Александр Казанцев - Том (8). Мост дружбы Страница 63

– Подожди, подожди, печенка лопнет. О чем рассказывать?

– Об Арктическом мосте. Работа законсервирована, конечно. Какое к нему теперь отношение? Можно ли сразу по приезде в Москву ставить вопрос о возобновлении строительства?

– Нет, нельзя, – невозмутимо ответил Сурен, протягивая профессору прутик с восхитительно пахнущим шашлыком и кладя на огонь следующий прутик.

– Почему нельзя? – насторожился Андрей.

– Потому что этот вопрос давно уже поставлен и разрешен.

– Как так разрешен?

– Имеется правительственное решение продолжать строительство опытного туннеля в Черном море, и сейчас мы все корпим над окончанием проекта подводного дока. Понимаешь?

– Какого подводного дока? – нахмурился Андрей.

– Обыкновенного подводного дока. Такая гигантская подводная лодка, внутри которой собирается туннель, а она постепенно отодвигается от берега.

– Постой! – воскликнул Андрей, больно сжимая Сурену руку. – Как ты сказал?

Сурен взглянул в изменившееся лицо Андрея и растерянно замолчал. Рука Андрея, сжимавшая локоть Сурена, вдруг ослабла и упала. Сурен тревожно покачал головой.

– Да-да… понимаю, – прошептал Андрей. – Как же я… как же я-то не догадался? Док движется под водой и словно соскальзывает с уже готовой трубы? А она все удлиняется и удлиняется?

– Совершенно верно, – кивнул Сурен, протягивая Андрею шампур с готовым шашлыком.

Андрей взял прутик с шашлыком и стал машинально ковырять им землю.

– Подожди, постой… что ты делаешь? – встрепенулся Сурен.

Вместо ответа Андрей вдруг бросил кулинарное произведение Сурена, вскочил на ноги, но тотчас сел.

– Нет-нет, ничего, – смущенно сказал он, понурив голову.

– Подожди, подожди… – придвинулся к нему Сурен, стараясь заглянуть ему в лицо. – Почему так?

– Ну вот видите, – виновато проговорил Андрей. – А я здесь пас коз… Козочек пас…

– Ай-яй-яй! – вдруг перебил его Сурен, хитро прищурившись. – Как же ты забыл?

– Что забыл? – нервно спросил Андрей.

– Забыл про подводный док. Ведь ты сам объяснял мне его проект.

– Я? Объяснял? – удивился Андрей.

– Там, в Ялте, после катастрофы, когда ты в бреду лежал, а я около тебя вместо медсестры был…

– Постойте, – поднял руку с шампуром профессор, – это уже почти по моей линии. В бреду рождается новая идея? Превосходно!

– Вот именно! – обрадовался Сурен. – Он в бреду метался и все утонувший туннель вспоминал. А однажды сказал: «Ничего, что он утонул… Раз он „утопия“, надо его сразу утопить…»

Эта уже знакомая Андрею игра слов сразу развеяла его недоверие, хотя и была «лежащей на поверхности» остротой. Сурен продолжал:

– И ты сказал, что надо его строить по-другому: удлинять с помощью специального подводного дока. Понимаешь, какую ты умную вещь сказал? Я даже удивился. А в этом цимес, как в шашлыке! Ва!

– Очень интересно: замечательное изобретение подсознательно рождается в мозгу больного.

Андрей сидел ошеломленный и вконец сконфуженный. Теперь он готов был без конца расспрашивать Сурена о подробностях и технических деталях этого нового, оказывается, им же самим придуманного проекта, но ему было стыдно за свое поведение, столь похожее на вспышку авторского самолюбия и нетерпимости.

Тем временем Сурен наделил его новым шампуром.

– Как же Аня, Сурен? Аня как? Что же ты про нее ничего не рассказываешь? – заговорил наконец Андрей.

– Ва! Совсем позабыл, специально для этого прилетел. Меня с запиской послали.

Андрей вскочил. Воздуха, дивного горного воздуха ему не хватало! Он провел рукой по глазам. Сквозь пальцы сверкнула далекая ослепительная вершина.

«Андрюша, славный мой! – прочел он в записке. – Обязательно приезжай сегодня, мне это очень важно. Только не позже трех часов дня. Тогда поцелую, и даже очень крепко. Жду. Твоя Аня».

– А сколько сейчас времени? – закричал Андрей, поворачивая к Сурену сияющее лицо.

– По-московски? – неторопливо поинтересовался Сурен.

– Ну конечно же.

– А я думал – по Гринвичу. Не смотри так страшно! Успеем, я все рассчитал. Садись, дорогой, доедай шашлык, а то в дороге кушать захочешь. Из Баку пассажирский вылетает в одиннадцать часов, а сейчас только девять утра. О козах не волнуйся – я из деревни чабана послал.

Андрей продолжал стоять. Ветер трепал широкие поля его мягкой шляпы. Внизу под ногами расстилалась небольшая полянка с белыми пятнышками успокоившихся коз и серым силуэтом вертолета.

Послышалось жужжание. Вертолет стал тихо подниматься с полянки и скоро повис почти над самой головой Андрея. Сверху спустили лестницу.

– Шашлык был замечательный! Никогда в жизни не ел ничего подобного, – заявил профессор, вытирая губы и бороду платком.

– Скорее, скорее! – торопил Андрей.

Жужжание усилилось. Козы подняли головы и умными красивыми глазами провожали странного орла, поднимающегося вертикально в небо.

Скоро маленькая точка исчезла в прозрачной синеве.

Глава шестая. Испытание

Леса и перелески, дачные домики, поле с уборочной машиной, платформы с промелькнувшими людьми, шоссе с бегущими грузовиками, самолет в воздухе, ребята, скатывающиеся с пригорка, тоненькая девушка с косами, приветно машущая рукой…

И уже скрылась легкая фигурка. Бегут назад кудрявые рощицы по обеим сторонам полотна, и вдаль уходят прямые, как лучи, рельсы, загибаются за самый горизонт, повторяя выпуклость земли.

Идеальная прямая! Когда-то царь-самодур с тупым упрямством провел эту линию. Так и должны были строить дорогу из Петербурга в Москву. Так и строили ее напрямик через холмы и болота, строили… на человеческих костях.

И как память прошлого лежит и сейчас прямолинейное полотно, ведет в Москву среди полей и рощ, садов и перелесков.

На одну из дачных станций этой дороги прибыл необыкновенный поезд. Он был похож на гигантскую трубу, поставленную на колеса. Прибытие этого поезда вызвало переполох в дачном поселке. На платформе собралась толпа: мужчины в спецовках или летних пиджаках, девушки в открытых сарафанах или легких брюках, руководительница детского сада – молоденькая, строгая, с сияющими и любопытными глазами и целым выводком построенных в пары, умирающих от восторга ребятишек, старушка в теплой кофте, два древних старика, оба лысые, бородатые, один в очках, наконец, мальчишки, всюду во все времена одинаковые мальчишки в неподпоясанных рубашках, в коротких уже им штанах… Они оседлали забор, забирались на ветви тополя и кричали оттуда: