Одержизнь - Анна Семироль Страница 65

Эта комната когда-то была жилой. В углу кровать с остатками матраса на панцирной сетке, на стенах в рамках висят то ли рисунки, то ли фотографии, сюжет которых уже неразличим – так они выцвели. Диван напротив пыльного стеклянного столика выглядит целым, но что-то подсказывает Жилю, что на него лучше не садиться. На столе стоят три пузатых бокала и плотно закрытая вычурной прозрачной пробкой гранёная бутылка с остатками золотисто-рыжей жидкости. Акеми подходит к окну, стирает со стекла пыль.

– Здесь красиво… – замечает она тихо.

Жиль выглядывает сквозь очищенный «глазок»: окно выходит на маленький пруд у подножья аббатства. Ветер колышет густую траву, мелькают в зелёных волнах яркие искры цветов.

– Давай здесь расположимся? – предлагает Жиль.

Девушка кивает, присаживается на край койки. Жиль скатывает в рулон матрас, закидывает его на плечо.

– Разложи наши спальники и приляг, не ходи сейчас туда, где все. Я помогу нашим разобрать вещи и зайду за тобой к ужину.

Из коридора мальчишку зовёт отец Ксавье. Жиль склоняется над сидящей Акеми, долго целует её в губы. Девушка не отпускает его, держит за руку.

– Поспи, сэмпай. Пусть всё плохое уйдёт. Я скоро за тобой вернусь, – обещает подросток.

– Возвращайся скорее. Мне без тебя дышать трудно, – просит Акеми, прижимаясь лбом к его щеке.

Жиль заправляет ей за ухо прядь тёмных волос и уходит. Отец Ксавье дожидается его в конце коридора.

– Как она? – спрашивает священник, кивнув в сторону комнаты, где осталась Акеми.

– Не очень, – коротко отвечает Жиль. – И я не знаю, что делать. И ты, похоже, тоже.

Повисает пауза – неловкая, возникающая, когда не получается ни закончить одну тему, ни плавно перейти на другую. Ксавье потирает заросший щетиной подбородок, качает головой:

– Так, Амелию сюда не пускать. В конце коридора зал, где слишком много костей. Давай в подвал спустимся. Фортен говорил что-то про здешние погреба. Надеюсь, там не заперто.

– Я открою, – усмехается Жиль.

Открывать не приходится. На первом этаже они встречают довольных Фортена и Йосефа, несущих на брезентовой куртке Гайтана позвякивающий ящик.

– Что я говорил? – жизнерадостно восклицает библиотекарь. – Мы нашли погреб, святой отец!

– В бочках была вонючая дрянь, а вот бутылки месье Фортен велел нести так осторожно, будто там сокровища, – басит здоровяк.

– Святой отец, туда бы света хоть немного… Сдаётся мне, в подвале не только коньяка залежи.

Наскоро организуют свет: Ксавье приносит из горы вещей во дворе мачете, отдирает от ящика рассохшиеся доски, рубит их вдоль, поджигает – факел готов.

– Возьми с собой полведра воды на всякий случай, – просит он Жиля и спускается в подвал.

Вскоре у лестницы, ведущей из подвала на первый этаж, высится гора настоящих богатств: четыре ящика коньяка, герметично упакованные мешки с армейскими пайками и канистры питьевой воды. Амелия радостно скачет возле растущей кучи добра, распевая что-то дикарское про «наконец-то поедим!».

– Интересно, а многое ли тут съедобно? – осторожно спрашивает Фортен.

– Сейчас проверим, – невозмутимо отвечает Ксавье. – Жиль, месье Жак, распакуйте вот этот мешок. Мадемуазель Морье, месье Йосеф, отойдём на пару слов.

– А я? – выглядывает из-за спины Сорси Амелия.

– А вам, мадемуазель Каро, задание: охранять наши вещи.

Они втроём отходят к воротам – туда, откуда их не видно и не слышно. Сорси крутит косой, напевает что-то и нет-нет, а толканёт игриво Гайтана бедром. Здоровяк тихо ухмыляется и посматривает вопросительно на отца Ланглу.

Ксавье останавливается, поворачивается к парочке. Вдох. Выдох. Лицо серьёзное, взгляд тяжёлый, как предгрозовое небо.

– Я хочу спросить: что вы оба себе позволяете? – спрашивает он сурово.

– А чё? – вскидывается Сорси. – Мы ж не трахаемся при всех, я с голой жопой не хожу. Всё прилично!

Ксавье медлит. Ох, скользкая девка, непростая… но надо что-то делать прямо сейчас, пока не стало слишком поздно.

– Сорси. Гайтан. Вы не имеете права так обращаться с Акеми. А уж тем более втягивать в это Амелию. Это понятно?

– Нет, не понятно, – с нажимом отвечает Гайтан. – Ей с нами не место. И я лично забочусь о том, чтобы она не высовывалась.

– Со всем уважением к вам, отец Ланглу… Нашли, кого с ребёночком отправить! – фыркает Сорси. – Чё её не вздёрнули, как банду Клермона?

– Молчать. Оба.

Холодная ярость рвётся наружу, перехватывает дыхание, заставляет подрагивать пальцы. «Нельзя жалеть Акеми, – думает Ксавье. – Затравят, задолбят тайком. Почему я не увидел этого раньше? Знал же, что от Йосефа можно ожидать такой реакции. Акеми была в доме Сириля, когда убили Дидье. И с Сорси они были подругами, ну кто бы мог подумать, что теперь всё так…»

– Ксавье, – развязно, сунув руки в карманы, начинает Йосеф, – а не пойти бы вам…

Жёсткий удар с левой руки в челюсть отбрасывает Гайтана к стене. Сорси ахает, делает шаг назад, но священник мгновенно перехватывает её за руку, швыряет Йосефу под ноги.

– Так понятнее? – уточняет отец Ланглу. – По-людски, вижу, с вами нельзя. Значит, будем разговаривать на языке силы. Ты вполне сможешь вести дрезину и со сломанной челюстью. А ты, Морье, пару дней сможешь проехать стоя. Бить женщину я не стану, а вот высечь ремнём – это будет заслуженно. Если только мне покажется, что вы опять настраиваете девочку против Акеми или задеваете японку, я вас не пощажу. А теперь оба вернулись к группе. Один рубит вон то дерево для костра, вторая готовит еду. Пшли вон.

Два часа спустя все сидят вокруг потрескивающего весёлым пламенем костра и объедаются тушёнкой из армейских припасов и поднадоевшими макаронами. Амелия притулилась к Жилю и строит башню из кубиков сахара, то и дело откусывая маленькие кусочки. Чуть поодаль Акеми наблюдает за подвешенным над огнём чайником, который в одной из комнат нашёл мальчишка.

– Божественно вкусно! – восклицает Фортен, облизывая пальцы. – Мадемуазель Морье, вы волшебница!

– Это не я волшебница, а жрать всем хотелось, – хмыкает Сорси. – Кстати! А что в бутылках-то?

– О! – поднимает палец вверх Гайтан. – Забыли главное!

Он исчезает в здании и почти сразу же возвращается с двумя бутылками в руках. На его лице с набрякшим лиловым кровоподтёком под правой скулой блуждает счастливая улыбка. Парень усаживается рядом с Сорси, ловко поддевает лезвием мачете пробку на одной, потом на второй бутылке.

– Где кружки? Или вы из горсти пить собрались? – ворчит он.

Плещется, разливаясь по алюминиевым кружкам, тёмно-золотистая жидкость с крепким