Самый лучший комсомолец. Том шестой (СИ) - Смолин Павел Страница 12

— Идемте, покажу, где тут у нас что! — с улыбкой поманил я гостей и спрыгнул на хрустнувший под ногами снежок.

— Здесь сейчас снимают передачу о поиске людей, — указал на павильон справа от нас. — Наша страна за первую половину XX века пережила чудовищные потрясения, и потерянных родственников, друзей и возлюбленных очень много. Посмотрим?

— Интересно! — кивнула Йоко, и мы вошли внутрь.

Студия ничем не отличалась от «Жди меня» в моем времени — исполнена в светлых тонах, оснащена диванчиками, в роли ведущих — выпускник и выпускница соответствующего ВУЗа. Потому что принцип «дорогу молодым» на мой взгляд вполне легитимен. Пристроившись в темноте, за спинами операторов и технического персонала, старательно не отвлекающихся на нас, мы увидели кульминацию передачи: дородный бородатый сорокалетний мужик в свитере и джинсах «Тверь» (личные, не выдавали), с совершенно детским воплем «Мама!» бросился к подскочившей с диванчика, стремительно намокающей глазами, старушке.

Под аплодисменты пары десятков зрителей — у этих граждан Хрущевска сегодня выходной, у нас же заводы всю неделю пашут, поэтому выходные «плавающие» — герои передачи обнялись и заплакали.

Ведущая с улыбкой смахнула слезинку, ведущий мужественно каменел лицом.

— Сыночек, как ты вырос! — погладила мужика по щеке старушка. — Я уж и не думала, что свидимся.

— Я двадцать пять лет тебя искал! — шмыгнул тот носом, погладив маму по щеке в ответ.

— Дура я была-а-а, — залилась та глазами и упала на колени, обняв сына за ноги. — Молодая, бросила кровиночку и в город убежала! Прости меня, Сашенька!

Посол тихонько переводил происходящее Леннонам, и Йоко проняло — заплакала. Немножко скуксилась и Вилочка, но мы с ней и не такое видали.

— Ты же мама моя! — жалобно ответил мужик и бережно поднял старушку на ноги. — Как я могу на тебя обиду держать? У нас с Любкой трое детей, внуки твои. Очень бабушку увидеть хотят!

— До свидания, дорогие телезрители, — тихонько шепнул в микрофон ведущий.

— Стоп! — скомандовал режиссер и обратился к героям. — Спасибо, товарищи, Матвей отвезет вас в гостиницу и поможет добраться до места жительства. Если нужна помощь с переездом поближе друг к другу, поможем и с этим.

Бабушка, отпустив сына, кинулась к режиссеру, обняла и расцеловала в щеки:

— Голубчик мой, спасибо-спасибо-спасибо! Век за тебя богу молиться буду.

— Не актеры? — дошло до Леннона.

— С актерами от такой передачи толку не будет, — улыбнулся я ему.

— Очень трогательно, — вытирая слезы платочком, признала Йоко.

— Ваши соотечественники сейчас готовятся снимать аналог, — улыбнулся я ей. — Права на передачу были переданы бесплатно, вместе с документами о пребывании на наших землях японских военнопленных — это им нужно для оформления пенсий в Японии.

— «Пребывание» — это каторжные работы? — с вызовом посмотрела на меня Йоко.

— Именно они, — не смутился я. — Вся западная часть СССР по итогам боевых действий лежала в руинах, и лично я не вижу в использовании труда военнопленных ничего плохого — не надо было воевать на стороне Гитлера.

— И чем вы тогда отличаетесь от немцев? — ощерилась она.

— Йоко, — жалобно попытался одернуть ее Леннон.

Тем временем герои передачи скрылись за кулисами, а направившаяся было к нам съемочная группа, почуяв неладное, решила повременить.

— Что? — окрысилась Йоко на мужа. — Я должна быть благодарна за какие-то документы и передачу? Моя семья голодала из-за этой войны!

Джон смущенно поиграл желваками, мистер Уилсон старательно скрывал радость от зарождающегося конфликта.

— Удивительно, — вздохнул я. — Почему-то настоящие японцы относятся к нашей стране нормально, а вот живущие в Америке, которая бросала на их родину атомные бомбы, ненавидят. Я ужинал с Его Императорским Величеством Хирохито и играл в настольный теннис с его внуком. А вы, миссис Леннон?

— Я недостаточно японка для тебя? — высокомерно вздернув подбородок, спросила она.

— Простите, что мои предки не умерли ради торжества нацизма во всем мире! — фыркнул я.

— Джон, я уезжаю! — прошипела та.

— Держи себя в руках! — прошипел тот в ответ и взял жену за руку. — Нам нужно поговорить наедине, — поведал нам, и они вышли поговорить на улицу.

— Вот и политизировали, — вздохнул я.

— Поэтому я и предлагал этого не делать! — сымитировав скорбь на лице, покивал мистер Уилсон. — У вас здесь есть телефон, мистер Ткачев? Нужно заказать обратные билеты для мистера и миссис Леннон.

— Подождем немного, — пожал я плечами. — Может миссис Леннон передумает. Если так случится, я даже извинюсь перед ней за грубость.

— Грубость не так уж велика, — утешил меня посол. — Она уже давно не живет в Японии, и, вполне возможно, ее это расстраивает — японцы очень сильно цепляются за свой остров.

— Потому и пошли захватывать колонии по вашим, так сказать, методичкам — параллель напрашивалась сама собой, — кивнул я.

— Если сравнить уровень жизни стран в том регионе, японцы не слишком-то ошиблись, — ухмыльнулся он.

Ленноны вернулись, и я, все поняв по образцово-показательно виноватому лицу Йоко, сделал шаг вперед:

— Извините, миссис Леннон, мне не следовало говорить таких ужасных слов.

Джон облегченно вздохнул, мистер Уилсон умело скрыл разочарование.

— Это я должна извиняться, — покачала она головой. — Это — не оправдание, но перелет был очень долгим, и я до сих пор не привыкла к часовым поясам.

— Давайте оставим исторические обиды? — предложил я. — Война — это ужас, кровь и голод для всех, кроме греющих на ней руки элит. Ругаясь друг с другом, мы идем у них на поводу.

— Согласна! — протянула мне Йоко руку.

Я аккуратно пожал.

— Съемочная группа хочет познакомиться, но я помню, что вы здесь инкогнито, поэтому можем уйти, — предложил Леннонам выбор.

— Будет странно приехать в СССР и не пообщаться с его жителями! — весело ответил Джон, радуясь возможности окончательно похоронить неприятную ситуацию.

Я махнул рукой сотрудникам, и нас окружила глазеющая на Леннона как на божество (потому что тут почти все — вчерашние выпускники-студенты) толпа. Процедура прошла штатно — звезда пожала всем руки, раздала автографы (нашелся целый десяток вызвавших у него удивление контрабандных пластинок «Битлз»), и тут произошло неожиданное — осветитель-Кеша с виноватой улыбкой сунул Леннону безликий, самодельный, склеенный из коричневой бумаги, конверт.

— Здесь нет пластинки, — заметил Джон.

Незаметно вздохнув, я покачал головой:

— Она там есть. Открой.

Он открыл и удивленно уставился на кривовато обрезанный ножницами, украшенный кольцами нарезанных звуковых дорожек, рентгеновский снимок.

— Флюорография?

— Это — нелегальная копия, — пояснил я.

— А есть проигрыватель? — блеснул весельем в глазах Леннон. — Я бы хотел оценить звук!

— Проигрыватель товарищу Леннону, — попросил я.

Пара товарищей бросилась в подсобку, почти сразу вернувшись с ГДРовским проигрывателем. Джон тем временем подписал конверт, дал подписать Йоко, и вернул «ребра» хозяину с просьбой:

— Поставь.

Я подтвердил кивком, и Кеша бросился выполнять распоряжение.

— В Москве нам показывали нашу местную пластинку, — похвастался Леннон, пока «ребра» занимали свое место на проигрывателе. — «Зэ бэст».

— У вас много альбомов, — развел я руками. — И на покупку прав на их все мы бы потратили слишком много валюты. Пришлось выбрать лучшее.

— Я бы поспорил насчет некоторых песен, — хохотнул Леннон. — Прости, я не могу дать вам скидку — права на альбомы принадлежат лейблу.

— Само собой, — улыбнулся я. — И я о ней не просил — просто рассказал, как обстоят дела. Гарантирую, в Москве тебе говорили другое.

— Какой-то мужик двадцать минут рассказывал мне о том, что такой формат позволит слушателям оценить творческий путь «Битлз» от начала до конца, — фыркнул Джон. — О деньгах не было и слова.