Воин-Врач IV - Олег Дмитриев Страница 19

Голос митрополита набирал силу с каждой фразой. Чародей, готовый было проехать дальше после слов про имя Господа на устах, при которых Рысь фыркнул вовсе уж непочтительно, решил дать святому отцу шанс. И не прогадал. Дед, вероятно, учился у тех же, кто преподавал и самому патриарху. Не исключено, что они и до той учёбы пересекались не раз, в пору, когда о духовном сане Иван и не помышлял. Но из воинов часто выходили хорошие вожди и хорошие священники. Как и на этот раз. И лаконичная прововедь-экспромт завершилась так, что и князь, и дружина его разом посветлели лицами.

— Слава! — пронеслось над Переяславлем. Голоса, мужские, женские и детские, отражались от стен и крыш, улетая в самое небо. Голоса людей, которых не было бы в живых, если бы не эти вот хмурые воины.

Трижды повторился клич. И с неба пошёл крупными хлопьями белый снег. Укрывая пятна на льду Днепра позади. Давая понять, что Богам по-прежнему было интересно наблюдать за тем, что происходило здесь, на земле.

Глава 8

Вот как бывает

Для почти месяца подготовки вышло не просто хорошо, а, пожалуй, даже неповторимо. Вряд ли те, с благословенных земель, вовсе-то уж необучаемые. И льда на Днепре в ближайшие месяцев шесть-восемь можно было не ждать. И в белое крыло над головами догадались стре́льнуть аж пятеро даже вчера. А ну как попал бы кто? Нет, планы и наказы-инструкции были и на этот случай, если бы Лешко сбили, да и сам он знал, куда и как падать при падении, когда в любом случае грозит смерть, так, чтобы нанести наибольший урон врагу. И снег так удачно ещё раз вряд ли выпал бы. Так что операцию «Лужа» можно было, помимо успешно завершённой, смело и безоговорочно считать уникальной.

В этом не было сомнений ни у кого из её участников, если говорить об активных, деятельных, не о статистах. О тех, кто неделями рыл ночами в мёрзлых берегах землянки и переходы между ними. Кто ладил в них печурки с дымогонами, что выходили сразу в нескольких местах, запрятанные меж деревьев и кустов. Кто морозил носы и щёки в дозорах и днями, и ночами, делая так, чтобы никто не подобрался незамеченным. Много народу было в курсе деталей. И даже полную картину из них некоторым удалось сложить ещё до того, как на сцене появились с последним бенефисом западные партнёры.

Про Лешко-Икая знали человек десять. А вот о том, какой эффект мог произвести бочонок с громовиком, да не простым, а с заложенными поражающими элементами, осколками чугунков и обрубками гвоздей, не знал вообще никто. Даже мы с князем могли лишь примерно предположить, как именно среагирует на удар о лёд та бомба, где кроме динамита был и простой нитроглицерин, не смешанный с пропиткой.

Получить его, основу динамита-громовика, пусть и не вполне чистый, при смеси таких же не очень чистых кислот, в подвале, на льду, потратив прорву времени, реактивов и воды, удалось нашим «неразговорчивым химикам» не сразу. И результат превзошёл все ожидания, даже мои.

Остальным же не было смысла и объяснять что-то из курса органической и неорганической химий — они вряд ли поверили бы, при всём уважении к великому князю-Чародею. Термины «фугасность» и «бризантность», за которые и в этом времени, и ещё лет на пятьсот вперёд скорее всего отправили бы на костёр, а не на университетскую кафедру, здесь ни для кого не имели ни малейшего значения. Ну, кроме меня и троих подземных затворников под княжьим теремом в Киеве. Но и они просто запомнили их, как очередные новые слова от оборотня. Усвоив, по счастью, главное: одна капля этого «дикого масла» цвета топлёного молока легко могла оставить без пальцев, глаз, рук и головы. И из того, что осталось бы потом, обратно их и сам князь-батюшка не собрал бы. Он сразу предупредил.

Тем, кому довелось увидеть взрыв, и тем, кому потом не посчастливилось собирать по льду Днепра его последствия, объяснения не помогли бы точно. В этом времени не было ничего и никого для того, чтоб объяснить произошедшее. Камни, секиры, стрелы-срезни, затёсанные брёвна-снаряды баллист — ничего и близко не давало подобного эффекта, чтоб от одного, пусть и упавшего с неба, небольшого бочоночка, десятки недавно живых людей превратились в разрозненные обугленные куски и лохмотья, да ещё и на таком расстоянии друг от друга.

Тем из Алесевых и Звоновых, кому довелось работать в «трофейных командах», рассказы о свойствах веществ и их удивительных метаморфозах не помогли бы ни обосновать, ни забыть увиденного. Полтора десятка из них после этой битвы покинули дружину и отправились прямиком к отцу Антонию в Лавру, послушниками. Вероятно, решив, что в их услугах Чародей с такими возможностями нуждается вряд ли. И совершенно точно пережив невероятное психофизическое потрясение.

Удивили викинги. Пережив ровно то же самое, они и думать не думали о том, чтоб терзаться или рефлексировать. А вот о том, что с таким князем не пропадёшь — думали наверняка, потому и проели плешь Хагену Рыжебородому, чтоб тот непременно сговорился со Всеславом о вассалитете. Или они все до одного, глубоко уважая и ценя прежнего атамана-предводителя, «перепишутся» к Чародею. Чтобы уж точно в случае чего не оказаться в числе тех, кого «трофейным командам» придётся лопатами собирать по берегу или баграми да якорями-кошками выуживать из-подо льда. Но Рыжий спорить с ними и не собирался. Он прекрасно помнил, как прилетело на снег метрах в пяти от него чье-то оплечье. С куском плеча внутри.

В Переяславле у Глеба, прибавившего к уже имевшейся невозмутимой и не поддававшейся расшифровке мимике ещё и молчаливость, гостили два полных дня. Всеслав после молебна, который отстоял на площади под ложившимся с небес крупным снегом весь город, объявил отдых. Указав, что за всё выпитое и съеденное его воинами, заплатит дружинная казна. Ценники на брагу и еду, надо полагать, это тут же вскинуло минимум втрое, как всегда случается, когда планируется оплата из бюджетных средств, но