Коллектив авторов - Классициум (сборник) Страница 64

Данин в самом деле решал очень важные дела, среди них были и личные. Он съездил на могилу матери, положил на узкую плиту сорок восемь белых роз, по числу прожитых матерью лет, и сделал то, чего прежде никогда не делал – встал на колени и, наклонившись, поцеловал холодный продолговатый камень. Возвращаясь с кладбища, он заметил на перекрёстке знакомую сутулую фигуру, размахивающую при ходьбе руками. Он тут же затормозил, выскочил из машины и бросился фигуре наперерез. И, пока тряс дружескую руку с холодными цепкими пальцами, поражался тому, что судьба снова и, кто знает, возможно, в самый последний раз, свела их вместе.

– Что с вами, Пётр Андреич? Изменились, поюнели, – кутая нижнюю половину лица в шарф и хитро щурясь, говорил всё подмечавший Колокольников.

– Спасибо вам, голубчик, вы мне так помогли тогда, в ресторане, так посодействовали… – Данин придерживал рукой шляпу, которую рвал ветер, и глядел на него увлажнившимися от избытка чувств глазами.

Колокольников хихикнул.

– Сколько пересудов потом было. Значит, встряхнулись?

– Ещё как. Я ведь уезжаю, Григорий Афанасьевич.

– Далеко?

– Очень. Так далеко, что и выговорить нельзя.

– Экая загадка. Как бы не в Антарктиду, а?

Данин счастливо улыбался.

– Что ж, Пётр Андреич, если здоровье позволяет…

– Мне так и сказали в… в туристической компании. Дескать, вы очень здоровы, и положение у вас холостое, бездетное, располагает к подобным путешествиям…

– Ну, в добрый путь, в добрый путь, – заряжаясь от Данина радостью и светлея лицом, сказал Колокольников. – Вернётесь из своих палестин, обязательно дайте знать. Мы про вас статейку организуем. А там, глядишь, и путевые заметки напишете, опять же – к Колокольникову придёте, к кому ещё. Вот и сочтёмся.

Они крепко, по-родственному, обнялись и разошлись. Данин размышлял о своей фаталистической встрече, а Колокольников по-доброму позавидовал молодости Данина, его нынешней воодушевлённости и подумал, как было бы хорошо, подобно ему, воспарить орлом над этим серым дождливым днём и над задавленностью других, рядовых, ничем не примечательных будней, что катились себе, катились да и незаметно вынесли его к шестому десятку на мелкую, нехлебную должность литагента, в съёмную комнатку в русском пансионе, к худющей и нагловатой, вдвое моложе, певичке, которой сколь ни дай на папиросы да наряды, всё мало. А ведь, того гляди, и шубу затребует… Колокольников вздохнул и, вернувшись мыслями к Данину, ещё раз повторил:

– Ну, в добрый путь.

Поздно вечером произошла катастрофа. Эмма уже легла, когда в дверь её комнаты постучал Данин и попросил выйти для разговора. Она торопливо набросила поверх сорочки узорчатую шаль, подарок Данина ко дню рождения, эффектно разметала по плечам рыжие кудри и, не чуя под собой ног, полетела в гостиную. В элегантном тёмно-сером пальто, с белоснежным кашне, Данин стоял у стола, задумчиво поглаживая по голове плюшевого кота. Рассеянный свет нижних ламп, расставленных по углам, растушёвывал тени, набрасывал на предметы чарующий флёр. В эту минуту Данин показался Эмме невероятно красивым.

– Эмма, я, наверное, был с тобой несправедлив, груб, – начал он при её появлении немного напряжённым голосом. – Прошу тебя, сядь.

Она медленно опустилась в кресло.

– Я медведь неуклюжий, меня не переделать. Но сейчас я хочу попросить у тебя прощения. Не держи на меня зла.

Эмма смотрела на него во все глаза, и то, что не позволял понять её слабый русский, понимало сердце. Вот-вот должно было случиться что-то ужасное.

– Я уеду, и надолго, на несколько лет… Ты тут будь на хозяйстве, следи за квартирой. Насчёт денег я распорядился. Господин Штейн тебе потом всё объяснит.

Она криво улыбнулась.

– Ви не уехать. У вас чемодан нет…

Ей хотелось крикнуть: «Я следила, я проверяла… всё на месте, и бельё, и носки, и костюмы, и шляпы!» – А большой кожаный чемодан вчера её стараниями перекочевал на самые дальние антресоли, за коробки с ёлочными игрушками. От греха подальше.

– Я возьму только кота… – Данин что-то недоговаривал, мялся. У Эммы горели щёки. – Ты себя береги, – сказал он, глядя в сторону. – В общем, если что… ну, ты понимаешь, о чём я…

– Эрик? – прошептала она.

– Да. Ты тогда не беспокойся, Штейн получил инструкции. Прощай, матушка.

Он взял со стола свою фетровую шляпу, сунул под мышку кота, кивнул ей с каким-то неловким полупоклоном и вышел из гостиной. Эмма сидела в оцепенении, пока не услышала, как хлопнула дверь подъезда. Она вскочила, уронив шаль, быстро открыла балконную дверь. Вдоль улиц горели фонари. Мокрыми хлопьями метался в ночном воздухе первый снег. Эмма перегнулась через кованые перила и глянула вниз, как смотрят в пропасть, вдруг разверзшуюся у ног. От дома, по белой дороге, отъехал чёрный автомобиль. А с ним и все её надежды.

2

Ещё был свеж в памяти ажиотаж двухлетней давности вокруг совместной высадки русских и немцев на Луну, ещё звучали фанфары и трепетали на ветру транспаранты, славящие покорителей космоса, а теперь он, Пётр Андреевич Данин, намеревается совершить «тройной прыжок» в составе новой германо-российской экспедиции по маршруту Земля-Луна-Фобос-Марс. Его жизнь переменилась так, словно он уже улетел из своего зубоврачебного кабинета на другую планету. Он жил на острове Узедом в Балтийском море, среди сосен и дюн, на космической базе Пенемюнде. Этот секретный объект, обнесённый высоким ограждением, принадлежал Международному Ракетному Консорциуму, русским и немцам, и представлял собой сеть обширных подземных сооружений с куполами, выступающими над землёй. На ажурных металлических башнях готовили к запуску ракеты, и из окна своего номера на шестом этаже Данину был виден далёкий серебристый конус, устремлённый в плачущее дождями небо.

В первый же день его познакомили с Вернером фон Брауном. У самого было красивое лицо с высоким лбом и светлыми глазами. Данин уже знал, что в двадцать два года фон Браун стал самым молодым в Германии доктором технических наук, начинал с лаборатории в Куммерсдорфе, потом получил патент на все ракетные разработки, быстро пошёл в гору… Ему понравился этот человек, он умел заразить других своей энергией и уверенностью. Целый час, не жалея времени, господин фон Браун вдохновенно рассказывал Данину о цели, которой посвятил свою жизнь – не только наблюдать планеты в телескоп, но и самому прорваться во Вселенную, исследовать таинственные миры, искать там недостающие ступени эволюции, новые технологии, запасной дом для землян…

– Очень прагматичная установка, – осторожно заметил Данин.