Стивен Кинг - Люди десятого часа Страница 7

- Больше так не делайте, - попросил Пирсон, и Дьюк, уже было садившийся на стул, замер. - Я чуть инфаркт не получил.

Дьюк с удивлением взглянул на него, затем перевел взгляд на изображение в телевизоре. Он все понял.

- С этой сволочью еще как-то прожить можно, а как насчет президента? Он не...

- Не думаю, - сказал Дьюк. Но, подумав, добавил: - Пока, во всяком случае.

Пирсон наклонился к нему, чувствуя, как его губы опять странно немеют:

- Что {значит} "пока"? Что происходит, Дьюк? Кто они? Откуда взялись? Что они делают и чего хотят?

- Я вам расскажу то, что знаю, - ответил Дьюк, - но сначала хотел бы пригласить вас на небольшое собрание вечером. Около шести. Вас устроит?

- На эту тему?

- Разумеется.

Пирсон помялся:

- Хорошо. Но я должен позвонить Лизабет.

Дьюк встревожился:

- Ничего не говорите о...

- Конечно, нет. Я ей скажу, что {Прекрасная Дама Без Капли Милосердия} требует перепроверить ее опционы прежде, чем покажет их японцам. На это Лизабет купится: она знает Холдинг как облупленную и понимает, что та всех поставит на уши, чтобы угодить ее друзьям из Тихоокеанского региона. Годится?

- Да.

- Мне тоже, но немного некрасиво.

- Ничего нет некрасивого в том, чтобы держать твою жену подальше от летучих мышей. Я же тебя не в сауну приглашаю, брат.

- Надо полагать. Так что говори.

- Ладно. Наверное, лучше начать с того, как ты привык курить.

Из музыкального автомата, который несколько минут молчал, вдруг послышалась нудная аранжировка знаменитой песни Билли Рей Сайруса "Разбитое сердце саднит". Пирсон удивленно уставился на Дьюка Райнемана и открыл было рот, чтобы спросить, какое отношение имеет его курение к ценам на кофе в Сан-Диего. Но не произнес ни звука. Ни одного.

- Ты бросил... потом снова начал... но понимал, что если не будешь соблюдать осторожность, то через пару месяцев опять будешь тянуть по две пачки в день, - начал Дьюк.

- Так?

- Да, но я не вижу...

- Увидишь. - Дьюк достал платок и вытер лоб. Когда Дьюк вернулся, поговорив по телефону, Пирсону показалось, что он весь пылает от возбуждения. Да, но было и кое-что еще: он был страшно напуган.

- Просто поверь мне.

- Ладно.

- Как бы там ни было, ты приспособился. Можно это назвать "модус вивенди". Бросить ты не мог, но оказалось, что это еще не конец света: это вовсе не кокаин и не алкоголь, когда надо все время наращивать дозу. Курение - очень противная привычка, но есть масса промежуточных состояний между тремя пачками в день и полным отказом.

Пирсон уставился на Дьюка широко открытыми глазами, и тот улыбнулся:

- Я вовсе не читаю твои мысли, не думай. Просто мы знаем друг друга, так ведь?

- Видимо, да, - задумчиво произнес Пирсон.

- Я просто забыл, что мы оба Люди десятого часа.

- Кто-кто?

Пирсон прочел небольшую лекцию о Людях десятого часа и об их племенных жестах (мрачный взгляд при виде таблички "КУРИТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ", обреченное пожатие плечами, когда некто облеченный властью требует: "Пожалуйста, бросьте сигарету, сэр"), племенных амулетах (жевательная резинка, леденцы, зубочистки и, разумеется, флакончики с аэрозольным дезодорантом) и племенных молитвах (наиболее распространенная {"Со следующего года точно брошу"}).

Дьюк восхищенно выслушал, а потом воскликнул:

- Боже милостивый, Брэндон! Ты открыл пропавшее колено Израилево! Все чокнутые пошли за верблюдом, нарисованным на пачке!

Пирсон расхохотался, заслужив еще один неодобрительный взгляд бармена.

- Во всяком случае, подходит, - продолжал Дьюк. - Позволь тебя спросить - ты куришь при ребенке?

- Боже упаси, нет! - воскликнул Пирсон.

- А при жене?

- Нет, никогда больше.

- Когда ты последний раз тянул в ресторане?

Пирсон подумал и не мог вспомнить. Теперь он садился в зале для некурящих даже тогда, когда был один, и воздерживался от сигареты, пока не доест, расплатится и выйдет. А дни, когда он курил между каждым блюдом, остались в далеком прошлом.

- Люди десятого часа, - зачарованно произнес Дьюк. - Слушай, мне нравится - нравится, что у нас есть имя. И мы действительно как племя. Это...

Он вдруг замолчал, посмотрев в окно. Мимо проходил полицейский, беседуя с красивой молодой женщиной. Она смотрела на него с восхищением и желанием, совершенно не замечая черных, оценивающих глаз и сверкающих треугольных зубов над своей головой.

- Боже, взгляни на это, - прошептал Пирсон.

- Да, - вздохнул Дьюк. - Это распространяется все больше. С каждым днем. - Он задумчиво рассматривал свой недопитый стакан. Потом встряхнулся, прогоняя мрачные мысли. - Кем бы мы ни были, - сказал он Пирсону, - мы единственные на всем проклятом свете, кто видит {их}.

- Кто, курящие? - недоверчиво спросил Пирсон. Конечно, надо было понять, что Дьюк к этому ведет, но все же...

- Нет, - терпеливо объяснил Дьюк. - По-настоящему {курящие} их не видят. {Некурящие} не видят тоже. - Он смерил Пирсона взглядом.

- Их видят только такие, как мы, Пирсон, - ни рыба ни мясо. Только Люди десятого часа вроде нас.

Когда через пятнадцать минут они вышли от Галлахера (Пирсон сначала позвонил жене, изложил свою выдумку и обещал быть дома к десяти), ливень перешел в мелкую морось, и Дьюк предложил пройтись пешком. Не весь путь до Кембриджа, куда они направлялись, но достаточно, чтобы Дьюк успел рассказать ему побольше. Улицы были пустынны, и они могли разговаривать, не оглядываясь поминутно через плечо.

- Это похоже на первый оргазм, - говорил Дьюк, когда они шли в тумане в сторону Чарлз-ривер. - Коль уже пошло, это становится частью твоей жизни. То же самое здесь. В какой-то день вещества у тебя в голове вступают в нужную реакцию, и ты начинаешь их {видеть}. Знаешь, я удивлялся, сколько людей буквально умирало от ужаса в этот момент. Очень много, я уверен.

Пирсон взглянул на кровавый отсвет фар движущихся машин на мокрой мостовой Бойлстон-стрит и вспомнил то ощущение ужаса от своей первой встречи:

- Они такие мерзкие. Такие отвратительные. И мясо у них движется вокруг черепа... это же не описать словами, правда?

Дьюк кивнул:

- Они действительно уродливейшие твари. Я увидел первого в метро, когда ехал домой в Милгон. Он стоял на платформе станции Парк-стрит. Хорошо, что я был в поезде и поехал дальше, потому что я закричал.

- И что случилось?

Улыбка Дьюка перешла в кислую гримасу:

- Люди посмотрели на меня, потом быстренько отвернулись. Знаешь, как к этому относятся в большом городе: на каждом углу стоит чокнутый и проповедует, как Иисус Христос любит тарелки фирмы "Таппер".

Пирсон кивнул. Он знал, как это выглядит в большом городе. Вернее, считал, что знает, - до сегодняшнего дня.