Дмитрий Силлов - Кровь охотника Страница 61

Вампиры передали нас внутреннему конвою, расписавшись в какой-то ведомости. Я был прав: дисциплинка у кровососов была на уровне. Оно и понятно, небось за века отточили искусство выживания до мельчайших деталей. Поди ж ты, целый подземный город отгрохали под Москвой. Не в смысле в Подмосковье, а под Подмосковьем, в нескольких километрах от мегаполиса и его знаменитого метрополитена, который люди рыли больше чем полстолетия.

А сколько столетий выгрызали вампиры эту фабрику по производству своей страшной жратвы? Надо оно им было, ох как надо в свете их Маскарада! Иначе б люди давно заметили исчезновение большого количества соплеменников. И так народу пропадает каждый год немерено, все сводки милицейские в портретах сгинувших без вести. «Вышел из дома — и не вернулся». Но это единицы, а жрать-то кровопийцам поди каждый день надо…

Интересно, сколько таких подземных фабрик еще раскидано по миру? Небось в каждой стране имеется, и не одна, а десятки, судя по вампирьей активности. И у ликанов такие же… Ох, мама дорогая! Это ж получается, если даже на сто человек по одному нелюдю приходится, то под каждым крупным городом должны две таких фабрики быть? Или кровососы кровь у людей выкачивают, а мясо — ликанам? Судя по их взаимоотношениям, непохоже. Значит, всё-таки по две на большой город… А на маленький? Там же поди тоже кровососы живут, более мелкие сферы влияния развивая. Получается, весь земной шарик застроен. Сверху — фермами для размножения и роста пищи, а снизу — фабриками для ее переработки…

Нас вели по широкому мрачному коридору, в стены которого были вделаны железные двери, покрытые той же серой краской, что и ворота, через которые мы въехали сюда. Обстановка сильно напоминала средневековый каземат, виденный в каком-то старом фильме про инквизицию. Казалось, что из темноты коридора вот-вот выйдет сонм фигур в черных балахонах, скрывающих лица, с факелами в руках и мечами у бедра…

Грубый окрик прервал новую порцию моих размышлений об устройстве мира.

Гремя ключами, один из конвоиров отпер ближайшую дверь, и нас без церемоний загнали в комнату без намеков на скамьи и уж тем более лежанки. Сырые стены в потеках, грязный пол, окон нет, лишь плафон под потолком, разгоняющий темень настолько, чтобы тому, кто стоит за дверью, были видны в глазок наши силуэты. И вонь. Нестерпимая вонь протухшего мяса, шибанувшая в ноздри почище нашатыря.

Дверь с грохотом захлопнулась за спиной.

— А вот и свежее мясо! — прозвучал голос из полумрака.

Я различил шевеление в глубине комнаты и резко нажал ногтем среднего пальца себе на правую ладонь — легкая боль верный способ для быстрой адаптации глаз к недостатку освещения. Однако, похоже, немного переборщил, не учтя сильно повысившейся в последнее время твердости ногтей, с некоторых пор обладающих способностью превращаться в когти. Палец ощутил теплую каплю, выступившую из крошечной ранки.

И следом меня мгновенно прошиб холодный пот. Я явственно ощутил, как шевельнулся и моментально нагрелся браслет на моем правом запястье. Левый тоже подал признаки жизни, но менее явно.

Я замер, внимательно глядя на правый рукав. Нет, ничего… Браслет повибрировал немного — и успокоился. Наверно, разобрался, что это не магия крови, а просто кровь. Так, а почему правый активнее? Расстояние до места активности имеет значение?

— Ну чего замерли, мясо, проходите, — с издевкой проворчал голос. — Кто первым пойдет на завтрак, сами решите или мне подсобить?

Глаза уже привыкли к полумраку, и я различил огромного ликана, сидящего в углу рядом с кучей полуобглоданных человеческих костей. Судя по тому, сколько мяса оставалось на этих костях, оборотень не голодал и сильно привередничал при выборе самых лакомых кусочков.

Это был матерый оборотень в человечьем облике, но человеческого в нем почти ничего не осталось. Вытянутая вперед морда, которую уже трудно было назвать лицом, толстая шея, перехваченная ошейником, полузвериный-получеловеческий торс, отросшие крепкие ногти на мускулистых лапах, практически неотличимые от когтей. И волосы. Серые волосы по всему телу, которые смело можно назвать шерстью.

«Понятно, — подумал я. — Ликанский варинт Носферату. Оборотень, полностью перешедший на человечье мясо. Видать, при такой диете звериное вылезает наружу, и от человека остается совсем немного».

Только вот зачем на его шее ошейник, так похожий по форме на мои браслеты?

— Ну вот, как всегда, — прорычал ликан, лениво поднимаясь со своего места. — Придется самому выбирать.

Я еще не до конца понял, что делаю, но раздумывать было некогда.

От оборотня меня отделяло метров пять.

— Давай с меня начнем, — предложил я, выходя вперед и быстрым шагом направляясь к слегка опешившему от моих действий монстру. Видать, привык, что жертвы верещат и разбегаются по углам в тщетных попытках спастись. А тут завтрак сам нагло лезет в пасть, причем спокойный как удав.

Секундной растерянности оборотня мне хватило с лихвой для того, чтобы приблизиться, выбросить вперед окровавленную руку и пальцами обхватить ошейник, не касаясь его поверхности ладонью. И ощутить костями фаланг вибрацию, мгновенно распространившуюся от моей руки по поверхности обруча, опоясывающего вонючую волосатую шею.

Ликан замер на месте как и я за полминуты до этого.

— Чуешь чем пахнет? — осведомился я. — Чужая кровь — это не своя. Ошейник разбираться не будет. А мне только ладонь приложить.

Нос на морде ликана аккуратно дернулся, втягивая воздух.

— Слышь, — тихо прохрипел он, осторожно проталкивая воздух через голосовые связки. — Ты это… не балуй. Договоримся.

— На нас не облизываться, — предупредил я. — Вот и весь договор. Дожирай то, что есть. А то у меня еще пара сюрпризов для тебя найдется.

— Замётано, — согласился оборотень.

Я медленно отвел руку назад, готовясь в случае чего припечатать ладонь к все еще дрожащей поверхности ошейника. Но ликан дергаться не стал, лишь шумно выдохнул и плюхнулся на свое место, словно резиновый баллон, из которого выпустили воздух. Однако он тут же восполнил потери, шумно потянув носом, так что его ноздри стали похожи на двустволку.

— Не вампир, — констатировал он, обдумав результат вынюхивания. — И не из наших. И не хомо — это точно. Хомо так не пахнут, не борзеют, и на их кровь ошейники не реагируют — хоть утопись в ней по уши. Тогда… ну ни хрена себе! Охотник! Тебя все-таки словили?

— Типа того, — сказал я, присаживаясь на корточки, — прислоняться к стенам, пропитанным вонью, кровью и выделениями сотен жертв, нашедших смерть в этой камере, не было никакого желания. Чего нельзя было сказать о троих моих спутниках, забившихся в противоположный угол бетонного куба — подальше от чудовища.