Плюшевый: кулак - Сергей Александрович Плотников Страница 2

и думал, очень худой, очень бледный мальчик. Но одет хорошо, не в лохмотья: кружевная рубашка, короткие штанишки на подтяжках, чулки. Древняя-древняя мода, век точно не вспомню, но что-то на самой грани промышленной революции. А здесь, возможно, последний писк. Ярко-рыжая шевелюра — это оказалось неожиданно. Глаза карие, как у большинства рыжих. Лицо… ничем не примечательное, детское, довольно симпатичное, но выдающейся милоты не видно. Закосить под ангелочка не получится, короче говоря. Возраст — от восьми до десяти лет, может быть, и старше, тут сложно сказать. А вот моложе уже вряд ли.

Несмотря на худобу и бледность, ребенок не производил впечатление недокормленного. Скорее, перетренированного и с недосыпом: уж больно легкие и четкие у этого тела движения, чему-то полезному его явно учили. А вот голова подозрительно легкая, как будто сейчас хлопнусь в обморок.

Или это последствия клинической смерти, которая позволила моему сознанию занять это тело? Потому что предыдущая личность здесь больше не живет, я в этом не сомневался. Мир его душе, надеюсь, его посмертие лучше, чем мое.

— Лис! — сердито крикнула из угла одна из спасенных детей, девочка, на вид примерно ровесница моего тела. — Ты зачем саблю схватил⁈ Твой отец знаешь как сердиться будет⁈

Так, знание языка есть. Это хорошо, а то пришлось бы изображать обморок и полную амнезию. Но узнавания — ни малейшего. Понятия не имею, кто эта девочка, кем она мне приходится и имеет ли право меня отчитывать.

— Он нас спас, дура! — воскликнул другой мальчик. И добавил восхищенно, явно мне: — Я и не знал, что ты так можешь!

— Он неправильно нас спас! — возразила девочка. — И мастер-наставник тоже скажет, что неправильно! Ох, тебе отрабатывать и отрабатывать, Лис! — в голосе ее звучало явное злорадство.

Лис, значит? Знание местного языка оживало во мне, и я тут же понял, что слово из трех букв, первая «л», последняя «с», в середине «и», тут никак не связано с рыжим пушистым зверьком, воплощением хитрости во многих национальных сказках моего мира.

Я еще раз поглядел в зеркало. Лис. С плюшевым мишкой. Ну, будем знакомы, Лис.

Бой кончился; надо было решать, что делать дальше, и быстро.

Передо мной моментально раскинулся веер вариантов действий и взаимодействий с детишками. Наверное, притвориться, что меня саданули по голове, и я плохо соображаю, — самый безопасный. На это можно списать многие нестыковки. Однако я понятия не имел, ликвидирована ли опасность до конца. Где мы находимся? На враждебной территории, нейтральной или у себя дома? Какого размера здание, есть ли в нем другие помещения или этажи? Есть ли в этих помещениях и на этих этажах еще боевики? Пусть один из мальчиков уверен, что я «всех спас», но он может заблуждаться, и спасение еще далеко.

Будут ли дети мне подчиняться, если нужно будет занять оборону? Можно сделать предварительный косвенный вывод, что я — сын некоего «мастера-наставника». Если мой отец — важная фигура, это можно использовать для заемного авторитета.

В таком случае притворяться контуженным, наоборот, худшая тактика из возможных. Кроме того, с технологиями тут, по первому впечатлению, не очень — как знать, не повредит ли мне это временное «помешательство» потом? Проверить мой мозг хотя бы МРТ и убедиться, что все в порядке, они вряд ли могут. Если брать исторические аналогии с моим собственным миром, стоит один раз заронить сомнения в собственной нормальности, как обелить репутацию потом будет трудно.

Значит, этот вариант отбрасываем. Тогда другая ветка поведения: минимум слов, максимум уверенности, от любых нестыковок отмахиваемся и делаем вид, что ничего не было. Должно прокатить: в конце концов, я только что убил пять человек плюшевым мишкой (ладно, и саблей, но упоминать саблю не так забавно). Должно же это повысить мою репутацию!

— Так, — сказал я. — Кто-нибудь знает, это были все бандиты? Или еще кто-то остался в здании?

Дети переглянулись. Судя по неуверенным лицам, не знал никто.

— Так ведь только Кай владел этой техникой! — сказал наконец тот мальчик, который восхитился моей эффективностью. — А его убили… — он вздрогнул. — Мы не умеем!

— Какую технику ты имеешь в виду? — спросил я.

Может, я ошибся, и у них тут есть что-то вроде рентгена? Или хотя бы тепловизора.

— Поиск внутренних огней! Когда обнаруживаешь всех живых существ вокруг и выделяешь враждебных, ну ты чего! Нам же только вчера об этом рассказывали.

Какое подробное разъяснение, спасибо. Звучит как магическая или, по крайней мере, полумагическая техника. Интересно. Может ли быть так, что владение определенными «техниками» связано с уровнем тренированности бойцов, как в некоторой фантастике из нашего мира? Если так, то отлично, у меня только что появилась ясная и четкая задача, в какую сторону развиваться — качаться — дальше.

Но проблему с разведкой это не решало. Достаточно ли дети дисциплинированы? Если я велю им оставаться на месте, а сам пойду проверять остальные помещения, послушаются ли они?

Но тут меня избавило от сомнений прибытие гостей.

Двери в зал распахнулись, и в них вбежало около десятка мужчин в желто-красной одежде. По ощущениям, они были тренированы куда лучше тех, кого я только что победил, да вдобавок умели сражаться в группе. В нынешнем теле у меня не было бы против них шансов даже с саблей, не говоря уже о мишке. Да и в прошлом… скажем так, если действовать более-менее голыми руками, без применения огнестрела и спецсредств, пришлось бы повозиться. Не факт, что удалось бы положить всех без потерь для себя.

Если они враги, оставалось только повалиться на пол и притвориться мертвым, авось, пропустят. Но я поступил так, как привык поступать, пока был сильным: сделал шаг в сторону остальных детей — словно мог загородить их собой.

— Лис! — воскликнул предводитель этой боевой группы. — Что за гадость у тебя в руке⁈

— Мастер-наставник! — крикнул мальчик, который отвечал на мои вопросы. — Не ругайте его, пожалуйста! Он всех спас.

Ага, то есть это кавалерия пожаловала. С моим отцом во главе. Как полиция в кино: к шапочному разбору. Облегчение — не хотелось бы умирать второй раз за полчаса.

Мастер-наставник ничем не походил на мальчика, которого я видел в зеркале. Он не был рыжим, наоборот, темноволосым, с короткой стрижкой, с такими же черными подкрученными усиками и совсем маленькой бородкой. Опять старинная мода. Лицо красивое, даже немного театральное: этакий главный герой истории про корсаров и благородных разбойников. Если бы не одно «но». Через правую бровь и щеку — толстый, старый, когда-то давно плохо заживший шрам. Он не