Колхозное строительство 1 - Андрей Готлибович Шопперт Страница 19

— Все десять.

Да, за последние пять дней они подготовили слова и музыку, пусть пока без всякой аранжировки, к десяти песням о войне.

«Бери шинель, пошли домой». «Нам нужна одна победа» — тоже Булата Окуджавы. «Сыновья уходят в бой» — Высоцкого. «Он вчера не вернулся из боя» — его же. «Мы вращаем Землю» — опять его. «Маки» — нетленка Юрия Антонова. «Колоколенка» — великая вещь Леонида Сергеева. «Баллада о матери» — песня Мартынова на слова Андрея Дементьева. «Журавли» — сумасшедшая вещь Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова, правда, в обработке «Високосного года». «День Победы» — гимн Тухманова на слова Владимира Харитонова.

— Маша сказала, что это ваши песни. Это правда? — подскочил к Петру директор Дворца культуры.

— Маша поскромничала. Она вообще очень скромная девочка. Слова одной из них написал поэт Расул Гамзатов — я её только чуть исправил. У него там про гусей, а я их на журавлей поменял. Остальные стихи мои, а вот музыку мы с Машенькой вместе писали, и тут львиная доля её. Я-то сам нот не знаю, — развёл руками Штелле.

— Пётр Миронович! В это с трудом верится… — начал было Гофман, но его прервали.

— Это правда! Я ведь сама слышала, как папа с Машей песни по вечерам под гитару писали! — набросилась на работников культуры «дочь» Катя, до этого мышкой сидевшая в углу зала.

— Да я не сомневаюсь в авторстве. («А зря!» — мысленно вздохнул Пётр). Просто из этих десяти песен две точно великие, за них вам дадут как минимум Государственную премию. А остальные настолько необычны, что их даже сравнивать не с чем. А «День Победы»! Да нужно половину наших композиторов разогнать. Они такую песню не напишут.

Пётр вспомнил, с каким трудом пробивалась именно эта песня. А ведь сейчас будет ещё хуже! Тогда не пущал председатель правления Союза композиторов РСФСР Родион Щедрин, грудью ложился на амбразуру — так там хоть был известный поэт и фронтовик Владимир Харитонов, ну и Тухманов тоже был членом союза. А кто такой Тишков? Официально ему точно не пробиться. Есть, правда, нюансик: он и не собирается идти тем путём. Наплевать на Москву и корифеев. Мы сначала завоюем народ, а уж потом мэтры сами всё, что нужно напишут. И про самородков, и про таланты из народа. Выбора у них не будет.

С песнями получилось непросто. Скорее всего, часть слов заменена на отсебятину — особенно в песне «Мы вращаем землю». Дак, может, она и не хуже стала, а лучше! Они несколько раз спорили с Викой о том, кого объявлять автором — не хотела Цыганова чужие песни себе приписывать, у неё и своих полно. Полно-то полно, но с ними решили погодить — там почти везде ругают власть, и везде есть упоминание бога. Как воспримут слушатели слова: «С нами бог и Андреевский стяг»? Не прокатит — по крайней мере, для первых песен. Вот и решили, что автором стихов выступит Пётр, тем более что он стихи и так пишет, а авторство музыки разделят пополам. Он-то ведь нот не знает.

— Пётр Миронович, а вы можете другие свои стихи прочитать? — нет, не поверили пока культработники. Глущенко вон как сощурился.

— Да пожалуйста. Из ранних прочту.

Закопали гномы сундуки,

Полные каменьев дорогих,

И теперь их ищут дураки,

Днём и ночью думая о них.

А ещё по свету носит где-то

Птицу счастья — синюю мечту,

И за нею, выдумкой поэта,

Всё бежим мы в сторону не ту.

Карты гномьих кладов не найти,

Не сыскать гнездовья синей птицы.

Хоть полсвета сдуру обойди,

А в силки летят одни синицы.

Закопали гномы сундуки,

И теперь их ищут дураки.

— Иронично. И актуально. Что же вы не публикуете ничего, а, Пётр Миронович? — покивал головой директор.

— А надо? Есть настоящие поэты, члены союза писателей. Думаю, очень далеко мне до Евтушенко.

— Да чёрт с ним, с Евтушенко! Как вы умудрились десять песен за пять дней написать?! Может, продемонстрируете? — это решил вмешаться в разговор руководитель духового оркестра Август Фридрихович Грец.

— Ну, задайте тему. До обеда у меня время есть, а потом совещание с партактивом предприятий, так что не взыщите, товарищи, — взглянув на Вику и получив одобрительный кивок, согласился первый секретарь.

— Ну, не знаю. Про рябину… Нет! Про снегирей. Да, про снегирей. Вон за окном на ветке целая стайка, — Грец указал на заиндевевшие окна. Правильно, стеклопакетов-то нет. Но верх окна был чист от изморози, и через него в самом деле были видны сидящие на ветках снегири.

— Давайте так. Девочки, наверное, проголодались — вы пошлите кого-нибудь за булочками и чаёк организуйте, а мы с Машей пока напишем вам песню про снегирей. Только бумажку мне принесите, стих писать буду.

— Пока мы за булочками ходим, песню напишете? — хохотнул Гофман.

— Именно.

— Ох, не терпится послушать. А можно хотя бы со стороны за этим понаблюдать?

— Да, пожалуйста, только не мешайте.

Когда принесли бумагу, Пётр шёпотом спросил у Вики.

— Я помню две песни про снегирей — Антонова, про войну, и Трофима. Ты какую знаешь?

— Я на юбилее Трофима пела вместе с ним именно эту песню, — девочка захихикала, — Только она не слишком смелая для этого времени? Зато там и про рябину есть. Давай хотя бы заменим «женщиной» на «девушкой любимою». Стой! Есть замечательная песня Виктора Королёва. Это будет из хитов хит.

— Пишем обе. Я Королёва песню не помню, потом слова продиктуешь. Давай с Трофима начнём.

За окошком снегири

Греют куст рябиновый,

Наливные ягоды рдеют на снегу.

Я сегодня ночевал с девушкой любимою…

Там, где Пётр забывал слова, подсказывала Вика. Она же в это время подбирала музыку. Пока директор ДК БАЗа ходил в ближайшую столовую за булочками, они полностью написали текст, и Вика уже не сбивалась в аккордах, тем более что песня была простой.

Вторую песню Вика тихонько напела шёпотом:

Сани с лета приготовь, приготовь, чтоб зимой не опоздать, опоздать.

Ведь с горы на гору хочет любовь, все сугробы разметать.

Припев:

А щеки словно снегири,