Андрей Попов - Сломанная вселенная Страница 59

Следующим к замку приплыл поэт Алан, и скучная проза жизни сразу была разбужена его рифмичными афоризмами:

– О небо! Свет на мир пролей!Ведь я опять среди друзей!

Буквально за этой фразой послышался многоголосый звон маленьких колокольчиков — это бежал Придумаем. Он всюду спешил: и в строительстве, и в ходьбе, и даже в разговоре, наверное, желая как можно скорее настигнуть недосягаемую бесконечность.

– Я не опоздал? — скороговоркой спросил он и присел рядом с Лодочником. — Если опоздал, то скажите хоть к какому событию?

Максим сочувственно вздохнул. Жук все же смог вскарабкаться на вершину коряги, и теперь с гордостью там воссел, шевеля длинными усами. Господина Философа пришлось ждать с полчаса, он прибыл последним, да впрочем, его старость и почтенная седина были достаточным для того оправданием. Солнце уже сближалось с горизонтом, и сумрак начал распространяться из Прошлой Бесконечности, умерщвляя свет и наполняя воздух вечерними запахами.

Максим, движимый холодным этикетом, если не сказать грубее — рефлексом, обвел всех приветливым взглядом и каждому почтительно улыбнулся. Взгляд, улыбка и сама почтительность даже на расстоянии выглядели явно неестественными. Никто, впрочем, не предал этому значения. Все молчали. Все чего-то ждали…

– Не знаю, — начал он, — насколько будет интересным для вас все то, что я скажу, и насколько вы вообще этому поверите, но высказаться мне необходимо…

Он сделал долгую и томительную паузу, провожая взором заходящее солнце. Молчание его друзей подобно вечеру меняло свои оттенки — из любопытствующего стало каким-то тревожным, даже нет: настороженным.

– Я хочу спросить: помнит кто-нибудь из вас, как он появился в этом мире?

Затянувшаяся пауза была уже достаточным ответом.

– Что касается меня, — сказал Придумаем, — то мне, кажется, то ли шесть лет отроду, то ли шестьдесят, то ли шестьсот. Точно не помню. Но всю сознательную жизнь я занимался строительством известной всем башни. Правда, она великолепна? Вернее, сначала у меня в голове родилась идея, а потом я взялся строить.

– Ну, а что было до этого? Как ты родился? Кто твои отец, мать?

Придумаем протер несколько своих глаз, его нижний рот искривился в легком недопонимании, а верхний неуверенно произнес:

– До этого… ничего не было… я всегда был таким, каков есть.

Следующим заговорил Лодочник:

– А я всю жизнь служил на пароме. Про родителей забыл, но знаю, что в детстве я был намного больше, чем теперь — мог достать даже до облаков. Сейчас стал маленьким, а к старости стану еще меньше.

– А у меня все определенно. Я — вечен! Ни начала, ни конца. — Уверенно заявил Философ. — Это ясно вытекает из моей второй теоремы биоэнергетики. Вся жизнь прошла в пещере над непрестанным размышлением о смысле нашего бытия.

Дальнейших пояснений не требовалось. Бессмысленность сбросила с себя маски благоразумия и предстала совершенно обнаженной. Лишь много позже Максим поймет, что своими вопросами залез в запредельную область, где происходит сбой программы. Но это потом, а теперь…

– Я в этом мире уже седьмой день. Появился невесть откуда и невесть зачем, а главное — непонятно куда. И каждый битый час ломаю себе голову над вопросом: что же все это такое? — Он указал рукой на лес, обвел взором поле и продолжал: — Но у меня словно стерли память, вот почему я долго не в состоянии был разобрать: где правда, где миф, что такое логика, а что есть абсурд, и чем они отличаются друг от друга, в чем связь причины и следствия и есть ли следствие без причины? Однако, стена заблокированной памяти начинает давать пробоины, и откуда-то из глубины стали всплывать бывшие в прошлом образы, некое новое осмысление происходящего…

– Максим, — вдруг прервал его господин Философ. — Ты знаешь, я сам очень люблю мучить себя вопросами подобного рода, но пока совсем не пойму: к чему ты клонишь? Зачем ты нас здесь всех собрал?

– Терпение. Для начала вот что: кто может ясно и доходчиво объяснить, почему именно я каждое утро нахожусь в Центре Мироздания? Почему во время конца света только лишь мое тело не подвергается пространственным деформациям? Почему я беспрепятственно смог проникнуть в царство Зла, где оказаться никто из вас не в состоянии? Кто нарисовал эти координатные оси Х, Y, Z? Они возникли в процессе творения Хаоса?.. Но почему тогда они такие идеально прямые и целенаправленные?

Все продолжали молчать. Но молчание каждого имело свой характер. По правде сказать, только один Философ, ну может, еще Придумаем до конца осознавали всю глобальность поставленных вопросов и вообще пытались в них вникать. Милеус отрешенно внюхивался в свои цветы, Алан наверняка был поглощен творчеством, Лодочник размышлял о чем-то глубоко личном. При этом все предано смотрели в глаза Максиму. Тот как-то резко изменил тон своего голоса и тихо, почти отрешенно произнес:

– Если б вы только знали, что чудес вообще не существует. Это логическая бессмыслица. Чтобы по слову какого-то там волшебника прямо из ничего возникло яблоко или чего-то там еще…

– Но я видел чудеса! — уверенно заявил Лодочник, давая понять, что он полноценный соучастник беседы.

– И я! — поддержал Милеус больше из чувства солидарности, чем из собственных убеждений.

Максим вздохнул: угнетенно, обреченно, равнодушно. Потом едва заметно кивнул головой и сказал в пустоту:

– Да… здесь можно увидеть все что угодно.

Разговор все больше залезал в словесные дебри. Тогда Философ, заинтригованный туманом всего сказанного, нетерпеливо спросил:

– Скажи, наконец, в чем дело? Ты звал сюда нас только для того, чтобы громогласно заявить, что не веришь в чудеса? Ну и на здоровье! А может у тебя есть собственная концепция Мироздания? — его проволочные руки неуклюже жестикулировал, когда он произносил это, а рот-синусоида постоянно менял свою амплитуду.

– Есть…

Прежде, чем произнести решающие слова, Максим долго вслушивался в отдаленные голоса лесной тишины. И всматривался в эти… только теперь как-то внезапно и вдруг он осознал, что перед ним не было ни одного человеческого лица. Ни одного внятного образа. Словно эти… существа родились под небрежной кистью художника-абстракциониста… Да кто же они? Уж в который раз затянувшееся молчание становилось для всех удручающим. Необходимо было заканчивать свою мысль.

– Дело в том, что мир в котором мы находимся — его вообще НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

Повисшая над самой головой тишина, казалось, готова была раздавить своей тяжестью.

– То есть… как?

– Обыкновенно. В одном, господин Философ, вы были правы, утверждая, что наш мир возник из пустоты. Ведь по своей сути пустотой он и является.