Возраст – преимущество - Мишин Виктор Сергеевич Страница 13

– Что-то случилось, Дмитрий Николаевич? – спросил я, как вошел в палатку.

– Да, похоже на то, – кивнул командир отряда. – У нас не вернулись с дозора два бойца, находились тут, – он ткнул в карту, разложенную на столе. – Видишь хутор? Вот тут, у нас был «маяк», не на хуторе, как видишь, в лесу. На таких тяжелее всего, но хутор занят националистами, выбора не было. «Маяк» вел наблюдение, и ребята, пришедшие на смену, сегодня ночью обнаружили пропажу бойцов. Оставаться было нельзя, немедленно вернулись и доложили. Мы думаем, что необходимо войти на хутор и выяснить, что случилось с нашими товарищами. Как ты понимаешь, просто так нам это сделать не дадут. По последним сведениям, бульбашей там было немного, но кто знает, что там теперь. Давай, покажи, чему научился за два года, есть соображения?

– Соображение пока лишь одно, – начал я медленно, разглядывая карту. По ней выходило, что от указанного мне хутора до ближайшего населенного пункта с немцами около двадцати километров, ближе только деревни, в количестве трех штук. До каждой из них, не менее пяти-шести километров, в двух из трех точно находятся укронацисты. – Нужно идти и смотреть на месте.

– Я о парнях.

– Скорее всего, в плену. Самое хреновое тут в другом. Те ребята, что обнаружили пропажу «маяка», хвост не привели?

– Ты думаешь, что их могли специально пропустить к засидке, а затем проследить до отряда?

– Ну да, я бы так и сделал. Даже не важно, рассказали что-либо пленные или нет, понятно же, что их все равно придут менять, это ж пост, а не лагерь. Значит, делаем вывод, что надо шевелиться.

– Сейчас вызову бойцов смены, нужно узнать у них, как шли.

– Думаете, это важно для тех, кто хотел отследить?

– Если ребята спешили в отряд, это плохо, а вот если возвращались так, как положено…

– Понял, умолкаю, – смекнул я. Не ходят прямым путем партизаны, молодцы.

После опроса бойцов выяснилось, что шли они по всем правилам маскировки. Кружным путем, часто рвали темп и разбегались в стороны, в надежде спровоцировать возможных преследователей, они не обнаружили никого. Что ж, а парни-то, оказывается, прочитали всю ситуацию точно так же, как и я. Молодцы, однако. Хотя дурные партизаны долго не живут, а тут отряд имеет очень низкие потери.

– И? – после ухода бойцов из палатки Медведев возобновил разговор.

– Нужно идти и смотреть, – упрямо стоял на своем я. – Разрешите мне?

– Одному?

– Почему одному? – удивился я.

– Захар, извини, но я не могу дать тебе людей в подчинение. Все знают, что у тебя есть опыт, звание и заслуги, но тебе двенадцать лет!

– Ясно. Опять дискриминация. А то, что я положу почти любого из отряда быстрее, чем он меня схватит, не показатель?

Тут реально не было особо подготовленных бойцов. Как в плане рукопашки, так и ножевого. Стрелять умеют? Ха! Так я тоже умею. Я тут вообще за то время, что нахожусь в отряде, отметил для себя, что захоти я уничтожить отряд партизан, в одиночку смог бы убрать минимум четверть состава. То есть, приди сюда подготовленные егеря, и амба отряду. Конечно, сопротивляться тут станут все, но! Внезапное нападение это внезапное нападение, ничего ты ему не противопоставишь. Тут, в лагере, и женщины, и дети, стариков множество, это жители деревень, ушедшие в леса и прибившиеся к отряду. Начни стрелять, суета такая начнется, до организованного сопротивления можно много бед наделать. Я уже докладывал Медведеву о своих мыслях. Он немного остудил мой пыл, рассказав о секретах вокруг лагеря, дескать, незаметно пройти вряд ли получится. Но он-то рассчитывал исходя из мыслей об атаке большим отрядом. А я думал несколько о другом. Егеря свободно могут рассредоточиться и зайти с разных направлений, все, никто их не увидит и помешать не сможет.

– Ладно, обдумаем сейчас. Выйди пока.

– Для осмотра хватит и двух человек. Меня и Анны. Разрешите выполнить задание?

– Я сказал, все обсудим и скажу. Иди.

А через час нам дали добро. Вооружаться не стали, вдруг попадемся, зачем нам такие проблемы? Мы – брат с сестрой, скрываемся от партизан, которые убили нашу семью. Я говорю на белорусском суржике, Анна, к сожалению, нет, но знает польский, а это тоже плюс.

Вышли вечером, через десять минут прошли мимо нашего секрета, еле удержался, чтобы не высказать все, что думаю о дисциплине. Два бойца, один из которых натуральный старик, сидят себе, даже по сторонам не смотрят. На мое «здравствуйте» отреагировали вяло, хоть и подняли винтовки, но настолько медленно и отрешенно, что стало страшно за лагерь. Прошли мы быстро, перекинулись лишь паролем и, услышав отзыв, поспешили дальше. Наш путь лежал к ближайшей деревне, националисты бывали в ней наскоком, не занимали, так, будоражили крестьян, да и сваливали. Нам предстояло пройти восемь километров, но уже через пятьсот метров я остановился.

– Присядь, – тихо попросил я Анну.

– Ты чего? – уставилась она на меня, но приказ выполнила.

– Сиди тут, что бы ни услышала. Поняла? – Девушка кивнула. – Если не вернусь через полчаса, дуй в отряд и сообщи, что здесь вражеский секрет.

– Где? – начала озираться девушка.

– Сам пока не знаю, но табаком пахнет, не чуешь? – поводил я носом.

– Думала, показалось, – призналась девушка. – Лес же, откуда здесь табак?

– Вот именно, деревья – не курят. Жди.

Я спокойным шагом направился прямо, куда и шли до этого. Держа в поле зрения небольшой пригорок справа, через сотню метров заметил движение. Двое. Ладно, прикинемся дурнем.

– Стой. – Блин, украинский суржик, смешной и неприятный для меня, но тут повсюду слышится именно он, и у бандитов, и у партизан.

– Стою, – ответил я на белорусском, они немного похожи.

– Кто таков? – из-за толстого дерева показалась небритая рожа мужика лет сорока.

– Егор я, – просто ответил я, уставившись на мужика, тот направил на меня винтовку. С питанием у бульбашей явно лучше, чем у партизан, хотя снабжение у Медведева хорошее. Мужик был плотным, не толстым, а именно плотным, не испытывал он нужды в еде, не знает, что это такое.

– И откуда ты тут взялся, Егор?

– Да прячусь я, брожу, ищу, где пожрать утащить, мамку как убили, так и прячусь.

– Где убили? – Глаза у мужика сузились, пальнуть он вряд ли сможет, они ж тут явно в секрете сидят. Проверяет гад, ну, деревень мне Медведев на карте много указал, пустых.

– В Ботквевичах, – отвечаю, держа при этом спокойствие.

– Кто мамку-то убил?

– Партизаны, наверное, хрен их знает, кто они такие, едва убежать успел.

– Их здесь видел? – Снова проверка, наверняка они секрет наш срисовали давно, рядом же совсем.

– Да, видел, недалеко двое сидели, – киваю.

– Этих и мы видели, кого еще?

– Слышал шум неподалеку, видеть, не видел.

– Пойдешь с нами, проверить надо, откуда ты такой тут взялся.

– Да как скажете, – кивнул я, – дайте только сожрать чего-нибудь, а то не дойду.

Мужик чуть подумал, кинул взгляд в сторону, явно ища глазами товарища. Наконец, винтовка опустилась, а мужик снял со спины мешок и развязал лямки.

– Хлеба только дам, краюху, съели уже все. Иди сюда!

Я подошел ближе и увидел, наконец, второго. Этот был старше и еще толще. Борода приличная, на купца с плакатов из будущего похож.

Первый бандеровец, ну а кто он еще, вон, «тризуб» на кепке виднеется, достал половину каравая черного хлеба, из-за голенища выдернул нож, хороший такой нож, и отрезал мне кусок.

– Держи, – протянул он мне хлеб, нож при этом держа в этой же руке, словно понял, что мне надо.

Что ж, пора начинать. Легко захватываю запястье, мужик пытается отдернуть руку и тем самым дарит мне нож, ладонь-то выкручена. Одним резким движением насаживаю его брюхо на лезвие, отличный тесак, сантиметров пятнадцать-шестнадцать стали вошли как по маслу. Бандеровец хватает ртом воздух, второй хватает винтовку, уже лежавшую на ногах, но выдернув нож из живота первого, я прыжком оказываюсь возле него, сидит-то он в двух метрах от меня. Почуяв теплое от крови товарища лезвие у своего горла, руки бандита опускаются.