Сергей Гомонов - Плата за души (Книга 2) Страница 70

- Тебе решать: ты мужчина. А она - женщина.

- Я не смогу. Она не захочет простить...

- А ты пробовал?

- Ты думаешь, что я боюсь? Так я не боюсь. Ничего больше бояться не стану, понял?! - выкрикнул Леша и, спрыгнув со стула, побежал искать Зою.

Приехал, а сам вместо обещанного тира повел к тетке... Обманул сам, а сам говорит... Привез его сюда... Зачем?! Где ее искать? А вдруг она уже уехала?

Леша сбежал на первый этаж и едва не столкнулся с Зоей. Глаза у нее были припухшими, царапины - заклеенными пластырем. Леша заглотил слишком много воздуха - и все равно его не хватило - шагнул назад, прижался к стене. Сейчас она выйдет из-за поворота. Как в страшном сне, когда каждый шаг дается с невероятным трудом, мальчик пошел ей навстречу.

- Тетя Зоя... - выдавил он, и поджилки у него тряслись, как и губы.

Она загорелась яростью, но вдруг в голову пришла мысль, что ей - двадцать два, а не одиннадцать, и что так вести себя приличествует капризным детям, а не взрослым женщинам. Сосчитав до пяти, она выпустила пар и подбоченилась:

- Что?

- Извини меня, теть Зоя... Я сам виноват...

Интересно, его Влад послал или сам догадался? Но все равно, пришел ведь он сам, не на аркане. Смелый пацан. А в нем, пожалуй, что-то есть...

- Мне было больно! - чуть капризно сообщила она и ощутила себя девочкой, которую в детском саду обидел не в меру разыгравшийся мальчик и к которой воспитатели направили этого самого мальчика извиняться; тогда она присела на корточки и сказала уже серьезно: - У меня плохо сворачивается кровь. Я не знаю, это болезнь или что, но если я поранюсь, мне всегда очень трудно остановить кровотечение... Я испугалась только этого, понимаешь?

Он опустил голову и кивнул:

- Извини, теть Зоя... А она может и вообще не остановиться, что ли? - детское любопытство все же взяло верх.

- Не знаю. И врачи не знают. Я ведь всегда была осторожна, не ранилась сильно, не ударялась...

- И что, тебя ни разу не били?!!

Она в ужасе посмотрела на него и охватила ладонями свои заплаканные щеки:

- О, боже ты мой! Пойдем отсюда! Пойдем туда! - Зоя нечаянно схватила его руку, чтобы повлечь за собой, и ощутила, как Леша напрягся. Напугавшись, она отпрянула и отпустила его, но мальчик пошел с нею рядом.

Весь вечер она просидела тихо-тихо, прижимаясь щекой к плечу Влада и разглядывая Лешу. Что творилось у нее на душе не знал никто...

***************************************************************************************

И снова горы, теплый снег, глинистые откосы, снова реки и речушки... Снова стрельба, пот, кровь, ярость. То ли сон сменился, то ли кто-то там, в заоблачной дали, просто перевернул страницу...

Влад стоял на склоне и смотрел на разбросанные вдалеке, в голубоватом мареве, здания заводов. Некоторые из них еще действовали - как бы сами по себе, независимо от людей, по застарелой привычке... Один из факелов чадил, выпуская в воздух адский смрад. В низине между холмами бежала трасса и, если приглядеться, еще можно было различить трамвайные пути. Если приглядеться. В овраге валялся и проржавевший вагончик, когда-то опрокинутый взрывом...

Влад поднял голову и посмотрел в серое зимнее небо. Завтра "Хусейн" исчезнет. Все начнется завтра. А сегодня - еще один рейд, еще одно испытание.

Отчего-то хотелось выть. Смысл, что пауки передушат друг друга?.. Она от этого не вспомнит ровным счетом ничего. Она уже не та, что прежде: все позабывшая ныне, не может очнуться от летаргии, ниспосланной ей самим Временем.

Как иногда он терял осколки надежды, так же иногда он с воплем отчаянья разбивал кулак о стволы деревьев. Крутанув головой он стесал костяшки о кору ближайшего орешника, и вопль перешел в почти звериный рык. Все, все повторяется, как тысячу раз до этого. Если ничего не выйдет, он, как и прежде, больше уже никогда не сможет заглянуть в ее глаза - загадочные, с янтарной искрой на дне, таившей мудрость веков... Если она не вспомнит, ему не прикоснуться и не обнять собственного сына о, и на этот раз этот малыш был тем же, без сомнения!.. Если они все, втроем, не вспомнят, им грозит небытие...

Влад скрестил ноги и сел прямо на землю. С горы спускалось несколько боевиков из "чертовой дюжины", и они услышали протяжное: "Аллах акбар!", разнесенное по окрестностям. Это был Хусейн, поняли они. Хусейн, свято чтивший законы предков и постулаты шариата... Тот, что был сам по себе, тот, что мог молиться днями напролет, не принимая участия в их развлечениях. Только двое в их "дюжине" знали Коран почти так же хорошо, как он. В свое время эти парни пользовались расположением старейшин - когда в Грозном все начиналось. Тогда же с мостов полетели в Сунжу первые памятники, а из окон райисполкомов - первые государственные чиновники... Затем вертеться в среде закостенелых стариков молодежи надоело, захотелось крови, денег и славы. И полного ощущения себя господами гор. Переворот за переворотом - и в конце концов недоучившиеся в университетах, подающие надежды парни ушли воевать с такими же юнцами, как они, а здания университетов по очереди взлетели на воздух...

Они не стали мешать ему молиться и тихо ушли к дому. Усманов, среди своих получивший почетное прозвище "Шейх", внушал им если не страх, то уважение. Никто не отдавал себе отчета, что заставляет их сторониться, уступая ему дорогу, слушаться его приказов в бою...

Темнело. Влад поднялся и пошел в дом. До отъезда остается несколько часов.

Рыжий Асланбек сидел у видика и с ругательствами стучал пультом по столу, возмущаясь тем, что прибор наотрез отказывается работать. Влад бросил на него короткий взгляд и пошел к Тимуру, переговорить о предстоящем деле.

Угол комнаты, где боевики готовили и чистили оружие, переодевались и прочее, был отделен от "зала" фанерной перегородкой. Ситцевая занавеска была небрежно закинута за эту переборку и цепляла всех входивших по голове. Кроме видеомагнитофона, после того, как хозяева усадьбы забросили свой сад, никаких новшеств здесь, видимо, не было.

Чеченцы шумно общались. Влад перекинулся с некоторыми парой слов и подсел к Тимуру. Беседа их несколько раз прерывалась выкриками Асланбека и стуком по столу. Ромальцев поглядывал в его сторону, а боевики дружно ржали над тупым Асланчиком. Рыжий злился еще больше, но пульт от этого работать не начинал. В очередной раз перебитый его воплем, Влад поднялся и вышел в "зал". Боевики притихли в ожидании, что Шейх сейчас надает придурку по ушам, и, как ехидные мальчишки (кем, собственно, они и являлись в душе), высунулись посмотреть на это зрелище.

Ромальцев подошел к Асланбеку и выдернул пульт у него из рук. За переборкой кто-то хихикнул. Влад вытряхнул батарейки из "гнезда" на ладонь, взглянул, перевернул одну, вставил назад, сменив тем самым полярность. Затем бросил пульт на стол и ушел назад. Боевики взорвались хохотом. Асланбек злобно посмотрел вслед Шейху, едва ли обрадованный воплем Беслана: "Вай, взгрев! Этот гурон даже батарейки перепутал!". Повезло тебе, Хусейн, что тогда я промахнулся... Никто бы не узнал, где ты сдох и почему, в той перестрелке... Ты и сам бы не узнал, сволочь... Ничего, все впереди, успеется...