Елена Горелик - Уроборос Страница 27

– Скажи мужу, чтобы перед закатом все здесь собрались, – я проигнорировала недовольство бабы. – Передай – госпожа приехала.

– Где госпожа-то? В особняке? Возок-то не проезжал ишо, я б заметила.

Так. Меня явно держат за шестерку. Пора объяснить, кто тут самая большая кочка на болоте. Это моя деревня или где?

– Госпожа здесь. – Я расстегнула куртку и продемонстрировала свой серебряный аусвайс. – Перед тобой. Давай, женщина, посылай внука с новостями. Перед закатом приеду, и чтобы здесь были все, от мала до велика.

Надо было видеть глаза старостихи: они моментально сделались, как у нас говорят, по пять копеек.

– Гемеш! – неожиданно высоким голосом заверещала она, всовываясь грузными телесами обратно во двор. – Гемеш, лодырь! А ну живо беги к деду!..

Я не стала дослушивать, какие распоряжения баба отдаст внуку. Крутанула педали и поехала на юг, к особняку на холме. До заката еще есть время, чтобы принять жилплощадь.

Жилплощадь, к слову, меня не обрадовала: то ли у прежнего владельца было туго с деньгами, то ли за пять лет, прошедшие со времени отхода домена в госсобственность, казенный управляющий воровал по-черному. Добротные каменные стены были некогда приятно выбелены, но сейчас побелка частью облупилась, частью оказалась заляпана грязью, а кое-где, благодаря криворукости маляров-штукатуров, облезла под ударами непогоды. Крыша черепичная, как в городе, но уже нуждалась в ремонте. Заборчик же плетеный, как у деревенских. По двору бродили беленькие козочки, важно переваливались средней жирности гуси. Из сарайчика поодаль распространялась вонь плохо вычищенного свинарника. Значит, сало у меня точно будет, что не может не радовать душу полуболгарки-полуукраинки. Фаршированные помидоры и чорба из фасоли у родителей всегда соседствовали на столе с салом, черным круглым хлебом и варениками в сметане. И это при том, что отец мой ту Болгарию только по телевизору видел, сам родом из Бердянска… Родительский дом. Грустные воспоминания… Впрочем, часть их меню я могу попытаться восстановить. Как тут насчет помидоров и сладкого перца, я знаю точно: никак. Зато фасоли и гороха – хоть засыпься. Даже по забору господской усадьбы что-то бобовое вьется. Курятины нет? Тут полно гусятины и утятины. Свинки опять же. Овец нет, значит, и брынзы не дождешься. Но есть коровы, а коровы означают молоко, сметану и масло… Ого! Тут и фруктовый садик имеется? Живем!

– Эй, кто это тут шляется?

Грозный окрик со двора. Так и есть: суровый мужик с каким-то дрыном на плече, смотрит враждебно. На шее – полоска кожи с медяшкой, значит, крепостной. Одежка – домотканая холстина, на ногах бесформенные, непонятно из чего сработанные лапти.

– Открывай, – говорю. – Хозяйка приехала.

Мужик недоверчиво обозрел дорогу за моей спиной. Разумеется, пустую. Посуровел еще больше.

– Нечего тут шутки шутить, – прогудел он, перехватывая дрынок поудобнее.

Да уж, теплый прием. И я ведь здесь не первый день, хоть чуть-чуть, а местную жизнь изучила. Представляю, что было бы, если бы я пошла у Ирочки на поводу и мы в первый же день притопали бы в какую-нибудь деревню. Получилось бы в точности как я ей прогнозировала.

– Какие шутки, человече? – Я с искусственной улыбкой продемонстрировала ему медальон. – Все совершенно серьезно. Открывай ворота и скажи тому, кто тут всем сейчас заправляет, что я уже здесь. Хочу осмотреть дом и выслушать доклад.

– Так бы сразу знак и казали, госпожа ведьма, – или мне показалось, или в голосе сурового мужика промелькнула почти детская обида: мол, вольно господам над маленькими людьми потешаться. – А то ведь шастают тут всякие, а я добро стерегу… Ить! – он легко, без натуги, выдернул здоровенный брус, коим были заперты ворота, и раздвинул створки по одной.

Ну, силен дядька! Такой дрыном по спине вытянет – любому кисло будет. И ничему не удивляется. Мой велокостюм по канонам колдовского сословия – полный разрыв шаблона. А уж сам велосипед вообще ни в какие рамки не вписывается. Но сторож даже головой не покачал. То ли уже видел иномирян, то ли вообще не склонен демонстрировать сильные эмоции. Сам он в дом не пошел, кликнул кого-то из домашней прислуги. Пока я снимала шлем и распускала связанные в хвостик волосы, в доме поднялся натуральный переполох. Раздались нервные, пожалуй, даже испуганные голоса, захлопали двери и ставни, послышался топот ног по скрипучей деревянной лестнице. На всякий случай я расстегнула молнию на куртке до самого низа, чтобы все желающие могли видеть медальон. Я знала, что человек без подобного украшения тут не котируется, и в городе на всякое насмотрелась, но тут, в сельской местности, вообще все запущено. Крестьянская община – закрытый коллектив, чужаков туда допускают крайне неохотно. Начальство, назначенное «сверху», будут терпеть ровно до тех пор, пока этот самый «верх» имеет силу. А я – именно таковое начальство и есть. Ничего. Пусть привыкают. Лютовать в лучших традициях Салтычихи точно не мой стиль, но и либеральничать не стану. Крестьяне что в этом, что в нашем мире – не всегда умные, но всегда очень хитрые люди. Это их поговорка: «Кто везет, на том и возят». Так вот: я за них возить не буду. И лучше дать это понять с первого раза.

Переполох выкатился из дому на крыльцо в образе краснощекого, гладко выбритого мужчины средних лет. Из-за традиционного для высших сословий узорчатого балахона, подпоясанного шелком, трудно было судить о его фигуре, но человек явно любил покушать. На голове – что-то типа колпака с наушниками, в нашем мире такое веке эдак в пятнадцатом носили отцы церкви. Здесь подобный головной убор – отличительная особенность купеческого сословия и низшего звена государственных чиновников. Ага. Дядечка-управляющий в наличии, одна штука. А это кто за ним вышел? Суховатая высокая женщина примерно моего возраста, седеющая шатенка в поношенном, но опрятном платье горожанки. Держится с достоинством леди Астор, взгляд мрачный и умный, а сама в рабском ошейнике. Экономка? Родственница прежнего хозяина? Проверим.

– Добро пожаловать, госпожа ведьма. – Колобок на ножках расплылся в угодливой улыбочке и поклонился. – Добро пожаловать в ваше имение! Как я рад! Вы так неожиданно… О, если бы я знал, что вы будете так скоро, я бы распорядился подготовить торжественную встречу!.. Извольте осмотреть ваш дом, госпожа ведьма!

– Для начала мне хотелось бы узнать ваше имя, уважаемый, – сухо ответила я.

– Меннис, госпожа ведьма. – Краснощекий снова раскланялся. – Назначен сюда управляющим от казны до вступления в права наследника покойного хозяина Масента либо того, кого всемилостивейший князь соизволит одарить этим прекрасным владением.

– Распорядитесь накрыть стол на четыре персоны, господин Меннис. – Вот уж на что я точно не ведусь, так это на льстивые улыбочки и масленые глазки. Пять лет управляющим, и чтобы ничего себе в карман помимо казенного жалованья не положил? Ой, какая была бы прекрасная сказка! Но увы, сказкам и в этом мире места нет. – И подготовьте, пожалуйста, финансовый отчет… хотя бы за последний год.

– Но дом… – осекся управляющий.

– Дом покажет эта дама. – Я кивнула в сторону строгой женщины в ошейнике.

– Дама? Это же рабыня, – Меннис неприятно удивился. – Госпожа моя, это как-то…

– Я отдала приказ. Извольте выполнять.

Вот так. Тут я «бугор», ясно? Миндальничать с такими дядями – себе дороже, знаю по личному опыту. Сейчас он побежит составлять бумажку с липовыми циферками, а я коротко расспрошу эту серьезную женщину. Судя по тому, какие взгляды она бросала в сторону господина Менниса, здесь пять лет шла война за каждую охапку соломы, и тем, что здесь еще хоть что-то есть, помимо голых стен, я обязана именно ей.

Так, значит. Осталось прислонить велосипед к перилам и предупредить, чтобы не трогали – заколдовано.

Дворня, толпившаяся за спиной управляющего, расступилась, когда он, непрерывно кланяясь, попятился обратно в дом. Тут же послышались его приказания насчет трапезы. Забегали служанки, высунувшийся из полуподвального помещения – кажется, это кухня? – молодой мужчина в ошейнике тут же всунулся обратно. Повар? Помощник повара? Тоже проверим.

– Представьтесь, пожалуйста, – это уже даме с манерами аристократки и с ошейником рабыни. – Мне хотелось бы обращаться к вам по имени.

– Риена, госпожа моя, – с достоинством ответила та. – Восемнадцать лет безупречной службы прежнему хозяину в должности хранительницы кошелька.

Экономка, значит. Вот и отлично. Манеры безупречные. Очень может быть, что она – лишенная Дара дочь какого-нибудь владетельного ведьмака. Дар ведь, как говорил Ульса, проявляется у ребенка между тремя и пятью годами. Если к шести никаких магических способностей не выявлено…

Стоп. Об этом – не сейчас, а то накручу себя и наделаю ошибок.

– Будьте добры, уважаемая Риена, покажите мне дом.