Одержизнь - Анна Семироль Страница 64

Ксавье, щурясь, рассматривает витки колючей проволоки по верху стены, ерошит пятернёй щедро тронутые сединой волосы.

– Машины я такие видел, месье Фортен, – задумчиво говорит он. – Расцветка знакомая. Это военные.

– Фу, – кривится Амелия. – Война – плохо.

– Эти люди пытались нас защитить, малышка. Но не смогли, – протирая очки тряпицей, произносит Фортен. – В любой войне две стороны. Одни нападают, другие защищаются. Франция не нападала.

– Месье Фортен, а когда в Азиле была война, кто на кого напал? – любопытствует девочка.

Сорси фыркает так громко, что на неё с неодобрением косятся. Девица демонстративно зажимает себе рот обеими ладонями и насмешливо смотрит на библиотекаря: что же он ответит?

– Война разная бывает. В Азиле была гражданская война. Это когда внутри… м-м-м-м… скажем, одного города одни люди хотят одного, другие – другого. И начинают делить свои интересы.

Амелия отходит от колодца, задумчиво колупает носком ботинка поросшую травой кочку. Фортен подхватывает несколько сумок с вещами и направляется уже к входу в главное здание аббатства, но девочка останавливает его:

– То есть, если я хочу играть, а мама гонит спать, это гражданская война? Да, месье Фортен?

– Нет, – отвечает он через плечо. – Когда люди с разными интересами могут договориться – это дипломатия. А когда начинают убивать друг друга – это гражданская война.

Не желая дальше развивать тему, он уходит.

– Убивать? – растерянно переспрашивает девочка. – Я не понимаю, за что?

– А это ты у Акеми спроси, – неожиданно зло отвечает Гайтан. – Она убивала, значит, знает за что.

Акеми, поднимающая с земли связанные вместе спальники, резко выпрямляется, бледнеет, беспомощно озирается в поисках Жиля и Ксавье, но они ушли внутрь здания. Сорси нехорошо улыбается в сторону и делает вид, что кроме ведра, прикованного цепью к крышке колодца, её ничто не интересует. Поняв, что поддержки ждать неоткуда, японка поворачивается к Амелии. Девочка стоит в нескольких шагах – потрясённая, готовая броситься наутёк.

– Иди сюда, – зовёт её Сорси. – Пойдём посмотрим, что внутри дома!

– Амелия, – тихо окликает Акеми, присаживаясь перед девочкой на корточки. – Я…

– Ты убивала людей?!

– Я защищала. Тебя, Жиля…

– Защитница выискалась! – рявкает Гайтан. – Кого ты защищала от моего младшего брата, расскажи? Ему было двенадцать лет!

– Это не я… – трясёт головой японка, встаёт, в ужасе отступает на шаг, другой. – Это не я сделала!

Сорси подхватывает под мышки готовую заплакать девочку, что-то ласково шепчет ей на ухо, уносит за обитую жестью дверь главного корпуса. Гайтан и Акеми остаются возле колодца вдвоём. Йосеф заходит девушке за спину, глядит с холодной ненавистью.

– Что, не любишь вспоминать? – хмуро спрашивает здоровяк. – А я хорошо помню рану на горле Дидье. И прекрасно представляю себе, что за оружие такую аккуратную рану оставляет. Маленький меч, верно, косая? Тот самый, что в суде показывали. Очень удобно работать им со спины, в одно движение.

Ноги перестают держать Акеми, и она оседает в пыль у колодца, глядя перед собой загнанным взглядом. Гайтан нависает над ней, заглядывает в лицо. Левая рука стискивает японке плечо, больно защемляя несколько прядей волос, ребро ладони правой Йосеф подносит к её горлу.

– Очень удобно, когда вы одного роста. Кладёшь лезвие вот так. А потом резко и с нажимом…

Рывок правой ладонью вбок. Акеми орёт так отчаянно, что Жиль вылетает во двор, бросив всё. Подбегает к скорчившейся на земле девушке, почти падает рядом, обхватывает обеими руками, прижимает к себе:

– Что?! Что с тобой?

– Дидье вспомнила, – глухо бросает Гайтан. – Сука.

Он сплёвывает в сторону и собирается уйти, но Жиль требует:

– Ну-ка стой!

Тон мальчишки настолько неожиданно приказной, что Йосеф останавливается, удивлённо оборачивается:

– Тебе ещё чего?

Жиль медлит с ответом, решая, оставить ли ему Акеми и двинуть Гайтану или не отходить от девушки. Выбирает второе.

– Я был там, – говорит он твёрдо. – Я там был. А ты – нет. Я видел, кто убил Дидье. Если ты был в суде, когда Акеми давала показания, то знаешь правду.

– А я ей не верю, – пожимает плечами парень.

– А это твои проблемы! – холодно цедит Жиль сквозь зубы. – Херовый же ты оружейник, если не можешь отличить рану, нанесённую опытным бойцом, от раны, которую могла бы оставить девушка, не умею…

– Заткнись, малец! – угрожающе хмурится Йосеф.

– Не затыкай, когда самому сказать нечего! – рявкает Жиль.

Ксавье Ланглу стоит у окна и молча наблюдает эту безобразную сцену. Ему хотелось бы вмешаться, но он точно знает, что от этого будет лишь хуже для Жиля и девушки. Поэтому он позволяет своему ученику разобраться самостоятельно, дожидается, когда Гайтан с охапкой вещей зайдёт в здание, и лишь после этого спешит во двор.

– Жиль! – окликает он ученика. – Мне всё ещё нужна твоя помощь. Надо осмотреть комнаты первого и второго этажа. Что у вас случилось?

– Ничего.

Мальчишка помогает девушке подняться, поправляет пряди, которые выбились из её причёски.

– Идём со мной? Подыщем нам тихий уголок, – с улыбкой предлагает он.

Акеми кивает, берёт его за руку, переплетаясь пальцами. У Ксавье легчает на сердце: да, на этот раз обошлось.

Изнутри главное здание аббатства сохранилось превосходно. Фортен сказал, что его на совесть отреставрировали перед войной, и если фундамент не подточит растительность, оно простоит ещё лет пятьсот точно.

– Учитель, аббатство – это как жильё при соборе? – любопытствует Жиль, поднимаясь по крепкой каменной лестнице на второй этаж. Акеми неотступно, словно тень, следует за ним.

– Почти, – кивает идущий впереди Ксавье и пускается в объяснения: – Само по себе аббатство – это жилой комплекс, при котором находятся часовня или храм, больница, поле для выращивания лекарственных трав, огород, помещение для содержания животных, постройки для хранения запасов и приготовления пищи, дом, в котором гостили странствующие монахи. Как видишь, в Сен-Северене мало что уцелело, кроме главного здания.

– Этот этаж похож на жилое крыло нашего Собора. Тот же длинный коридор и много дверей. Там кельи были, да?

– Скорее всего. Давай взглянем, что тут теперь.

Часть дверей заперта на ключ, часть с треском поддаётся под натиском сильного плеча Ксавье. В нескольких комнатах обстановка напоминает полицейское управление Азиля: стеллажи, заваленные бумагами, которые рассыпаются в невесомую пыль при попытке взять их в руки, столы, щедро усыпанные кусками извёстки с потолка, полуистлевшие, потерявшие цвет шторы на окнах.

Пока отец Ланглу осматривается в комнатах, которые не были закрыты, Жиль что-то подбирает в коридоре на полу, подмигивает Акеми и присаживается на корточки перед одной из запертых дверей. В руках у мальчишки два куска проволоки – тонкой, в ярко-жёлтой обмотке. Жиль