Одержизнь - Анна Семироль Страница 68

Мальчишка останавливается, присаживается перед Амелией на корточки и очень строго говорит:

– Это – не игрушки. На самолётах перевозили оружие, которое уничтожало людей и выжигало целые города. Хочешь потрогать, да?

Малышка испуганно качает головой.

– Оно бахнет, да?

– Может, и не бахнет. Но лучше не трогать. Ты только Акеми не говори. Не будем её пугать, пусть любуется со стороны.

Акеми уже ждёт их. Щурится, глядя из-под ладони против солнечного света. Обнимает Жиля, когда тот подходит.

– Почему босиком? – строго спрашивает она.

– Чтобы ты спросила, – улыбается мальчишка. – Я просто вышел ополоснуться, не увидел тебя и пошёл искать. Как есть. Вот так вот.

– А ещё они с Гайтаном подрались! – встревает Амелия, хватая Жиля за левую руку, Акеми за правую.

Всю дорогу до аббатства мальчишка объясняет, что это была не драка, а просто так мужчины развлекаются. Акеми и Амелия скептически угукают, Жиль теряется, пытается закрыть тему, но коварные девчата не унимаются:

– Фу, нехорошо драться! Такой маленький, а большого обижаешь, сты-ы-ыдно!

– Да что я-то? Он словами начал…

У ворот их встречает разгневанная Сорси:

– Гуляют они! А мы тут вещи пакуем, завтрак делаем! А они гуляют! Марш доедать то, что осталось!

Амелия гордо задирает нос, упирает кулачки в бока – как делает обычно сама Сорси – и заявляет:

– Зато мы подглядывали за самолётами, вот! Там их так много, что можно целый день смотреть!

После завтрака, пока все собираются, Амелия таскается за Фортеном и требует историй про самолёты.

– А как они летали? На волшебстве? Что – как электромобили, на технологии? А что такое «горючее»? – сыплет вопросами девочка. – А быстро летали? И их было много-много? Разных?! О-ой… И не все для войны, да?

Жиль и Акеми невольно прислушиваются к разъяснениям библиотекаря, складывают вещи посреди двора и присаживаются рядом. Новая информация кажется им невероятной. Чтобы какая-то горючая вода поднимала в воздух громадины весом в половину многоэтажки и те летели так быстро, что от Азиля до Кале донесли бы их за полчаса…

– Кажется, месье Фортен перегрелся, – обеспокоенно толкает локтем в бок девушку Жиль. – Ты вообще веришь, что такое возможно? Ну… было возможно.

– Верю, – отвечает Акеми, глядя на облако, уплывающее за башню аббатства. – Знаешь… Когда я пришла туда, где стоят самолёты, я вдруг подумала о том, что мы совсем ничего не знаем о прежнем мире. А он был огромным. Азиль теперь кажется таким крохотным… как то пятнышко, которое обозначает его на картах. Месье Фортен разрешил мне посмотреть его книгу, где схемы дорог. Жиль… там столько всего по всем четырём сторонам нашего пути, что не хватит и жизни, чтобы увидеть! Эти старинные дома, города, которые мы проезжаем, реки, холмы, горы, мёртвый лес, самолёты… Это всё – маленькая часть громадного целого!

Жиль пытается себе представить нечто большее, чем они уже проехали и увидели, и ему вдруг становится жутко. Он трясёт головой, морщится:

– Нет, лучше не думать об этом. От таких мыслей хочется лечь на землю и глаза зажмурить.

– Почему? – удивляется Акеми.

– Потому что над нами ещё небо. Оно больше громадного мира.

Девушка обнимает его, прижимается к нагретому солнцем плечу щекой.

– А это здорово. Я тебе ещё скажу, пока нас не разогнали. Когда мы покинули Азиль, я… я не знала, зачем мне всё это. Как будто меня выставили из дома. А потом я стала смотреть вокруг. И поняла, что я, ненужная, презираемая, стала богаче всех, кто остался в Азиле. У них нет этого громадного мира. Они не видели ничего из того, что видела я, о чём теперь знаю не по легендам. И для меня изгнание стало свободой.

Она умолкает, касается губами щеки Жиля.

– Свобода и ты – это счастье. И больше ничего не нужно. Всё так просто.

– Акеми! Жиль! – зовёт их отец Ксавье. – Поторопитесь! К обеду мы должны быть в Париже!

Они тут же подхватывают рюкзаки, канистры с питьевой водой и котомки и почти бегом спешат к воротам. Амелия напоследок подбегает к колодцу во дворе, приподнимает край крышки и вопит в тёмный провал:

– Мы едем в столи-ицу! Йа-а-а-а-а-а!!!

Колёса дрезин постукивают по рельсам в унисон друг другу. Вот уже почти полчаса, как они продвигаются по Парижу, переключая стрелки, поглядывая по сторонам. Дрезины едут медленно, всех разморила летняя жара.

Амелия лежит на сиденье в одних трусах и рубашонке, сонно провожает взглядом проплывающие мимо серые бетонные заграждения. Через час после отъезда из Шато-Ландон ей стало плохо. Пришлось останавливаться, спускать малышку с насыпи на руках. Как назло, у подножия железнодорожных путей оказался один сплошной слой гравия, а дальше земля, сухая и твёрдая. Жилю и Ксавье пришлось потрудиться, разгребая голыми руками каменистый слой, докапываясь до земли. Пока малышка слепила-таки своего очередного зверя, они втроём измазались в грязи и взмокли. Пока отмыли руки спящей девочке, пока Гайтан обработал её царапины коньяком, потеряли целый час.

– Акеми, а когда Париж? – спрашивает Амелия.

– Ты проснулась? Да уже Париж…

– А где красота?

Она зевает, становится на четвереньки, сползает с сиденья. Высовывается наружу, крепко держась за поручень дрезины.

– Это не столица, ты ошиблась, – качает головой девочка. – Париж красивый. Я видела в книжках. Там всё яркое, огоньки, карусель такая большая с лошадками… И башня железная, у мамы такая маленькая, из проволочек серебряных, на шее висит… А ещё есть Лувр, там раньше висели картины, которые в музее Азиля. Он такой стеклянный, светится изнутри ночью.

Она растерянно смотрит на серые бетонные ограждения, потом на Акеми.

– Может, это не тот Париж? – с надеждой спрашивает девочка.

Японка неопределённо пожимает плечами, зовёт Амелию к себе:

– Иди ко мне на коленки. Сейчас в тоннель въедем, там темно. Лучше тебе быть тут.

Всякий раз, когда дрезины преодолевали тоннель, Акеми становилось не по себе. В темноте не видно, ни что под колёсами, ни что над головой. Девушка отлично помнит маленький оползень где-то между Нимом и Клермон-Ферраном, который частично присыпал один из рельсов. На разбор ушло полтора часа. А если такое где-то в тоннеле? А если там поезд стоит? Да, отец Ланглу сказал, что не должно быть ничего на путях, всё успели отогнать куда-то, но вдруг… Нет, пусть лучше Амелия сидит у неё на коленях.

– Сейчас будет немного страшно! – таинственно обещает Жиль, и дрезина въезжает во тьму.

– Акеми, – шепчет Амелия, – это же хорошо, что мы едем сзади, да?

– Почему?

– А когда месье