Александр Воронков - Искры завтрашних огней Страница 2

— Вот что, Франта, ступай–ка в гридню, пусть сменят караулы. Попутно кликни сестру, нехай угощенье подаст, бо человек с дороги! А ты, Карел, вели–ка Гонзику, пусть проверит копыта у коней, подковы новые поставит, да чтоб зимние! И, это, присмотри там за ним, чтобы этот пьяница ничего не напутал, не то кони обезножат!

Ни слова противоречия: видно, послушание привычно сыновьям старого пана Яна Жбана. Вытерли хлебом деревянные ложки, запили его несколькими добрыми глотками пива, поднялись из–за стола. Поклонившись отцу, один за другим покинули горницу.

— Ну, коли явился от Чернинов, так скидай одёжину, да садись к столу. Ярмила вскорости снедать принесёт. Там и расскажешь толком, с чем прибыл–то.

Разместившись за солидным сосновым столом, я, наконец, приступил к делу, с которым был послан:

— Пан Ян, меня направили к тебе с тайным поручением, которое ни один из нас не выполнит в одиночку. По поручению вейводы Славянского братства, нам предстоит поездка в Прагу. Причём крайне желательно успеть оказаться там до Рождества.

— И на что мне сдалась эта Прага? Копыта коням через пол–страны бить, да людям задницы морозить? Нынче такие путешествия — дело затратное. Корм коням, да харчи самим, да за постой по дороге платить придётся: чай, не лето, в чистом поле не заночуешь. Да и дел у меня там никаких сейчас нету…

— Ошибаешься, пан Ян: есть у тебя дело в Праге. Дело важное и необходимое. Что до расходов, так братство об этом позаботилось, учитывая твоё не самое богатое хозяйство.

Сунув руку в карман моих защитных армейских штанов, надетых поверх местных суконных, я выудил здоровенный кошелёк, туго набитый серебряными монетами.

— Этого серебра хватит не только на поездку в Прагу и обратно, но и на найм отряда пехоты в сорок–пятьдесят копий. Таков приказ: собрать хоругвь копейщиков, так, чтобы на каждую дюжину молодых приходился хотя бы один опытный боец, за оставшееся до весны время обучить правильному строю и бою. А уж весной твои воины сами начнут учить новые десятки из хлопов и седлаков. Ты же, пан Жбан из Лоуни, станешь вейводой копейного полка.

— Хе, не забыли, значит, старого Яна, не забыли… Недаром во время оно я командовал хоругвями князя Владислава, да и Пястов… Что ж, коль такое дело затевается — значит, сдаётся мне, заполыхают вскорости огни на заставах и башнях?!

— Верно.

Вдруг лицо старого рыцаря омрачилось:

— Добрая весть. Але ж тебе–то зачем со мной ехать? Или доглядчиком приставлен? Так эдакого неподобства я не потерплю! — Грохнул он кулаком по столу. — Ишь, чего удумали!

В этот момент, распространяя аромат жареного мяса, в горницу вошла молодая женщина в наглухо повязанном чёрном платке, прижимающая к себе отпотелый керамический жбан, глиняную кружку и плетёную корзинку с выглядывающей ковригой хлеба.

Молчаливо поклонившись, поставила посудину с пивом в центр стола и протянула корзину умолкнувшему пану Яну. Тот, вынув висящий на поясе кривой нож, солидными ломтями нарезал хлеб, после чего вернул корзину. Женщина подала каждому из нас по здоровому ломтю хлеба с куском сыра, сдобренного ложкой поджаренного с салом лука.

Ещё раз поклонившись старому рыцарю, но не дождавшись от него никакой реакции, она тихонько удалилась, прикрыв за собой громоздкую дверь.

Я же поспешил рассеять неприятные подозрения хозяина маетка, не раскрывая, разумеется, подлинной задачи:

— Какой из меня доглядчик, шановный пан! Верить ли, нет ли — твоя воля, но у меня иной интерес имеется. Пока ещё зима не больно морозная стоит, а у людей по сусекам кое–что водится, нужно в Праге продуктов закупить, да в Жатец свезти. Сам знаешь: войско без продовольствия безо всякой битвы с голоду повымирает. Так если будет на то твоя воля, пан Ян, дозволь попутчиком стать? Для одного–то дорога зимняя опасна, да и веселее толпой ехать! А я, коль дозволишь, в пути до Праги буду пищу на всех готовить, не зря же неплохим куховаром считаюсь. Обузой не стану!

— Ну, смотри мне, а то ведь не погляжу… Дозволяю.

А теперь приступим к напитанию тела грешного! Благослови, Господи, день сей и пищу, тобою даденную! — Мелко перекрестившись, старый рыцарь, подавая пример гостю, запустил ложку в горшок с варевом…

***

Через день, подготовив за сутки припасы, сбрую, оружие, коней и двое возков, мы выехали с гостеприимного маетка пана Жбана. Мы — это старый пан с младшим из сыновей, пятеро верховых кметей в лёгкой броне с копьями и пращами, и пара хлопов, исполнявших обязанности кучеров и рабочей команды одновременно. Ну и, разумеется, ваш покорный слуга, для всего отряда занявший место на 'социальной лестнице' чуть ниже вояк, но значительно выше бессловесной 'быдлоты'. В попечении моём находился основной запас провианта, здоровый медный казан и два меха с мерзким на вкус и запах, но достаточно крепким вином, прихваченном в целях возможного обеззараживания воды. Вопреки местным традициям, пива с собою был взят лишь один бочонок, что мотивировалось спешкой и предстоящим недосугом.

Впрочем, 'недосуг' не помешал нашей честной компании заехать в Лоуни, где Франтишеком Жбаном был отловлен местный ксёндз, каковой волей–неволей согласился отслужить молебен о путешествующих, а главное — об их — то бишь нашем — благополучном возвращении.

Отстояв, сколько положено, в городской церкви, члены нашего отряда, наконец–то, выехали на пражский шлях.

И вот наконец, на одиннадцатый день после памятного визита в мой трактир рыцаря и монаха, мы приближаемся к бывшей столице Богемии. Увы, но после захвата здешних земель косоглазыми воинами Бату, единой централизованной власти тут не стало. Страна разделена между несколькими князьями, соперничающими между собой за получение от новых хозяев–захватчиков 'ярлыка' на право представительства при ханской ставке и централизации сбора дани для монголов. Говоря откровенно, Богемии в этом мире ещё крупно повезло. С территорией соседней Польши завоеватели обошлись гораздо более жестоко: когда в 1245 году изъявившие незадолго перед тем покорность шляхтичи подняли традиционный рокош, — вот уж верно: 'национальная польская забава', — монголы железной лавой прошлись по землям пращура Леха, изничтожая по пути всех мужчин и мальчиков, ростом достигших тележной чеки. Сколь–нибудь крупных городов и мощных замков от Сана до Одры попросту не осталось, от нашествия уцелели лишь затерянные в глуби лесов вёски и редкие маетки, до которых привыкшие к 'оперативному простору' завоеватели попросту не добрались. Духовенство Польши, выступавшее в массе в поддержку антимонгольского рокоша, постигла та же участь, что и паству: множество ксендзов и монахов погибло, обитательницы женских монастырей стали ясырками. Огромное число поляков и лужичан бежали от 'гогов и магогов' на земли Моравии, Богемии, Ганзы, Мадьярского королевства и Червонной Руси…

Так что славяне, как будто не было до этого тысячелетнего разделения, основательно перемешались между собой, вновь живя в единых границах надгосударственного образования, хотя и под властью злейших врагов.

Да что говорить: формально улусы прямых потомков Чингисхана до сих пор считались 'находившимися под сенью Синего зонта Великого Хана', а вот по факту монгольские 'самостийники' всё чаще самовольничали, в смысле выполнения ханских приказов из Ханбалаксуна… Ну, а сам 'Великий хан', чьи основные силы погрязли в перманентной войне в южных провинциях Китая и в Индии уже не имел возможности подкрепить свои приказы копьями десятка–другого грозных туменов.

Потому–то руководство Славянского братства и питало надежду одержать победу в борьбе с монгольскими 'самостийниками'. Шансы невелики, но всё–таки они есть, если объединить силы различных княжеств и поднять на борьбу весь народ. А симбиоз традиционного для славян военного дела, боевых приёмов завоевателей и полупартизанской тактики до сих пор не покорённых крупных стран Западной Европы должен был оказать существенную помощь в этом деле.

Но для успешного начала освободительной войны необходимо прежде всего взять под контроль сколь–нибудь значительную территорию, для обеспечения материальными ресурсами, а также конским составом и людскими резервами. Покрытая десятками замков и укреплённых городов Богемия, имеющая за спиной горный массив Судет, занятый германским герцогством, которое так и не было захвачено монгольскими завоевателями, подходила для этой цели почти идеально.

В случае, если богемские повстанцы сумеют победить и удержать свою территорию, достаточно вероятным было присоединение к восстанию обоих словацких княжеств и карпатской Червоной Руси, где ещё не забыли славу борцов с батыевыми полчищами князей Даниила и Льва Галицких. Но, предвосхищая грядущий тезис вождя пролетариата 'дайте нам организацию революционеров и мы перевернём Россию', руководство братства прекрасно понимало, что для освободительной войны необходимо заранее готовить военные кадры и оружие. Для того, чтобы ковать эти кадры, в прежнюю столицу Богемии и направлялся земан Жбан. На мою же долю выпала доставка запрещённого завоевателями вооружения.