Николай Бодров - Пришельцы. Выпуск 2 Страница 58

«Какой русский не любит быстрой езды?» — подсунула память, а взгляд невольно устремился в сторону книжного шкафа и остановился на темном корешке старой книги, где золотом было выдавлено «Н. В. Гоголь».

Подумалось, к чему бы это?

— А к тому, милок, что ожидает тебя дальняя дорога! — сказала маленькая старушка, уютно устроившаяся на подоконнике. Несмотря на жару, она была в телогрейке, длинной юбке до пят и валенках, на голове пуховый платок; в руках спицы быстро вязали нечто шерстяное.

Это не была галлюцинация — просто образ, созданный воображением. С некоторых пор в мозгу стали возникать самые разнообразные вещи, достаточно интересные и даже забавные сами по себе, но совершенно бесполезные для работы. «Если бы я решил писать сказки, — думал Кирилл, — может, это и подошло. А хочется чего-нибудь серьезного».

Рука потянулась к пишущей машинке, но лист из каретки не выдернула, только подержала за уголок.

— Нет, так дальше жить нельзя! — с чувством сказал Кирилл и встал из-за стола. Рука автоматически выхватила из пачки совершенно чистый лист, скомкала и бросила на пол. Кирилл подтянул широченные черные трусы — единственное, что на нем было из одежды — и пошлепал на кухню. Открыл холодильник, где, кроме холода и света электрической лампочки, ничего не было. С хрустом отогнул книзу примерзшую дверцу морозилки. Там на сверкнувшей паутинке медленно крутилась повесившаяся мышь, медленно покрываясь инеем. Кроме того, она еще и нахально подмигивала.

— Тьфу! — в сердцах Кирилл захлопнул дверцу холодильника. — Вот какой прок от старушки на подоконнике и мышки в холодильнике?

Это он обратился к посудной горе, выросшей за некоторое время в раковине.

— Посуду помыть, что ли? — пробормотал Кирилл. — Или в магазин сходить?

А ведь Агате Кристи сюжеты приходили во время мытья посуды.

Размышления о том, чем же все-таки заняться в первую очередь, прервались телефонным звонком. Махнув рукой, Кирилл вернулся в комнату и снял трубку:

— Алло?

— Добрый день, — донесся голос главного редактора. — Как дела?

Вопрос «Как дела?» в устах шефа никогда не звучал риторически. И Кирилл вдруг вспомнил, что еще вчера должен был отнести в редакцию фельетон для воскресного выпуска. А он его не только не отнес, но даже не написал. И вообще…

— Я в кризисе… — упавшим голосом произнес Кирилл. — В глубоком.

Словно сквозь трубку он увидел, как у шефа удивленно поднялись брови.

— А ты… э-э…

— Я абсолютно трезв, — поспешил заверить Кирилл. — Так трезв, что сам себе противен. Наверное, устал. Просто устал. Исписался за последнее время. В голову абсолютно ничего не идет. И еще — жара.

В трубке раздался долгий вздох.

— Вот что, — отозвался шеф. — У меня есть пара-тройка завалящих материалов. Я их, пожалуй, дам в воскресенье. А ты отправляйся-ка в отпуск. Дуй прямо сейчас в бухгалтерию, пока деньги там есть, да заявление на своем раритете не забудь отбить.

— Вам памятник при жизни поставят, Иван Владимирович, — ошалело пробормотал Кирилл.

— Конечно, — сказал шеф. — Нерукотворный. У тебя час времени, максимум — полтора. И чтоб потом глаза мои тебя не видели.

Некоторое время Кирилл сидел на диване, держа трубку в руке. Он смотрел, как по голому полу перемещаются солнечные зайчики и тени от веток дерева. По его лицу текли струйки пота.

Действительно, надо все бросать, ехать в редакцию, получать деньги и катить отсюда куда-нибудь подальше. Кирилл провел ладонью по лицу и вдруг решил позвонить Женьке.

Женька отозвался на удивление быстро. Выслушав приветствие, затем обычный, именно риторический, вопрос «Как дела?», спросил:

— А тебе зачем?

Кирилл замялся: явно позвонил не вовремя.

— Да-а есть у меня к тебе небольшое дело… совет, в общем, нужен… Может, по пиву, а?

— По пиву? — переспросил Женька, и голос его немного отдалился, как бывает, когда слегка отворачиваются от трубки и смотрят на часы.

— Ты знаешь, а это неплохая идея.

— Тогда я к тебе заеду часика через полтора, — обрадовался Кирилл.

— Хорошо — не прощаюсь, — сказал Женька и положил трубку.

«Но сначала — в бухгалтерию», — подумал Кирилл, надевая джинсовые шорты и светло-серую рубашку с коротким рукавом.

В редакции стояла необычайная тишина: время обеденное, вот все и разбежались, хотя почти в каждом кабинете шелестел кондиционер, создавая подобие прохлады. Только в отделе писем Кирилл застал Вадика. Тот стоял у стола и задумчиво крошил кусочек хлеба на старую печатную машинку.

— Вадик, что ты делаешь? — строго спросил Кирилл.

Вадик вздрогнул, сунул хлеб в рот и принялся жевать.

— Ничего, — сказал он. — Обедаю.

— Замечательно, — произнес Кирилл, подошел к столу и зашарил в бумажном ворохе в поисках чистого листа. — Бухгалтерия на месте, ты не в курсе?

Вадик кивнул, проглатывая хлеб.

— Хо-ро-шо! — пропел Кирилл. Он наконец нашел несколько листов и ловко заправил один в каретку. Потом подвинул ногой к себе стул, удобно уселся и звонко защелкал клавишами. Минут через пятнадцать воскресный фельетон был готов, а заодно и заявление на отпуск.

— Шеф, я надеюсь, тоже у себя?

Вадик молча кивнул.

— Отлично! — Кирилл встал из-за стола и направился к двери, стряхивая с отпечатанных листов хлебные крошки. — Удачи вам, Вадим Палыч, от всей души! Только машинку хлебом не перекорми.

Шеф сидел за столом и сосредоточенно окунал в чашку пакетик с чаем; рядом на газете лежал надкусанный бутерброд с колбасой.

Увидев на пороге Кирилла, предложил:

— Чаю хочешь?

Кирилл отказался и положил перед главным редактором отпечатанные листы.

— Что, депрессия прошла? — пробежав глазами по строчкам, спросил шеф.

— Нет, но чувство долга перевесило.

— Ну-ну, — пробормотал шеф, шевельнул бровями и провел ладонью по седеющему ежику коротко остриженных волос. — Так, это что?.. А-а, заявление! Хорошо! — Росчерк редакторского пера придал бумаге законную силу. — Кстати! Может, сгоняешь в филармонию напоследок? Там какой-то скандальчик вызрел; я совершенно не в курсе. Разведал бы? — Но, увидев выражение лица своего подчиненного, протянул подписанное заявление, — Все, дуй отсюда, у меня обед. Кстати, почему у тебя бумага в каких-то крошках?

— Это не моя бумага, — ответил Кирилл. — Это наша бумага.

— Ладно-ладно! — уже думая о чем-то своем, закивал головой шеф. — Нину пошлю к музыкантам. А ты — отдыхай!