Елена Горбачевская - Подумаешь, какие-то шарики… Страница 7

Вот она и всматривалась в расплывающуюся картинку, обрамленную хлопьями желто-зеленого дыма, до рези в глазах.

Хорошо, хоть кот был толковый. Наглый, но умный и слово свое держал. Не стал за мышами шнырять или там пухленьким деревенским кошечкам песни петь, а сразу же сообразил, что к чему, и помчался в мастерскую. Точно, Драдзикодора сама увидела, как человек обмакнул какую-то длинную палку в сосуд, стоящий на огне, и на конце трубки засветилась яркая раскаленная капля.

Драдзикодора вся превратилась во внимание. Даже почти что дышать перестала. А человек тем временем поднес второй конец палки к губам и, судя по всему, стал дуть в нее. Ага, никакая это не палка, а трубка, догадалась колдунья. Раскаленная капля становилась все больше. Человек оторвался на некоторое время от трубки и вдохнул, а затем продолжил, натужно надувая щеки. Когда пузырь сделался по его мнению достаточно большим, мастер стал придавать ему форму цилиндра с плоским дном. А затем поставил остывать. Рядом стояло несколько таких же пузырей, изготовленных ранее. Точно, ворона хоть и бестолковая, но ничего не напутала. Наверное, для этого ей попросту фантазии не хватило. Так и есть, когда остывают, эти пузыри становятся почти что совсем прозрачными!

Так, это-то как раз понятно. Только вот из чего делают эти яркие капли, что нужно положить в этот огромный сосуд на огне, чтобы оно расплавилось и дало возможность ухватить сверкающий шарик и надуть пузырь? Она сосредоточилась для того, чтобы послать мысленный приказ коту. Ну, не совсем так чтобы приказ, а скорее очень вежливую просьбу. И, разумеется, эта блохастая скотина своего не упустила. Ситуация была не та, чтобы тут дипломатию разводить, и поэтому кот коротко и ясно изложил условия, также мысленно бросив: «Курица!»

Драдзикодора была готова его убить. Разорвать, растерзать на мелкие клочки. Но никогда бы ничего подобного не сделала, поскольку без кота была, как без рук. А самое паршивое было то, что этот паразит все прекрасно понимал. Так что, скрипнув зубами, пришлось пообещать вожделенную курицу этому вымогателю. Зато теперь она была уверена, что этот прохвост разузнает все до последней мелочи. Плата была достаточно высокой. А в том, что Драдзикодора его не обманет, кот был уверен точно так же, как и в наступлении дня вслед за ночью. Они со старухой могли ненавидеть друг друга, это пожалуйста, но вот обмануть — нет, такого просто не могло быть. Слишком уж сильно они зависели один от другого.

Пользуясь полумраком мастерской, кот проскользнул вовнутрь и стал осматриваться. Пока его взгляд не сообщал старухе ничего нового, но она терпеливо ждала. Крадучись, словно тень, он пробирался все ближе и ближе к заветному чану, стоящему на очаге. Ему страсть как хотелось полакомиться курятиной, и поэтому он во чтобы то ни стало стремился заглянуть в котел. А с другой стороны свалиться туда и изжариться заживо в его планы никак не входило. Как, впрочем, и в старухины. Вот кот и балансировал на самом краю полочки, нависающей над чаном. Но по-прежнему ничего нового узнать не удавалось. Там кипело и булькало что-то яркое, раскаленное. Но что?

Помощник мастера, второй человек, что-то время от времени подсыпал в котел из ящика, стоявшего рядом, огромной лопатой. Но в мастерской было настолько темно, а содержимое сосуда сверкало так ярко, что даже прекрасное зрение кота не могло помочь разглядеть то, что было в ящике.

Кот изо всех сил вытянул шею. И на какое-то мгновение потерял осторожность. Этого было достаточно, чтобы мастер, ставя на полку уже готовый сосуд, вторым концом своей трубки как следует наподдал кошатине под хвост. Зверюга сорвался с полки и с диким «Мя-я-я-я-яу!!!» прямым ходом полетел прямо в котел. Только цепь сверкнула. У Драдзикодоры при виде этого даже сердце екнуло. Но недаром ходят легенды о кошачьей живучести и гибкости. Где-то на полдороги он извернулся и ухитрился вцепиться своими когтями в плечо мастера, не переставая истошно вопить. Чем, разумеется, напугал его до полусмерти, а заодно и помощника. Вопя с перепугу не хуже кошатины, ослепленный внезапной болью, а потому ничего не соображающий, мастер со всего маху заехал только что изготовленным сосудом по стене, расколотив его вдребезги, а трубой, отскочившей от стены, заодно влепил как следует своему помощнику между глаз. Тот, высказав в одной фразе самые сочные и цветистые выражения родного языка, схватил лопату и, не разобрав, с кем он, собственно говоря, воюет, засветил промеж лопаток шефу.

Ну, с этого мгновения пошла совсем другая разборка. Начисто забыв о мяукающей причине переполоха, мастер с подмастерьем серьезно занялись выяснением отношений, пуская в ход познания родной лексики, кулаки, головы и прочие тяжелые предметы.

А кот, заблаговременно отцепившийся от рукава человека, очухался и понял, что находится как раз в том самом ящике, из которого черпал лопатой подмастерье. Теперь уже яркий свет от чана не слепил его чувствительные глаза, люди разбирались между собой и не мешали, и можно было совершенно спокойно исследовать содержимое ящика. Которое оказалось самым обыкновенным песком. Крупным и почти что белым. Кот его и лапкой трогал, и нюхал — песок как песок. Правда, довольно чистый. Наконец, он получил сигнал от колдуньи, что для нее уже достаточно информации, сделал в песок то дело, которое обычно котики туда и делают, тщательно загреб лапками и отправился восвояси, не забыв окинуть презрительным взглядом людей, которые с энергией, достойной лучшего применения, продолжали мутузить друг дружку.

Сказать, что Драдзикодора была довольна, так это равносильно тому, что вообще промолчать. Уже несколько сот лет она не испытывала такого подъема. Весна, конечно, тоже сыграла свою роль, но за долгую жизнь колдуньи весна приходила столько раз, что она давно перестала обращать на нее внимание. А тут вроде бы впервые за несколько столетий заметила, как распускаются листья, как поляны и обочины дорог покрываются желтым ковром цветущих одуванчиков, как начинают обустраиваться прилетевшие с юга скворцы. И вместе с самой природой радовалась Драдзикодора приходу тепла, предвкушая отступление болезней и возможность внести разнообразие в свое унылое существование. И ее порядком изношенный организм, казалось, оживал вместе с самой природой. Прошло совсем немного времени, но радикулит стал потихоньку отпускать, и старуха уже смогла совершать небольшие экскурсии. Правда, пешим порядком, потому как управление старым и потому капризным помелом требовало определенных усилий и гибкости позвоночника. Но все равно она была довольна. Разумеется, при ее памяти было совершенно неудивительно, что она не помнила, когда в последний раз испытывала такой восторг, такую радость по поводу всего лишь наступления весны, но это и не было важно. Драдзикодора дышала полной грудью, и порой даже казалось, что распрямляется ее ссутуленная спина, разглаживаются глубокие борозды морщин на пергаментном лице. И даже необходимость снова заниматься ненавистным огородничеством не могла омрачить этой радости.