Виталий Вавикин - КвазаРазмерность. Книга 3 Страница 69

Десятки голосов слились в единый вопль, который проникал в сознание, сводил с ума, заставляя сделать глубокий вдох, как того требовали протоколы ТС, и заорать вместе со всеми.

– Пожалуй, чокнутый выскочка сам напросился, – сказал Рафаэль, подойдя к Эсфирь.

– Пожалуй, – согласилась она с бывшим хранителем, наблюдая, как поселенцы расходятся по своим домам, а Сво-Дош стоит на коленях и орет что есть силы. – Что они с ним сделали?

– Не они. Это работа всего одного человека, – Рафаэль указал взглядом на спину невысокого широкоплечего мужчины, которого Эсфирь видела впервые. – Его зовут Фарон, – сказал бывший хранитель, – и раньше он работал нейронным инженером, пока не сдвинулся на идее сделать КвазаРазмерность чище, внедрив в сеть небольшую программу, способную перехватывать эмоции человека, преумножать их и возвращать хозяину. Соответственно, Фарон предполагал, что большинство людей добряки и в мире настанет эра блаженства, но вышло все наоборот. Сначала его отдел, а затем квартал и целый уровень взвыли от нестерпимой боли, отчаяния, ненависти и злости. Люди сходили с ума, убивали родных, шли к соседям и продолжали собирать кровавую жатву… Иерархия предпочла замять безумие одного из своих рабочих, присвоив ему статус содомита и выкинув за пределы цивилизованного общества. Говорят, Фарона на какое-то время приютили не то в незаконной лаборатории акеми, не то в центре Энрофы, расположенном в неиндексированных территориях. В общем, он делился с ними своими идеями, а они объясняли ему особенности программирования в Квазаре… Потом он написал код подмены, который применил сейчас к новичку-выскочке, и приютившие его ученые уничтожили друг друга… Правда, все это может оказаться лишь слухами… Сам Фарон никогда не рассказывает о своем прошлом.

– А как он оказался в поселении? И главное – зачем?

– Не знаю. Кажется, он работает над новыми протоколами, ставя иногда эксперименты на диких содомитах, которые бродят вокруг поселения, но я не удивлюсь, если окажется, что и мы давно стали частью его экспериментов.

– И давно он что-то изобретает здесь?

– Не знаю: когда я пришел, он был здесь старожилом.

– Ого! А я почему-то всегда думала, что ты поселился здесь одним из первых, был, так сказать, отцом-основателем поселения содомитов.

– Сомневаюсь, что это поселение создали содомиты. Некоторые строения, когда я появился здесь, были старыми как мир и принадлежали Всемирной иерархии.

– Вот как? – Эсфирь тщетно пыталась понять, к чему приводит это откровение, какую истину являет. – Думаешь, клирики специально построили это место для первых содомитов? – выдвинула предположение Эсфирь.

– Маловероятно, что поселение создавалось для содомитов. Скорее всего, это место служило для каких-то иных целей… – Рафаэль замолчал, бездумно наблюдая за страданиями новичка.

Сво-Дош катался по земле, рычал, ревел, умолял, молился кому-то, сыпал проклятиями…

– Ты не пытался разобраться, что это были за цели? – спросила Эсфирь, когда поняла, что бывший хранитель не собирается продолжать. – Если ты уверен, что поселение принадлежало Иерархии, то… – она искала ответ так настойчиво, что заболела голова. – Вот зараза, – проворчала Эсфирь. – У меня нет ни одной идеи. Что забыли клирики в неиндексированных территориях? – неожиданно ее осенило. – Ты ведь был хранителем. Ты должен знать больше, чем мы…

– Меня пропустили через столько кругов коррекции личности, что я с трудом имя свое помню.

– Непруха, – вздохнула Эсфирь.

– Да, непруха, – согласился бывший хранитель.

– А другие ученые содомиты? – снова оживилась Эсфирь. – Те, что были здесь до тебя… Ты говорил с ними? С Фароном, например?

– Конечно.

– И что?

– Молчат как рыбы.

– Думаешь, им есть что скрывать?

– Думаю, им просто плевать на то, что здесь было раньше.

– А если надавить на них?

– Чтобы надавить на таких как Фарон или Анк, одного умения проходить сквозь простейшие энергетические стены будет мало.

– Мы можем объединить усилия.

– У тебя есть туз в рукаве или ты думаешь, что сможешь кого-то удивить своими алгоритмами защиты?

– Я очень быстро учусь. Намного быстрее любого другого человека. Я ведь генетическая аномалия. Что запрещает нам развиваться, искать союзников, чтобы померяться силами с Фароном и Анк?

– Не понимаю, зачем тебе нужна тайна?

– Потому что в этом есть смысл.

– Мы – содомиты. Нам не нужен смысл.

– Но ты тем не менее пытался разгадать эту тайну.

– После десятка коррекционных циклов у меня осталось слишком мало инстинктов, чтобы вырождаться, и слишком мало надежд и целей, чтобы мечтать выбраться отсюда.

– А у меня от рождения дополнительный мозг вместо правого легкого, потому что только так в репродукционном центре могли сохранить жизнь ребенку с неестественно крохотной головой и дефективным первым мозгом. Плюс я каждую ночь, когда вы спите, возвращаюсь в Размерность. Мое тело в капсуле официального терминала КвазаРазмерности не подчиняется мне, но я могу все чувствовать.

– Это очень странно.

– Не то слово, особенно учитывая, что в Размерности у меня были проблемы с восприятиями. Каждую ночь я нахожусь в плену своей материальной оболочки. Каждую ночь мои эмоции взрываются россыпью чувств: от ненависти до любви, от пацифизма до мыслей о геноциде. И я ничего не могу сделать. Не могу даже уснуть. Но, думаю, именно поэтому я не схожу с ума, превращаясь в диких содомитов. И плевать, что Иерархия присвоила мне официальный статус содомита. В Квазаре я самая обыкновенная, здоровая. В детстве я не могла спрятаться от своих сбоивших восприятий в Подпространстве, потому что в репродукционном центре не смогли создать полноценные связи между старым мозгом и новым. Потом я попала в лабораторию к акеми по имени Мей-Ар, и он исправил ошибку врачей. Так что, когда я оказалась в Квазаре, то поняла, что теперь могу жить здесь. И знаешь что? Впервые в жизни я понимаю, что я – это я.

Глава восемнадцатая

Сво-Дош стал первым союзником Эсфирь и Рафаэля. Конечно, это произошло не сразу. Сначала они позволили ему настрадаться вдоволь, умерив спесь и гордыню, затем Рафаэль обратился к Фарону с просьбой прекратить мучения акеми, отключив протоколы, обострявшие восприятия в сотни раз. А когда Фарон отказался, к нему обратилась Эсфирь, пообещав, что позволит провести над собой пару экспериментов в обмен на свободу акеми.