Сергей Щипанов - По ту сторону Страница 25

«Никуда ты не денешься, будешь моей», – прочла я в его глазах.

4

Когда-то давно я прочла книгу об истории пиратства. Там рассказывалось, что наряду с мужчинами морским разбоем иногда занимались и представительницы прекрасного пола. В памяти остались имена пиратки-принцессы, дочери готского короля Альвильды из раннего средневековья, Жанны де Бревиль, командовавшей каперскими судами во время Столетней войны – она мстила французам за казнённого мужа, и китаянки Чжэн Ши, современнице адмирала Нельсона. А «королева пиратов» Грейс О’Мэлли грабит корабли прямо сейчас, в конце шестнадцатого века. О её невероятной смелости и жестокости ходят легенды.

Среди историй о пиратках одна словно с меня списана. Точнее, это история двух женщин: Энн Бонни и её подружки Мэри Рид, «Кровавой Мэри». Обе выдавали себя за мужчин. Энн, будучи женой капитана каперского судна, плавала, числясь матросом, участвовала в абордажных схватках, удивляя безрассудной отвагой и бешеным нравом отъявленных головорезов. Судьба Мэри Рид ещё удивительнее: она, под видом парня, вышла в море юнгой, затем стала пехотинцем, потом драгуном, влюбилась в сослуживца, открылась ему и вышла за него замуж.

Когда мужа-драгуна убили в бою, Мэри вновь поступила на корабль, и опять под видом мужчины. В качестве матроса каперского судна Мэри попала в плен Энн Бонни. Красавец «матрос Мак» понравился Энн, и она пощадила его. Тут-то и выяснилось, что Мака на самом деле зовут Мэри. Так у кровожадной Энн появилась достойная подружка, вскоре получившая прозвище Кровавой Мэри.

В общем, не я первая, не я последняя.

Слабое, надо сказать, утешение.

Моя одиссея пока и не думает заканчиваться. Между тем «Сирена» под носом у шведов, стерегущих в проливе Фемари-Бельт, вошла в Большой Бельт. Здесь, в датских водах, Роде чувствовал себя дома, несмотря на то, что шёл под английским флагом.

Слева по борту лежал знакомый мне остров Фюн, у которого два месяца назад, в начале нашего вояжа, останавливался «Единорог». Жёлтые холмы и зелень садов оживляли пейзаж этого благодатного края. На полях копошились люди, косили, вязали снопы – у крестьян сезон жатвы.

Сельская идиллия.

Мне подумалось: и спустя четыре сотни лет здесь ничего, в сущности, не изменится. Да, через проливы проложат мосты, остров прорежут автобаны, туристы со всего мира оккупируют отели и пляжи, но тут, в глубинке, жизнь будет течь спокойно и неторопливо, как датское пиво по усам бюргеров Оденсе.

Впрочем, сейчас меня больше интересовало поведение капитана. Он явно что-то задумал.

«Сирена» вошла в небольшую укромную бухту и встала на якорь напротив рыбацкой деревушки. На отлогом песчаном берегу сушились снасти, распяленные на козлах, несколько небольших лодок стояли, вытащенные наполовину из воды. Аккуратные белые домики под крытыми соломой крышами расположились поодаль, на возвышении.

По приказу капитана английский флаг временно заменили на разбойничий кумач.

Это был условный знак.

На берегу началось движение. Трое мужчин сели в лодку и направились к «Сирене».

Через четверть часа они поднимались на борт. Капитан шумно приветствовал гостей и провёл в свою каюту.

Как я уяснила потом, эти люди купили, очевидно, с солидной скидкой, весь груз «Сирены».

Пират водил дружбу со скупщиками краденного. Для обоюдной выгоды.

Спустя ещё час началась разгрузка судна и переправка груза на берег рыбачьими лодками.

Самое время улизнуть с корабля и уйти вглубь острова, искать приюта в каком-нибудь городке или деревушке. Я удалилась в каюту и стала быстро собираться, рассчитывая взять необходимый минимум вещей – до берега придётся добираться вплавь. Вымокнуть я не боялась. Пустяки какие! Убегу, чего бы это ни стоило!

И тут произошло неожиданное.

С наружной стороны двери послышался шум – навешивали и закрывали замок. Раздался голос Роде:

– Извини, Джек. У меня возникло подозрение, что ты собираешься оставить корабль. Придётся тебе посидеть под замком, покуда судно не выйдет в море.

Я бросилась к двери и отчаянно замолотила кулаками.

– Выпустите меня! Это произвол!

В ответ смешок и язвительно-укоризненное:

– Джек, ты и на самом деле решил дезертировать? За подобный проступок полагается каторга. Оставь мысли о побеге и сиди смирно.

Что я могла возразить? Кому пожаловаться? Роде называет меня мужским именем, значит, кто-то из команды слышит. И не пытается вмешаться.

Силы оставили меня. Сидела и слушала, как моряки катают бочки, поют «Дубинушку» и ещё что-то, вроде «Пятнадцати человек на сундук мертвеца», кричат «поберегись!», сквернословят.

Чтобы отвлечься, достала из сундучка мобильник, подключила зарядку, пожужжала, пока телефон не ожил. Выбрала в меню «аудиозаписи», нашла там «Снегири» Сергея Трофимова.

Люблю слушать эту песню, вспоминать и грустить под неё.

«Я сегодня ночевал с женщиной любимою…»

У меня, в мои двадцать пять, был роман с женатым мужчиной, на двенадцать лет старше. Мы встречались два с половиной года, я просто с ума по нему сходила. Понимала: он никогда не оставит семью, но продолжала любить и… надеяться. Пока не узнала, что он завёл интрижку с одной из моих знакомых. Мужчины, что вы с нами делаете!

Разгрузка продолжалась до поздней ночи.

Утром меня выпустили – «Сирена» продолжила путь.

V. Схватка

1

Никогда не знаешь, как карта ляжет.

Возможно, именно день, что мы потеряли, пока шала разгрузка судна, сыграл роковую роль. На выходе из пролива Каттегат, близ острова Лесё путь нам преградил английский галеон.

Он появился неожиданно, во всём грозном великолепии, четырёхмачтовый корабль, габаритами превышающий «Единорог» и уж куда крупнее нашей скорлупки. Судно шло правым галсом, поперёк курса «Сирены». Встреча с ним не сулила ничего хорошего.

Роде попытался «сделать хорошую мину при плохой игре» – вёл корабль прежним куром, надеясь, наверное, разойтись, обменявшись приветствиями на расстоянии. Не тут-то было.

Англичанин шёл прямо на нас. Когда расстояние сократилось до полумили, на галеоне подняли сигнал: «Приказываю лечь в дрейф», подкрепив его выстрелом из пушки. Роде не подчинился, и велел готовить к бою имеющиеся на борту обе кулеврины.

Противник надвигался стремительно. Казалось, англичанин собирается таранить «Сирену».

Я стояла вместе со всеми на палубе, вцепившись в планшир фальшборта, и с ужасом ждала развязки.

Никто не сомневался: она наступит с минуты на минуту.

Сидеть, прячась в каюте, оказалось страшнее, нежели смотреть опасности прямо в лицо.

А может, это избавление? Сдамся англичанам, объясню, что в разбое не участвовала… Только станут ли они слушать? Возьмут и вздёрнут на рею, как пиратку.

Что, если прыгнуть за борт и попытаться доплыть до острова Лесё? Нет, не вариант – до берега не менее трёх миль… Что делать? На что решиться?

Роде заложил круто влево, стремясь оказаться у англичанина за кормой. Отчасти удалось, но неуклюжая тихоходная «Сирена» не могла соперничать с быстрым и маневренным противником. Галеон сделал поворот оверштаг, перейдя с правого на левый галс, и мы увидели на его борту два ряда распахнутых орудийных портов – словно две дюжины хищно разинутых пастей с черными жерлами пушек в глубине.

Устоять против такой мощи наша скорлупка не могла ни при каких условиях. Однако сдаваться пираты не собирались. Капитан заранее распорядился выдать по суточной норме водки, сам откупорил бутылку виски, и пил прямо из горлышка. Сделав пару добрых глотков, Роде сунул бутылку за пояс и, потрясая аркебузой, гаркнул:

– Гляди веселей! Жаркое предстоит дельце, клянусь Преисподней! Порвём саксам задницы?!

Пираты поддержали капитана воинственными криками и бряцаньем оружием.

– К бою! – крикнул Роде. – Целься точнее. Пли!

«Бах! Бабах!». Грохот от обоих кулеврин, выпустивших по двадцатифунтовому ядру, слился с буханьем аркебуз. Палубу заволокло пороховым дымом.

Не успел он рассеяться, на «Сирену» обрушился шквал ядер.

В кошмарном сне не приснится ужас, что испытала я, попав под обстрел.

Всё смешалось: крики и стоны, проклятья и мольбы о помощи, треск ломающегося рангоута и хлопанье изорванных в клочья парусов. Сущий ад творился на забрызганной кровью палубе. Убитые и раненные, с оторванными конечностями и разожжёнными головами… Половина команды выбыла из строя.

Я лежала, придавленная толстым брусом. К тому же запуталась в снастях, что рухнули на меня вместе с обломком реи. Не чувствовала правой ноги, ощупала – на месте. Попыталась подняться – резкая боль. Господи, только бы не перелом.

А схватка продолжалась. Англичане пошли на абордаж. Пираты, те, кто ещё мог сопротивляться, отчаянно рубились с наседающими противниками, а с борта подошедшего вплотную галеона на палубу «Сирены» всё прыгали и прыгали вооружённые люди.