Дина Лампитт - Ускользающие тени Страница 62

— Но это просто смешно! Почему нельзя совмещать и то и другое?

— Ты уже пыталась сделать это, и безуспешно. Он помнит об этом. Так что хорошенько подумай.

— Неужели я сама должна делать ему предложение?

— Почему бы и нет? Наберись смелости — и вперед!

— Но раньше ты уговаривал меня следовать правилу «полюбил — позабыл».

— С Финнаном дело обстоит иначе, — ответил Род, и на его итальянском лице внезапно появилось хитрое выражение. — Он способен понять тебя. Если уж тебе суждено с кем-нибудь связаться, я бы скорее предпочел его, чем любого другого ублюдка.

Но, несмотря на их полушутливый разговор, Сидония твердо знала, что никогда не решится сделать первый шаг, предоставив право действовать Финнану, как некогда выражалась ее мать.

К счастью, в этот вечер никто не просил ее сыграть на клавикордах, и, помня о том, что хозяйке придется вставать рано утром, чтобы поспеть на самолет, гости начали расходиться вскоре после полуночи. Со вздохом облегчения Сидония улеглась в постель, надеясь вздремнуть несколько часов и больше всего в жизни желая, чтобы Финнан смог приехать прежде, чем она покинет дом. Но, когда она проснулась, в квартире было пусто и темно. Она уныло поднялась, оделась и позвонила в больницу.

— Доктор О’Нейл только что уехал, — сообщил ей суровый женский голос.

Через тридцать минут Сидония уже начала паниковать и срочно заказала такси до аэропорта. По какой-то иронии судьбы машина задержалась, и, когда наконец она выезжала из Филимор-Гарденс, нагруженная багажом, Сидония заметила, как за угол заворачивает машина Финнана.

— Стойте! — крикнула она шоферу. — Мне надо хотя бы просигналить ему!

Но было уже слишком поздно. Машина врача скрылась из виду, а Сидония поняла, что пора ехать, иначе она рискует опоздать на самолет, времени до которого уже оставалось в обрез.

— Боже! — воскликнула она вслух. — Удается ли хоть когда-нибудь людям сделать задуманное?

— По моему опыту — нет, — мрачно вставил таксист. — Так что радуйтесь, что уезжаете отсюда. Куда вы летите?

— В Россию, — ответила она, — но без всякой любви! — добавила тут же, вспомнив название фильма с Джеймсом Бондом.

— Да, классный был фильм, — ответил таксист. — Но мне больше нравился Шон Коннери, а вам?

— Я предпочитаю Тимоти… забыла, как его фамилия, — поддержала разговор Сидония. — Кто-то из новых.

— Тимоти, Тимоти, какая-то известная фамилия, — напряженно повторил таксист. — Я слышал о нем,

В таком состоянии, не зная, плакать ей или смеяться, Сидония пережила рассвет своей новой жизни — без Финнана О’Нейла.

Саре оказалось слишком трудно принять тот факт, что ее теперешняя жизнь будет почти неотличимой от предыдущей. Три недели назад она тайно обручилась с королем Англии, стала его невестой. А теперь он должен был жениться на принцессе-немке, сама же она оказалась брошенной героиней с разбитым сердцем. Для всего остального мира она надевала маску безразличия, уверяя, что относилась к Георгу только как к другу и что даже ее лошади и собаки значат для нее больше, чем король. Имея в качестве поверенного только своего двенадцатилетнего племянника, Сара с трепетом вглядывалась в будущее.

Генри Фокс, дабы показать всему высшему свету, что обитатели Холленд-Хауса благосклонно приняли случившееся, устроил любительский спектакль молодежи, а Кэролайн собиралась дать небольшой бал. Но все в доме знали, что эти развлечения предприняты только для того, чтобы отдалить страшный час. Рано или поздно Саре придется появиться при дворе на глазах не только у бывшего возлюбленного, но и всего общества, жаждущего заметить хоть малейшее проявление слабости с ее стороны, и с облегчением узнать подтверждение слухам.

Его величество на совете объявил, что намерен жениться на Шарлотте Мекленбургской, но казался при этом смущенным — этот факт отметили почти все присутствующие. Проходя мимо Генри Фокса, король густо покраснел от стыда — казначей был очень доволен этой маленькой местью за Сару. Так, после того, как была публично объявлена королевская помолвка, девушка наконец прибыла ко двору, вознамерившись как можно глубже задеть чувства Георга.

Принцесса еще не приехала в Англию, поскольку как раз в это время умерла ее мать, поэтому, как выразился Фокс, гостей в это июльское утро по-прежнему приветствовал холостяк. Мельком взглянув на короля, пока она подходила, Сара, к своему вящему удовлетворению, отметила, что он кажется перепуганным до смерти. Тем не менее его величество шагнул к ней навстречу, как будто не мог сдержать себя. Гордо вздернув подбородок, Сара огляделась, твердо решив скрыть свои муки от всех любопытных глаз.

Рядом нервно покашливал король. Девушка не взглянула на него.

— По-видимому, вскоре можно будет возобновить верховые прогулки — стоит чудесная погода, — неуверенно произнес он.

Сара уставилась в пол, но ее лицо было искажено гримасой раздражения и скуки.

— Да, чудесная, — резко ответила она.

Всего секунду его величество всматривался в ее прекрасный профиль с твердо сжатыми губами, а потом резко отвернулся. В глубине души оба знали, что никогда не забудут, да и не смогут забыть, то, что некогда испытали. Но теперь гнет, которому король подвергался с детства, достиг критической точки в самом жестоком из своих проявлений, и король уже знал, что единственный шанс превратить сладость истинной юношеской любви, в уютную гармонию счастливой семейной жизни для него потерян навсегда.

— Как жестока судьба, — прошептал себе Георг, ложась вечером в постель, и заплакал, не стесняясь своих детских рыданий.

Сара Леннокс тоже плакала этой жаркой июльской ночью в тишине своей спальни. Будь она более уверенной в себе, более развязной, умей вертеть своим слабым юным возлюбленным, она могла бы зажить счастливой, страстной и легкой жизнью, взойдя на британский престол в качестве супруги Георга. Но решающее слово осталось за другой женщиной, матерью самого короля, и с этого дня для жизни Сары было предуготовано совсем иное течение.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Сказать, что Россия стала для нее откровением, значило сказать сущую правду. Еще в самолете, пролетая над темными лесами и первыми белыми пятнами снега поздней осени, Сидония оказалась охваченной тоской этой необъятной страны. Даже вид и запахи ее производили странное и чарующее впечатление, и, пока такси везло ее из аэропорта к центру Москвы, Сидония прильнула к окну, вглядываясь во мрак внезапно наступившей ночи.

Контрасты этого огромного города бросались в глаза: древние позолоченные купола и архитектура времен империи соседствовали с безобразными современными зданиями, бессознательно-агрессивными в своей застывшей непривлекательности. Сидония еще находилась под первым впечатлением от города, пытаясь впитать его, когда машина пробралась по улице Горького и в конце концов доставила ее к отелю «Интурист».