Самый лучший комсомолец. Том шестой (СИ) - Смолин Павел Страница 13

— Вам повезло, мистер Леннон, что до недавнего времени ваша музыка вместе с остальным роком была в СССР под запретом, — влез мистер Уилсон. — Иначе ваши пластинки можно было бы найти в каждом магазине и каждом доме — СССР только два года назад подписал конвенцию о защите авторских прав, и раньше вы бы не получили ничего. А молодой человек, — кивнул на жмущего кнопку воспроизведения Кешу. — Мог попасть в серьезные неприятности за хранение такой ужасной, запрещенной и вредной музыки.

— Это правда, — пожал я плечами под удивленным взглядом Леннона. — В тюрьму бы не попал, но из университета могли выгнать. Сейчас такой глупости у нас нет.

— Ол ай гат ту ду-у-у… — донесся из проигрывателя искажаемый помехами и скрипами, едва узнаваемый голос Джона.

— Фак, выключите это! — схватился за уши Леннон-во-плоти.

— Выключай! — продублировал я и с улыбкой подмигнул соотечественникам — испугались реакции же.

— Я привез с собой несколько пластинок, «With the Veatles» там есть, давай я подарю тебе ее, а ты взамен сожжешь это, — указал Джон на «ребра».

Я перевел и добавил:

— Приходи к восьми на Центральную, 3.

И мы с интуристами покинули павильон.

— Я даже не знал, что на рентгеновский снимок можно записывать музыку, — по пути восхищался находчивостью Советских людей Леннон. — А они еще и рисковали будущим ради наших песен!

— «Битломания» охватила весь мир, и мы — не исключение, — кивнул я. — Парадокс — пока на Западе молодежь отказывается принимать навязываемое ей элитами общество потребления, проникаясь взамен левыми идеями, здесь до недавнего времени ситуация была прямо противоположной.

— А сейчас? — заинтересовался Джон.

— А сейчас это поколение, — указал я на оставшийся позади павильон. — Последнее, кто по инерции испытывает перед Западом благоговение. Нескромно, но это во многом моя заслуга: мои проекты покорили мир не хуже вас в свое время — это вылечило комплексы наших людей, показав истинную ценность нашей культуры, а экономические реформы наполнили рынок потребительскими товарами. У нас даже импортные джинсы уже почти никто не носит — все выбирают «Тверь», — оттянул штанину на своем бедре.

— Можно потрогать? — попросил Джон.

— Конечно, — разрешил я.

— Отличное качество! — оценил он. — Дорого?

Я, конечно, преувеличил популярность «Твери», карго-культ штука очень крепкая, но фотка Леннона в Советских джинсах — это мощнейший добивающий удар по хиреющему рынку фарцы.

— Тридцать семь рублей, — ответил я.

— Заглянем в магазин, когда закончим здесь?

— Конечно!

Глава 7

Экскурсия по студии шла своим чередом, и по итогам посещения моего личного павильона Леннон похвалил музыкально-студийное оборудование. Напоследок сходили посмотреть на студию передачи «Голос» — в Москве запустить так и не успели, поэтому забрал себе.

Плюхнувшись в удобное судейское кресло, кивнул гостям на остальные. Джон и мистер Уилсон предложением воспользовались, а Йоко осталась стоять.

— Участников будут слушать вот так, — пояснил я, отвернувшись от сцены. — Если нравится — до самого конца. Если нет… — повернулся обратно и нажал на встроенную в стол кнопку, окатив павильон пронзительным звуком корабельной сирены.

Леннон не отказал себе в удовольствии сделать пару оборотов вокруг своей оси и тоже жмякнул кнопку.

— Прикольно! — вынес вердикт.

— Первый выпуск снимаем завтра, — начал я предлагать Леннону бесплатную работу во славу СССР. — Окажешь нам честь, посидев в этом кресле пару часов и нажимая на кнопку когда сочтешь нужным?

— Время Джона стоит дорого, — очень неудобно влезла японская, а значит — жадная жена звезды.

Ну и что, что школы у нее? Полноценное негритянское образование обходится благодетелям долларов в пятьдесят на одну особь, зато можно очень красиво вворачивать при случае фразу о том, какой ты благотворитель.

— Я ведь даже не знаю русского, — развел Джон руками. — Как можно оценивать песни, которых не понимаешь?

Ясно, подкаблучник.

— Десять тысяч долларов? — предложил я.

— Дело не в этом! — поморщился он, неодобрительно покосившись на жену. — У меня столько денег, что я не смогу их потратить до конца жизни как ни пытайся, и брать их с ребенка я не стану.

— Если мешает только незнание языка, я предоставлю тебе переводы с подробными трактовками того или иного момента, — улыбнулся я.

— Ты просто хочешь использовать Джона, чтобы поднять рейтинг своего шоу! — обвинила меня в страшном грехе вредная миссис Леннон.

— Конечно! — подтвердил я.

— Я сам разберусь, Йоко, — осадил ее Джон. — Я согласен.

Оп, бунтанул против женушки. Спасибо, Оно-сан, без твоего вмешательства мог бы и слиться.

— Спасибо! Тогда, если тебе понадобится моя помощь, я сделаю все, что смогу.

— Идет, — с улыбкой кивнул он, и мы отправились дальше.

— Сейчас заглянем на чаепитие в административный корпус, к главному редактору канала, Борису Николаевичу Полевому, — поведал я. — Он — живой классик Советской литературы и больше сорока лет работал в средствах массовой информации. Лично присутствовал в качестве одного из наших корреспондентов на Нюрнбергском процессе.

— «Повесть о настоящем человеке» у нас издавалась, — подтвердил значимость мистер Уилсон. — У меня есть экземпляр с автографом. Мы неоднократно встречались с Борисом Николаевичем, и я уважаю его за талант и профессионализм.

— А еще он, метафорически, мой «крестный отец» — Борис Николаевич первым напечатал мою книгу, и этим открыл мне дорогу в информационное пространство планеты, — добавил я.

— Я не читал ни его, ни твоих книг, — признался Джон. — Но мне нравится Толстой.

— В каком-то смысле его идеи можно считать буддистскими, — добавила Йоко.

— «Непротивление злу», — кивнул я. — Оно же — мирный, пассивный протест вроде вашей затянувшейся первой брачной ночи. Даже у нас про это в телевизоре рассказывали.

Лежали такие в кровати, протестовали против войны во Вьетнаме.

— Подвиг Махатмы Ганди изменил этот мир навсегда, — сослалась на авторитет Йоко.

— К сожалению, это единичный такой пример, — пожал я плечами. — Непротивление злу только множит зло, потому что в этом случае оно чувствует безнаказанность. Я вижу в вашей акции постмодернистскую иронию, за которой скрыт посыл: «мирный протест не работает настолько, что можно даже с кровати не вставать — эффект будет тот же».

Миссис Леннон помрачнела, Джон грустно усмехнулся:

— Когда-то я думал, что достаточно рассказать миру о его недостатках, чтобы изменить к лучшему, но теперь… — он развел руками. — Я всего лишь певец, и кроме как кричать как можно громче ничего не могу сделать. Но лучше сделать хоть что-то!

— Полностью согласен, — улыбнулся ему я. — Социальная ответственность творческой единицы перед аудиторией — это важно, потому что к нам прислушиваются. Недовольство войной растет, одновременно с этим растет недовольство внутренними проблемами. Земля под ногами администрации мистера Никсона дрожит, и рано или поздно Вьетнам оставят в покое. Но дальше неизбежно начнется еще какая-нибудь война. Затем — еще и еще, и так до осознания пролетариатом капиталистических стран своего ужасного положения. Когда американские пролетарии сорвут оковы и свергнут угнетателей, падет главный оплот капитализма, и остальному пролетариату станет проще, и весь мир станет социалистическим. Вот тогда войны прекратятся навсегда, и человечество сможет заняться тем, чем ему и стоит заниматься — освоением космического пространства.

— Аллилуйя! — саркастично подытожил мистер Уилсон.

— Так СССР действительно хочет захватить весь мир? — хохотнул Леннон.

— Я говорю об экономическом базисе, а не политической надстройке, — покачал я головой. — Они, — указал на посла. — Вообще нихрена не решают, потому что за ними стоит супербогатое меньшинство, которое держит всю планету за яйца. До недавнего времени у них отлично получалось, но в начале века очень неудобно появился СССР, который заставил изменить правила игры. За это они нас ненавидят, и, если бы могли, уничтожили бы раз и навсегда. Для этой цели, кстати, промышленно-банковский капитал создал Гитлера. Нам это стоило двадцати миллионов Советских людей. Вторая мировая война для нас — главная национальная трагедия и травма. Можно поговорить с любым нашим гражданином, и он неизбежно расскажет о родственниках или друзьях, судьбы которых искалечила война. Здесь, — указал на снежок под ногами. — Войну ненавидят больше, чем где бы то ни было. Наша армия содержится с единственной целью — не дать повториться событиям сорок первого года. Но эта же война сделала главное — как когда-то «в горниле Столетней войны выковалась английская нация», — процитировал я посла. — Так и Советский народ осознал себя единым целым.