вытягивал всю правительственную космическую программу США, военную и коммерческую.