Андрей Попов - Сломанная вселенная Страница 60

– Дело в том, что мир в котором мы находимся — его вообще НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

Повисшая над самой головой тишина, казалось, готова была раздавить своей тяжестью.

– То есть… как?

– Обыкновенно. В одном, господин Философ, вы были правы, утверждая, что наш мир возник из пустоты. Ведь по своей сути пустотой он и является.

Лодочник произнес голосом исполненным недоверия:

– А как же леса, горы? Как же моя река, небо, облака? Ты хочешь сказать, что ничего нет?

– Поверьте, когда я это осознал, мне было просто не по себе! Один миг прозрения и… все перевернулось с ног на голову.

Снова воцарилось напряженное молчание, незримой стеной отделяющее Максима от его собеседников. Разумеется, они не верили. Да и способны они были хоть во что-нибудь верить? Вечер уже вступал в свои законные права, все вокруг постепенно угасало, яркие краски меркли, уступая место многотональным переливам сумрака. На небе стали вырисовываться привычные любому глазу изогнутые линии. Он этого и ждал.

– Знаете, что натолкнуло меня на эту идею? — указательный палец был направлен в самый центр небосвода. — Посмотрите наверх, посмотрите очень внимательно… Видите эти светлые линии?.. Конечно, кто же их не видел? Но хоть кто-нибудь наконец мне сможет объяснить — что это такое?

Вопрос адресовался, несомненно, к Философу, да и он уже не впервые его выслушивал. Загадочные для всех времен небесные полосы с бледным фосфорирующим светом образовывали некие волнистые зигзаги, разветвленные между Бесконечностями. Их всю жизнь воспринимали как явление само собой разумеющееся, незыблемый постулат бытия: как солнце, воздух, саму землю. А может, это были небесные трещины, если сверху, как утверждали некоторые легенды, находится твердь? Кто его знает… И ответ Философа не внес никакой ясности в эту проблему:

– Я уже говорил, что линии — непознанная тайна веков. Их значение еще никому не удалось разгадать. Одни лишь домыслы…

– Вот когда я дострою башню в бесконечное число этажей… — негаданно встрял Придумаем со своей навязчивой идеей. — То обещаю, всем расскажу что там такое: потрогаю их своими руками! Потерпите еще немного, а еще лучше — помогите мне со строительством.

Последнее высказывание Максим вообще пропустил мимо ушей. Он продолжал:

– Простите меня за резкую мысль, но это, увы, вам и не дано знать. Потому что я — единственный среди вас ЧЕЛОВЕК. А теперь слушайте, что я скажу: эти линии… — он вдруг замолк.

– Ну!

– Эти линии… — Максим еще раз вскинул голову кверху, словно еще сомневаясь в собственной догадке. — Это извилины человеческого мозга!

Сказано, конечно, впечатляюще. Но выраженная идея явно требовала дальнейших пояснений.

– Вывод очевиден: мы с вами находимся не в каком-то там мире, а внутри чьего-то сознания! Мы просто выдумки, как и все это эфемерное Мироздание. Глупо это, трагично иль совершенно безразлично, но все мы являемся чьими-то мыслями, а что вы видите вокруг — лишь плод чьей-то фантазии… Теперь, кстати, все предельно просто объясняется. А я-то долго ломал себе голову над вопросом: что же такое конец света? Как трактовать столь вопиющую бессмыслицу? И каким образом целая вселенная возникает из небытия? — его голос звучал все громче и проникновенней, подобно голосу воодушевленного проповедника, как некий судейский приговор: окончательный и бесповоротный. — Сейчас стало все ясно как светлым днем: когда о нас начинают думать, мир как бы появляется, пока думают — он как бы существует, а как только перестают думать — все исчезает. Наступает так называемый «конец света».

Максим резко замолчал, точно надорвал свой голос. На самом же деле он просто решил сделать паузу и попытаться понять, какое впечатление произвела его речь на остальных. Пока безрезультатно. Все с недоумением смотрели на господина Философа. В подобных вопросах он был единственным и признанным авторитетом. Если с этими рассуждениями согласится он, то согласятся все. Если же он их отвергнет — Максиму суждено будет остаться наедине со своим мнением. И сам Философ это хорошо понимал. Его профессиональная гордость была явно травмирована. Неужели многолетние неустанные труды вот так в одну секунду могут оказаться перечеркнуты робкой надуманной гипотезой, состоящей из нескольких слов?! Неужели он так долго и настойчиво исследовал лишь какую-то иллюзию?! Сами вопросы выглядели настолько вздорными, что к ним долго не подбирались подходящие ответы.

Философ долго смотрел своими глазами прямо в его глаза. Трапеция, окружность и равнобедренный треугольник: в них блестели маленькие зрачки научной мысли, огоньки мудрости, светочи какого-то чуждого иррационального мышления. Этот взгляд… кажется, был даже сострадательным. Так могут смотреть преподаватели на недалеких абитуриентов. Так, несомненно, посмотрел бы академик на юного мальчишку, который пришел ему сообщить, что вся мировая наука пошла не тем путем, то есть не тем, что записан в его маленькой шпаргалке.

Но Философ выше всех своих достоинств ценил доброту и вежливость:

– Послушай, Максим. Во-первых: ты мне друг, другом и останешься. Конечно, никому не запрещено иметь собственное мнение, пусть ошибочное. Но все-таки не кажется ли тебе, что твои умопостроения уж слишком малоосновательны. Из чего ты исходишь? Из переменчивых чувств? Из никому непонятной интуиции? Из невозможности объяснить феномен конца света?.. Я вполне допускаю, что эти линии на небе слишком похожи на ваши… извилины. Ну и что? Уже давно я открыл, что они также схожи с кривизной поверхности грецкого ореха. Согласен? Но я отнюдь не делаю поспешных выводов, что внутри всякого ореха существует такое же Мироздание.

Впрочем, он зря распинался. Максим его почти не слушал, смотрел куда-то в сторону и полностью погрузился в самого себя. Далее в разговор вступил Придумаем:

– Ты всерьез думаешь, что мы существуем внутри какого-то мозга?

– Да мы вообще НЕ СУЩЕСТВУЕМ! Этот термин для нас неприменим. Фантомы и призраки и то более реальны, чем мы! Сейчас просто закройте глаза и попытайтесь мысленно представить себе некое сказочное существо, радостно прыгающее по поляне. Нарисуйте рядом лес, координатные оси, если так удобней. И что из этого? Оно на самом деле радуется? Прыгает? Какова же его масса?.. Вы открываете глаза, перестаете о нем думать — и его нет. Менее, чем мираж! Так и…

– А знаете, — неожиданно встрял Милеус, — я представил себе такого маленького Зюзипузика, у него мохнатые уши как у меня…

– Дослушайте же до конца! Потом про зюзипузиков поговорите! Главная мысль, которую я хочу сказать: так и этот мир. Он нам кажется бесконечным, осязаемым и вполне правдоподобным. То есть не кажется, а лишь кажется, что кажется… Тьфу! Я уже запутался в своих словах. Ну, в общем, смысл ясен!