Василий Бережной - Сенсация на Марсе (сборник) Страница 69

— Что ты сказала? Проклятая хлорелла? — натянуто улыбнулся он. — Напрасно. Эта водоросль… если хочешь знать, — некое чудо природы. Такое содержание белка, витаминов, аминокислот…

— Так что же ты дуешься, как среда на пятницу?

— Я дуюсь? Да нет. Это тебе просто показалось.

— А меню можно улучшить.

— В перфоленте нашего электронного повара запрограммированы десятки разных блюд.

— Десятки… Но все это вариации на одну и ту же тему: хлорелла. Пора бы уже сменить перфоленту — у нас ведь есть энзэ — неприкосновенный запас. Там и курица, и баранина, и кое-что еще.

Терпеливо выслушав эту кулинарную декларацию, Нескуба сказал:

— Именно сейчас, когда «Викинг» попал в критическую ситуацию, использовать неприкосновенный запас было бы неразумно хотя бы по психологическим мотивам. Ты меня поняла? Космос тоже требует жертв.

Так и не удалось Эоле, острой на язык, победить хлореллу. Обычные аргументы на Гордея Нескубу не действовали, а более сильные, соблазнительные, которые пускают в ход прелестные женщины, не могли повлиять по причине коварства все той же водоросли: она за приверженность делает человека равнодушным ко всему, разве только кроме своих прямых служебных обязанностей.

Проворчав что-то не весьма лестное в адрес хлореллы и своего мужа, Эола уложила на поднос выжатые тюбики, пустые коробочки и вышла из рубки. Нескуба не очень-то вслушивался в ее слова, потому что как раз в это время засветился экран внутренней связи и из голубоватой его глубины вынырнула постная физиономия руководителя физической лаборатории. Под глазами синяки, физик кашлял и хлюпал носом.

— Ну что там у вас? — спросил Нескуба.

— Все бы хорошо, но мастерская срывает график: до сих пор не готов редуктор.

— А соленоид?

— Начали монтаж. — Физик чихнул, торопливо достал платок и, вытерев нос, добавил: — По графику.

— Хорошо, — капитан попытался улыбнуться, — продолжайте в том же духе, но, прошу вас, берегите, пожалуйста, здоровье. А на мастерскую мы нажмем.

Инженеры конечно же не бьют баклуши, но настроение ему испортили. Гравитационный трансформатор, модель которого предложили физики, — кто знает, может быть, это и на самом деле спасение для «Викинга»! По идее, такое приспособление могло бы пробить туннель в поле тяготения, и все одобрили программу работ, обещали напрячь, стократно умножить усилия, а тут…

Соединившись с мастерской, Нескуба долго допытывался, в чем же причина задержки. Инженеры ссылались на объективные причины, но от этого капитану не становилось легче. И последовавшее за этим разговором патетическое сообщение из обсерватории он воспринял без энтузиазма:

— Эпохальное открытие! Мы сфотографировали объект из протовещества. По предварительным расчетам, эта туманность превышает по размерам наш Млечный Путь в миллиард раз!

Нескубе показалось, что большие темно-карие глаза Лойо Майо от восторга вот-вот выскочат из орбит. Молодой ученый, увидев кислое выражение на лице капитана, удивленно воскликнул:

— Неужели вас это не волнует? Вы только подумайте…

— А повлияет ли эта туманность на силу гравитационного поля?

— Эола? Да она находится…

— При чем тут Эола?

— Мы хотим назвать Эолой новую туманность — в честь вашей жены, капитан.

— С какой стати? — удивился Нескуба. — У нее заслуг перед астрономией нет никаких. Но меня интересует гравитация.

— На пространство, в котором мы находимся, новый объект влияния не оказывает. Он расположен на периферии видимой Вселенной, расстояние — десять миллиардов световых лет[7]. Так что луч, который мы зафиксировали на фотопленке, отправился в путешествие тогда, когда не только не существовало жизни на Земле, а и самой нашей планеты еще не было. Представляете?

— Не очень. С такими расстояниями мое воображение не может справиться.

— Возможно, и так, но… Это ведь дозвездная стадия вещества!

Пожалуй, не всякий влюбленный с таким жаром говорит о своей любимой, как Лойо Майо об этой космической туманности, которая маячит где-то в несусветной дали. Нескуба с присущей ему выдержкой еще, пожалуй, целую минуту слушал дифирамбы темпераментного мексиканца «звездной праматери», «поразительному явлению природы», «золотой рыбке», которая так счастливо попала в фотокамеру.

— Мы должны сфотографировать ее с разными светофильтрами, произвести детальнейшие измерения, уточнить некоторые характеристики с помощью телескопа-спектрометра, — продолжал ученый. — Нам нужно максимально использовать благоприятные условия, в которых находится «Викинг».

— Благоприятные условия?! — возмутился капитан.

— Ну да… то есть я хотел сказать: благоприятные для астрономических наблюдений…

— Я вас понял, — перебил капитан, кладя руки на пульт. Он уже отругал себя за минутную невыдержанность и продолжал как можно спокойнее и тверже: — А что касается названия… Может быть, лучше будет — Гулливер?

— Ну что же, — замялся Лойо Майо. — Мы хотели увековечить имя…

«Увековечить… — подумал Нескуба. — Вот это оптимизм! Совершенно не отдает себе отчета, в каких «благоприятных условиях» мы оказались. И связи с Землей давно нет…»

— Ну, если вы… — вздохнул Лойо Майо. — Что ж, пусть будет Гулливер.

В заключение разговора Нескуба подчеркнул, что первое дело сейчас — наблюдения за ближайшим космосом, хотя он и кажется пустынным, так как для «Викинга» это жизненно необходимо. В знак полного согласия молодой астроном утвердительно кивал головой, но капитан не был уверен, что он усвоил важность задания. Однако переспрашивать не было времени — нужно было зайти в мастерскую, которая выбилась из графика, и помочь инженерам на месте. Оставив за командным пультом первого пилота Саке Мацу, Нескуба отправился туда. Шел длинным узким коридором, напоминавшим ему улочки старой Риги — прекрасного города, где изучал он тонкости радиодела и познал жаркий ритм Эолиного сердца. Впрочем, воспоминания ненадолго отвлекли внимание капитана. Усилием воли отогнал он их за окоем сознания и сосредоточился на гравитационном трансформаторе. Это ведь оригинальная, смелая идея — расщепление гравитонов! Только бы преодолеть некоторые технические трудности. Хватит ли энергии? Где-то в глубине души шевельнулось сомнение, даже что-то похожее на разочарование (ведь до сих пор с гравитонами не было ни одного удачного эксперимента), но капитан твердо решил довести дело до конца. Собственно, альтернативы и не было: если попытка сорвется, тяготение их раздавит.