Ирландские танцы (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич Страница 26

— Господин министр, если вы станете делать заявление для прессы, то можете сказать от моего имени, что советское торгпредство не сомневается в компетентности французской полиции, а несчастные случаи, увы, встречаются. Все люди смертны. А некоторые — внезапно смертны.

Наташа нахмурилась при переводе. Правильно, некоторые наши выражения сложно передать иностранцу. А еще… Прости меня, Михаил Афанасьевич, за плагиат. Сам не хотел, вырвалось.

Вроде бы, мы с министром расстались довольные друг другом. Я дал понять, что при любом раскладе я поднимать шума не стану, а он…? А он-то мне ничего не обещал. С другой стороны — а вдруг мне понадобится что-то попросить у министра? Или его заявление для газетчиков отобьет у них охоту лезть ко мне? Несчастные случаи случаются, это да. Но они обывателю неинтересны. А если так — так это и не продать.

На ступенях Елисейского дворца, естественно, толпились журналисты. Само-собой, к советскому торгпреду имелись вопросы, но здесь меня выручила супруга. Крепко ухватив под руку мужа, она решительно повела меня прямо сквозь строй. Спасибо, что здешние «акулы пера» с уважением относятся к беременным женщинам, поэтому они нас не стали преследовать.

Своего тезку вместе со служебной машиной я отпустил еще до начала торжеств. Ладно, если бы в торгпредстве было много машин, а если одна, то забирать ее под себя — просто свинство.

Из резиденции президента до особняка Комаровских мы с Наташей решили пойти пешком. Я бы не стал рисковать — все-таки, часа полтора, но супруга категорически сказала — мол, рожать не завтра, а по дороге можно присесть на скамеечку, отдохнуть. А можно еще заскочить по дороге в какое-нибудь кафе, чтобы отметить награду. А вечером ждет торжественный ужин, на который старый граф пригласил своих друзей.

Забавно. Сотрудница Коминтерна, по сути — глава компартиии Франции и начальник ИНО ВЧК собираются устроить праздник по поводу вручения иностранной, да еще и буржуинской награды.

Мы двигались не спеша, с достоинством. Мужчины, при виде нас, приподнимали шляпы, а женщины улыбались. Это они так реагируют на беременную супругу? Или на орден Почетного легиона?

— И не забудь папу поблагодарить за орден, — попросила Наташа.

— За орден? — удивился я. — А что, Андрей Анатольевич похлопотал об ордене для зятя?

Неужели у моего тестя настолько обширные связи, что он смог посодействовать? Спасибо, конечно, но тогда получается, что свой эмалированный крестик я получил по блату? Нехорошо как-то, некрасиво. Но все оказалось проще.

— Папа заплатил за твой орден в канцелярию президента, а еще внес деньги в орденский капитул. Диплом, кстати, уже у него в кабинете. Еще футляр. А уж фрачный вариант и розетку в петлицу сам купишь, если захочешь.

— А что, за орден приходится еще и деньги платить? — удивился я. Меня, сколько помню, ни разу не требовали заплатить ни за одно мое «Красное знамя». Точно французы крохоборы.

— Четыреста франков за сам орден, сто за оформление диплома и двадцать пять за футляр, — начала перечислять Наталья. — И сто франков — вступительный взнос в орденский капитул. Правда, здесь он по-другому называется, папа говорил, не запомнила.

Ну ни фига себе! Шестьсот с лишним франков за какую-то побрякушку. Ладно бы здесь было золото, а то позолота с эмалью. В антикварных лавках бэушный орден Почетного легиона можно приобрести всего-то за триста франков.Ну ладно, что уж теперь… А с тестем по заплаченным деньгам разберемся. Кстати, а как я должен проводить расходы на покупку ордена? Как личные, или как служебные?

— А разве Андрей Анатольевич не должен быть в Вене? — вспомнил вдруг я. Вчера мы с тестем о делах поговорить не успели, а сегодня тем более.

— Так он уже вернулся. Предложили ему в Вене парочку банков, он посмотрел — не понравились.

— Ясно, — кивнул я. Оттого-то граф Комаровский не стал со мной говорить о деле. Получается, говорить-то пока и не о чем. Зато я вспомнил еще кое о чем, вернее — кое о ком.

— Наташа, а тебе фамилия Стомоняков о чем-то говорит?

— Борис Спиридонович? — переспросила Наталья. — Знаю его, даже общаться приходилось. А как ты его смог увидеть? Он же в Болгарии был.

— А, так он все-таки болгарин, — хмыкнул я. — Я думал — откуда такая фамилия? А встретился я с ним в Германии. Он теперь начальник Берлинского торгового представительства вместо меня. Но странно, что не кивает головой, если говорит нет.

— Он, хотя и болгарин, но вырос в Одессе, среди евреев, — сообщила Наташа. — Это хорошо, что вместо тебя. У тебя и так дел очень много. А Борис Спиридонович — человек опытный.

Наталья посмотрела по сторонам и, увидев несколько пустующих столиков уличного кафе, предложила:

— Давай посидим.

Мы присели, сделали скромный заказ — по чашке кофе и по пирожному, а когда официант ушел. Наталья сказала:

— Ты спрашиваешь про Стомонякова? Так вот, представь себе Блюмкина. Только немного другого. Дисциплинированного, непьющего, а еще — не болтливого.

Представить себе такого Яшку Блюмкина я не смог. Не увязывалось у меня в голове, чтобы Блюмкины не болтали, и выполняли распоряжения начальства от и до. Если бы Яков оказался именно таким, так сейчас бы не по Франциям бегал, подвизаясь на мелких, не очень понятных должностях, а занимал бы хорошую должность при военно-морском наркомате.

— Стомоняков, в свое время, боевые дружины эсеров некими э-э интересными предметами снабжал. Потом, когда ЦК РСДРП (б) запретило сотрудничество с террористами, то для Сталина с Камо расстарался. Кстати, ты мне до сих пор не сказал — как продвигается задание Коминтерна?

— Работа идет, — коротко доложил я. — Как раз со дня на день жду телеграммы. Самое главное, что удалось найти деньги.

Наташа, рассеянно поковырялась двузубой вилочкой в своем пирожном, потом спросила:

— А ты уверен, что твоя затея выгорит?

В том, что все выгорит, стопроцентной уверенности не было. Пожав плечами, я вдруг обратил внимание, что супруга подозрительно задумчива.

— Наталья, а уж не собираешься ли ты задействовать моего торгпреда? Сразу скажу — категорически против. И денег под это не дам.

Не хватало еще, чтобы моя берлинская резидентура засветилась.

Наталья покивала, но взгляд у нее стал таким… сосредоточенным, я бы даже сказал — стеклянным. Видел у нее такой взгляд пару раз. Если видишь у женщины такой взгляд, можно сделать вывод, что решение уже принято.

Но виконтесса Комаровская взяла себя в руки. Отхлебнула глоточек кофе, потом спросила:

— А скажи-ка лучше — кто такая Мария Семеновская?

Упс…

Глава 13

Волшебная сила искусства

Я сделал совершенно нейтральное выражение лица, потом сказал:

— Мария Семеновская — моя сотрудница. А что такое?

— Звонила в торгпредство, представилась, сказала, что для товарища начальника имеются интересные новости. Пусть зайдет, она ему скажет все при встрече. И трубку положила.

— Новости — это хорошо, — проговорил я. От души слегка отлегло. Подумав, на всякий случай добавил. — Она, кстати, занимается тем заданием, о котором ты только что говорила.

— Семеновская… — задумчиво прищурилась Наталья. — Но ее настоящая фамилия немного иная, хотя и схожая? И, вероятно, у нее имеется брат?

Вот так вот. Захочешь, а не забудешь, что твоя жена подпольщица с многолетним стажем, а еще и ответственный сотрудник Коминтерна.

— Наталья Андреевна, а вот об этом вам уже знать не полагается, — мягко сказал я.

— Я знаю, что не полагается, — улыбнулась Наташа. — Но список твоих сотрудников, которых ты отбирал для командировки на запад, проходил через техотдел. А мне, сам понимаешь, было любопытно, кого мой жених берет с собой. А уж связать схожие фамилии не трудно. Если это ее брат, так насколько я помню, жулик отменный.

Нет ребята, я так не играю. У нас вообще что-то может укрыться от вездесущего взора Коминтерна? Список сотрудников, которых я брал с собой из Архангельска, видели считанные единицы, включая Дзержинского, который список утверждал и самого Ленина. Неужели Коминтерн так прочно обложил и ВЧК и секретариат Совнаркома?