Справедливость (СИ) - Афанасьев Семён Страница 2

Всё от Человека зависит.

Во исполнение первого пункта, для начала устраиваю внимательный осмотр письменного стола, за которым сижу. Из самого верхнего ящика извлекаю документы: паспорт, водительские права, акт на участок земли, акт на дом, в котором нахожусь… Изучаю документы пять минут, ясности не появляется. Ну хорошо, пусть я Сергей Сергеевич Орехов, фотография совпадает, и домом с участком владею лично, на всех законных основаниях. Приятно.

Но как я попал в священники?

Во втором ящике стола нахожу что-то, напоминающее магнитные ключи, но пока не могу вспомнить, откуда они.

Там же обнаруживаю свидетельство о смерти, выданное на имя женщины с моей фамилией, имя которой мне ни о чём не говорит. Под свидетельством о смерти, нахожу свидетельство о браке между мной и этой же женщиной.

Получается, я вдовец? Свидетельству о смерти около пяти месяцев. Судя по отсутствию каких-либо ещё документов по теме, детей у нас в браке не было. Память опять молчит, но моя память сегодня не аргумент. Впрочем, дети должны оставлять какие-то следы в виде одежды, игрушек, мелочей; таких следов в доме тоже нет.

В третьем ящике стола нахожу Указ по епархии о назначении священника Орехова, то есть меня, настоятелем Никольского храма в ауле с названием, которое лично мне ничего не говорит. По геолокации, нахожусь именно в этом ауле.

Некоторое время изучаю и осмысливаю находки, а дальше погружаюсь в сеть и подтягиваю теорию, пытаясь обнаружить любые нестыковки своего статуса (священник) и имеющихся у меня характеристик.

Заодно пытаюсь понять, как на законных основаниях избавиться от бороды и длинных волос.

Борода оказывается нужной, более того — обязательной. Но мне никто не мешает привести её в более пристойный вид, что и делаю. Аккуратно подстригаю на более модный манер, облегчающий уход за ней и выглядящий более стильно. Теперь, на меня из зеркала смотрит излишне худоватый, но стройный и подвижный мужчина слегка за тридцать. Волосы, как на мой вкус, явно длинноваты, но не выбиваются из образа своеобразной стильной причёски. И если переодеться в мирское, меня вообще будет не отличить от обычного человека.

Интересно: почему-то в первое мгновение, мирское чуть не назвал гражданкой. Запомним для последующего анализа, когда информации накопится чуть больше, чем текущий ноль.

Попутно решаю посмотреть телевизор, который и включаю. Попадаю на новости. Сразу настораживает, что они почему-то идут под музыку.

А ведь это далеко не так безобидно, как кажется. На самом деле, ещё на заре папства, святая мать наша, католическая церковь, специально вводила орг а н в богослужения именно для того, чтоб снизить критичность восприятия реальности прихожанами. Проводились даже исследования, которые, впрочем, не афишировались.

Что мозг делится на разные зоны, тогда уже тоже знали. Опытным путём давно установлено, что раздражение зон из очень определённого списка ведёт к частичной либо полной блокировке других. Я не физиолог (судя по тому, что сейчас наблюдаю в зеркале и вокруг себя), но это тоже азбука. Азбука манипуляции.

А сама манипуляция уже много веков выглядит так: когда работают определённые эмоции, отключается критика. Полностью. Можно было бы и подоказывать, но некому. А для меня это и так аксиома.

Попутно для анализа отмечаю: почему католическую церковь вспомнил в таких деталях? Если я — православный батюшка?

Напрягаюсь ещё с минуту, но ничего не вспоминается. Возвращаюсь к просмотру новостей, сами новости особо не слушая.

Меня больше интересует музыка. Фокусируюсь на ней и тщательно отслеживаю, какое именно влияние она оказывает.

Через несколько минут просмотра прихожу к выводу, что тот, кто сообщает именно эти новости именно под эту музыку, ставит совсем другие задачи. Нежели информационный обмен, пусть даже и односторонний, в виде трансляции.

Эта музыка запускает необъяснимую (с логических позиций, людьми, не сталкивавшимися ранее) тревожность. Видимо, я всё же священник, потому что этот момент чувствую тонко и остро, на уровне физических ощущений. Впрочем, иногда вера — единственное оружие. Вопрос, в чьих оно руках и в каких руках, я сейчас об искренности и профессионализме.

Интересно, кому и зачем нужно, чтоб население в результате просмотра новостей испытывало перманентную тревожность? И зачем нужно, чтобы человек автоматически начинал нервничать, когда слышит новости?

Это же простейший механизм выработки рефлекса. Ещё физиолог был, давно. Он собак под звонок кормил… не помню деталей…

Снова запомним для анализа. Что-то вопросов возникает больше, чем ответов.

Собрав в сет и всю теорию, до которой навскидку дотянулся, делаю перерыв, чтоб обработать собранную информацию.

«Всегда давайте время на исполнение задачи. Всегда давайте мозгу время на обработку информации»; снова всплывают обрывками какие-то слова, которых в интернете не нахожу. Жаль, хотел установить чья цитата.

Запомним для анализа…

Рассудив логически, понимаю: если я — священник сельского прихода, где-то должен быть и сам приход. Судя по удалённости географии, скорее всего, я — единственный «на тумбочке». Дьякона в дальний приход не пошлют, автоматически формируется мысль.

Одна из стен моего дома глухая и без окон, потому захожу за дом и осматриваюсь. На другом конце посёлка издалека обнаруживаю церковь, при виде которой подсознательно ощущаю узнавание. Заодно тут же во дворе, под навесом у глухой стены, обнаруживаю машину, на крышке багажника которой написано LEXUX GS 350. Теперь понятно, зачем в ящике лежали права.

Возвращаюсь домой, осматриваю стол по второму разу и во втором ящике забираю электронный ключ от машины, спасибо маркировке, и ещё несколько электронных ключей, правда, уже без маркировки. Бросаю все находки в карман подрясника.

Ненадолго задумываюсь. Выходить решаю прямо в рясе, которая сама по себе должна давать определённые иммунитеты в любом социуме.

По дороге в церковь, на улицах никого не встречаю. Впрочем, посёлок небольшой. Лето, жара. Наверняка у жителей должны быть какие-то приличествующие времени года занятия. Мне же проще, поскольку роль священника могу убедительно не исполнить.

Церковь оказывается закрытой на электронный замок, ключ от которого в числе прочих был у меня в столе.

Войдя внутрь, осматриваюсь и с удивлением обнаруживаю, что внутри ориентируюсь, как у себя дома. Странная штука память.

Осмотрев всё наскоро, понимаю, что визит к врачу лично для меня будет далеко не самым худшим вариантом. Как говорится, лучше ужасный конец бытия, чем бесконечный ужас неведения.

Через проходную Республиканского Центра Психического Здоровья перед самым закрытием проходит молодой священник в рясе. Молча кивнув вахтёрше, пожилой безразличной ко всему женщине, он, пользуясь указателями на территории, проходит к отдельно стоящему серому зданию с вывеской «МУЖСКОЕ КЛИНИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ».

Железная дверь в отделение закрыта изнутри. Священник звонит в звонок. Через минуту ему открывает дежурная медсестра.

— Мир вам. Я к Марине Владимировне, — говорит священник медсестре, — мы созванивались и договаривались о встрече.

Медсестра молча кивает на короткий коридор, ведущий к единственной двери, закрывает за вошедшим посетителем дверь изнутри и так же молча исчезает за второй дверью.

— Разрешите? — после короткого стука, в дверь кабинета заведующей отделением входит православный батюшка.

— Здравствуйте, — удивлённо поднимает на него глаза заведующая отделением, полноватая женщина лет пятидесяти. — Извиняюсь, не знаю, как полагается приветствовать. Это вы мне звонили? Чем могу помочь?