Аниран расправляет плечи - Алексей Викторович Селютин Страница 19

Довольно-таки давно молодёжная сборная, с которой я завоевал перстень, встречалась со сборной Нигерии. Мы готовились к чемпионату Европы и ездили в турне по Африке с товарищескими матчами. Именно тогда я много чего увидел и много чего почерпнул о непростой жизни жителей Африки. Хоть тогда я был молодым балбесом и меня мало волновали чужие сложности, что-то я запомнил. Что-то увидел и что-то отложилось в памяти.

И сейчас, наблюдая, как движутся полные губы чернокожего посла, исторгающие приветствия, и поглядывая на знакомые зелёные одежды, я обращал внимание лишь на одно - на его большие карие глаза. Совсем недружелюбные глаза. Я видел в его глазах то же презрение, что видел в глазах молодых чернокожих футболистов. Но если тогда я не сомневался, что презрение во взгляде - это ненависть к цвету моей кожи, то сейчас мне было сложно понять, почему он смотрит на меня, с великим трудом скрывая отвращение.

Так что и с этим болтуном, начавшим красочно расписывать все прелести холодного флазирского вина, тёплого океана и непередаваемый вкус свежих морепродуктов, не удалось завязать диалог. Я не мог и не желал говорить с тем, кому я противен.

Поэтому уже мне пришлось тащить Муадана за собой. Тащить на встречу со следующим очень колоритным персонажем - послом города-государства Декедды. Того самого города, который Гуляев обозвал гнойным прыщом не теле Астризии. Того города, который находился на южной окраине континента и, по сути, являлся мятежным.

Амран Хабиб встретил меня сдержанно. Не кривился лицом, не корчился в смертных муках. Без улыбки поклонился, едва удержав на голове красную феску и краем золотистого плаща смахнув с пола несуществующие пылинки.

И, как бы это был не смешно, с ним у меня тоже диалог не задался.

Хоть этот черноволосый бородатый мужик с подкрашенными веками и выщипанными бровями не вызывал у меня рвотных рефлексов, как, в принципе, должен был, вёл себя он с анираном, как последняя скотина. Держаться нагло, дерзить и смотреть надменно начал практически сразу. С ходу заявил, что появление анирана никак не повлияет на отношения между Астризией и Декеддой. И что, несмотря ни на что, выполнять ультиматумов они не станут. Не убоялись они военной мощи Астризии, с каждой зимой сходящей на "нет", не убоятся и анирана.

Я не особо понял смысла его горячей приветственной речи. Кое-что понял, конечно, ведь географию успел изучить. А география, как говорится, - это приговор. Если ты живёшь бок о бок с соседом, враждуешь с ним и точно знаешь, что общего языка вам никогда не найти, ваши отношения неизбежно опустятся на самое дно. И так будет до тех пор, пока один из соседей не поставит второго соседа на колени и совершит с ним развратные действия. Ибо если антагонизм вжился в гены через многие поколения, победа одного над другим является единственной возможностью изменить статус-кво.

Поэтому я не стал на него обижаться. Не стал пороть горячку и заявлять, что я, как бы, в Обертоне нахожусь меньше коротких местных суток и в душЕ не трахаю, с какого перепугу он со мной себя так ведёт. Я не имею никакого отношения к Астризии и к её государственному аппарату. Я - сам по себе. Я над всеми. Я тот, кто прибыл сюда спасать этих зажравшихся неблагодарных подонков, а не разрушать чужие города, аргументируя это территориальными претензиями.

Но я не стал ничего этого говорить. Я просто скромно пожал плечами, сказал: "Рад был познакомиться", и оставил посла в кругу своих друзей-метросексуалов.

- Что за люди, - пробурчал я едва слышно. - Один угрожает флотом, другой кривится презрительно, третий словно маленькая гордая птичка - вам никогда не захватить нас, поработители! Тьфу, мать их так. И зачем я в это ввязался?...

- Возможно тебе, аниран, удастся вразумить их, - обер-камергер находился ко мне ближе, чем внимательно наблюдавшие издали Бертрам и Гуляев, а потому всё слышал. - Они ведут себя слишком вольготно. Его Величеству это давно не по нраву. Но он ничего не может поделать. Может, у тебя получится.

- Я бы за шкирку вышвырнул отсюда каждого мерзавца, кто открыто признаётся, что его страна промышляет работорговлей. И всех остальных, кто ведёт себя в гостях так, словно хозяин является его должником. И если гость не получит оплату долга, он обидится, и тогда хозяин пожалеет... Зачем вы вообще их терпите? - я повернулся к Муадану. - Погнать всех отсюда поганой метлой.

- Мне будет интересно узнать, что ты скажешь сейчас, - уголки губ обер-камергера разошлись в стороны, обозначая снисходительную улыбку. - Сейчас тебе предстоит познакомиться с Гвелергом - представителем самфунна башей с острова Темиспар. Тогда ты поймёшь, кто обладает самым большим влиянием при дворе. Кто здесь гость, а кто настоящий хозяин.

Сказано было с достаточной степенью откровенности. Тон Муадана говорил о том, что следующего мерзавца, которому он меня сейчас представит, он терпеть не может.

Но реальность, как всегда, - это совсем не то, что наши предположения.

Мы с Муаданом перемещались по залу, сдержанно отвечая на лёгкие поклоны заинтересованных лиц. Но Муадан одёргивал меня, когда кто-либо желал со мной заговорить, и вёл по запланированному курсу. Он привёл меня туда, где кутёж и пьянка, залихватский смех и весёлое хихиканье молодых дам в довольно-таки откровенных платьях только набирали оборот. Прямо в этом огромном зале, возле самого настоящего трона из крепкого дерева собралась шумная компания. На троне, устланном очень знакомой шкурой из коричневого меха, восседал здоровенный мужичара нордического типа, не стесняясь хлебал вино из серебряного кубка, открыто хохотал и сально подшучивал. Это был тирам Гвелерг. И он, как я успел заметить, чувствовал себя просто превосходно в подобной обстановке.

- Многоуважаемый тирам, - обер-камергер повысил голос, чтобы докричаться до весельчака, которому, судя по всему, не было никакого дела до какого-то там анирана. - Разреши представить...

Бородатый мужик перестал хохотать, заметив нас. Но речь Муадан прервал потому, что крепкие ребята из свиты Гвелерга выдвинулись навстречу. Человека три-четыре перекрыли обзор и стали стеной между нами. А один из них даже потянулся рукой к ножнам.

И тут я уже не выдержал. Предыдущая троица меня порядочно нагрела. Был бы я королём, я бы тех троих пинками под зад выдворил бы из зала. Но когда свита четвёртого - тоже приглашённого посла -