Елена Горелик - Уроборос Страница 28

Стоп. Об этом – не сейчас, а то накручу себя и наделаю ошибок.

– Будьте добры, уважаемая Риена, покажите мне дом.

– С удовольствием, госпожа.

Первый этаж – ничего примечательного. Ну, передняя, ну, трапезная зала и подсобки, двери которых выходят на задний двор. Второй – господские апартаменты. Сейчас там сломя голову носились служанки с подушками, перинами и прочими простынями. Комнатки тут вполне пристойные, кабинет и спальня смежные, отапливаются камином. О, да тут и библиотека имеется! Целых семь томов. Интересно, управляющему хватило ума не трогать книги? Колдовские же, такие налево не толкнешь, не уничтожив магический «экслибрис» владельца. Да и Риена наверняка сторожила хозяйское добро почище Цербера. Она и на меня с подозрением посматривает: мало ли, что там за ведьму черти принесли, не промотает ли все нажитое на цацки, тряпки и гулянки? Нет, не промотаю. Характер не тот. Я жадина, скажу честно. Я очень большая жадина. После того как мы с мужем полгода питались недопроданными пирожками, копя деньги на оплату долгов за квартиру, я узнала реальную цену каждой копейки. Так что по этому пункту Риена может быть спокойна… Так, что у нас здесь? Две комнаты для гостей и конура для личной служанки? Конуру – под кладовку, а Ирочке отведу одну из гостевых, ту, что примыкает к кабинету. И нечего на меня глаза таращить, милочка. Бери пример с мадам Риены: ничему не удивляется.

– Здесь моя комната, госпожа. – Вышеназванная остановилась у аккуратной двери в самом конце коридора. – Желаете взглянуть?

– Если вы не против, – кивнула я. – А теперь, уважаемая Риена, – когда мы оказались в чистой уютной комнатке квадратов эдак на восемь, я плотно прикрыла дверь, – мне хотелось бы узнать, каковы дела имения.

– Разве вы не станете дожидаться доклада господина Менниса? – Экономка удивленно подняла бровь. Впрочем, она при этом тонко так улыбнулась, понимающе.

– Его я послушаю за трапезой. Но я желаю знать правду и потому обращаюсь к вам.

Улыбка женщины стала шире.

– Полагаю, моя госпожа не поверит, что Масент способен принести всего лишь четырнадцать серебряных в год, – сказала она.

Честно сказать, я понятия не имела о доходности среднего имения в управе Рема, но на всякий случай сделала умное лицо.

– Назовите реальную сумму.

– Двадцать два серебряных и шестнадцать медяков – таков был чистый доход в последний год жизни моего прежнего господина. Не думаю, что при господине Меннисе мы хоть раз получили меньше двадцати.

– Итого – по шесть серебряных в год, – а вот о стоимости драгметаллов я, как ведьма, представление имела. Ульса очень дорого ценил свои учительские услуги: шесть серебрушек с учетом скидки за помощь – это много. За шесть серебряных можно купить раба, обученного какому-нибудь полезному ремеслу. Или кушать полгода, ни в чем себе не отказывая. Или снять в городе комнату на тот же срок. – И это, надо полагать, только деньгами и только с текущего дохода. Но у вашего прежнего господина наверняка имелись сбережения.

– Да, госпожа, и после ритуала Обретения вы сможете снять запирающее заклятие с денежного ларца, – подтвердила Риена. – Когда мой господин в последний раз закрывал его, там было четыре золотых и около шестидесяти серебряных. Медь всегда была у меня – на текущие расходы. Есть три золотых у ростовщика в Реме, за пять лет должны были набежать проценты – не меньше семи серебряных на каждом золотом. Но ростовщик, боюсь, просто так с этими деньгами не расстанется.

Она сказала не «прежний господин», а «мой господин», да еще с грустинкой во взгляде. Да. Не женщина, а монумент преданности. Бэрримор в юбке. Надо бы расспросить разных людей о моем предшественнике. А то Риена наверняка начнет рассказывать, какой он был золотой с бриллиантовыми вставками. Спорю на велосипед, любила его и до сих пор скорбит.

– Золото можно оставить на вкладе, а проценты забрать. Когда управимся с принятием имения, вы съездите в Рему с моим письмом и с поручением, – я узрела великолепную возможность одним махом расплатиться с Ульсой и заодно предложить ему одну выгодную сделку. – Или лучше мне съездить? С моим транспортом – обернусь за полдня.

– Госпожа моя, я подумаю, как будет лучше для вас.

– Подумайте, уважаемая Риена. А я подумаю, как мы будем обустраивать имение. Кажется, кое-где нужно менять черепицу?..

Снова тонкая понимающая улыбка. Один-ноль в мою пользу: первый союзник в Масенте уже в наличии. И какой союзник – хранительница кошелька! Натуральный министр финансов. Среди ночи разбуди, попроси кредит – даже не дослушает: «Денег нет!» Воображаю, какие баталии тут разворачивались между ней и казенным управляющим.

Не успели мы выйти в коридор, как со двора донесся треск, а за ним женский вопль с подвыванием. Я тут же сунулась к ближайшему окну. Ну, конечно: какая-то молодуха попыталась цапнуть зеркало с моего велика…

– Распустились без хозяйской руки. – Риена сурово поджала губы: она не видела, что произошло, но по моей гримасе легко обо всем догадалась. – Прошу вас не как рабыня хозяйку, а как женщина женщину, госпожа: наведите здесь порядок. Сил моих больше нет…

– С вашей помощью, уважаемая Риена. – Я криво усмехнулась, живо вообразив себя в полицейской форме и почему-то с кнутом в зубах.

– Велите пороть бабу, госпожа моя. Вы же приказали не трогать вашу… вещь. Приказ госпожи должен выполняться неукоснительно. За пять лет они это позабыли.

Пороть – это, как говорили в одном старом фильме, не наш метод. Но ведь и мир тоже не наш. Как ни противно, а придется это делать. Здесь моральных «тормозов» у людей почти нет, воспитание зиждется на вложении ума в голову через битую задницу, а законопослушание достигается смертной казнью за каждую вторую статью. Притом что каждая первая предусматривает либо бичевание, либо лишение конечностей. Учеников у Ульсы тоже пороли. Мне, помнится, розог не досталось ни разу, но палкой-воспиталкой по голове пару раз получила.

– Для начала десятка розог по мягкому месту хватит, – сказала я, скорчив кислую мину.

– Мало, госпожа.

– Посмотрим. Будет мало – всегда можно добавить.

Пока пострадавшая от моего зловредного колдунства молодуха со стонами поднималась из пыли, пока сторож пугал ее своим дрыном и теснил к коновязи, пока конюх, выслушав цеу Риены, пошел за лозиной, а виноватая бабенка принялась причитать про позор и дитятко малое, в открытые ворота въехал возок. Ирка прибыла. С вещами. А вот и управляющий на двор выкатился, колобок вороватый… Все. Если я сейчас не спущусь и не распоряжусь, цирк начнется по новой.

А на закате нужно быть в деревне. Как бы еще и там цирка не случилось. С моей корявой удачей – сие легко и просто.

6

Вот моя деревня, вот мой дом… неродной.

Как и обещала, приехала в деревню перед закатом. Перед этим пришлось проявить изрядное упрямство и выдержку, отстояв право ездить на том, на чем хочу. Новому землевладельцу полагается являться на ритуал Обретения верхом на коне? Да ну вас, в самом деле, господин Меннис, вы моей преждевременной кончины хотите, что ли? Я на лошадях ездить не умею и вообще их боюсь. А на этом вот агрегате двухколесном – умею. Потому отстаньте, у меня господская блажь. Но в деревне… М-да. Не думала, что крестьяне исполнят мое пожелание видеть всех от мала до велика с такой точностью. Даже парализованного деда приволокли. Население деревни было под три с половиной сотни человек, площадь едва смогла их всех вместить. Люди расступились, пропуская чокнутую барыню-иномирянку, и дружно замолчали.

Я слезла с велосипеда, аккуратно уложила его на землю под дубом. За мной спешился грустный господин Меннис, трусивший на невысокой пегой лошадке. Грустным он был не только оттого, что уплывает не слишком сытная, но верная кормушечка. За обедом у нас произошла откровенная беседа на денежную тему, итогом которой стало некое мировое соглашение: он платит мне отступное в размере дюжины серебрушек, а я не пишу на него жалобу в управу. Мне сейчас деньги на ремонт нужны, а он и от казны жалованье имеет, и с пятилетнего дохода минимум тридцать монет украл, и крестьян обдирал на оптовых закупках. Не говоря уже о том, что половина детишек у дворовых баб от него. Тоже мне, бык-рекордсмен… Сейчас его задача – юридически закрепить ритуал Обретения подписанием соответствующей грамотки, после чего он может валить отсюда на все четыре стороны.

Ритуал, как объяснял Ульса, напутствовавший успешно сдавших экзамен учеников, был прост. Нужно было подойти к священному дубу, порезать левую ладонь и приложить ее к стволу. Дуб, мол, связан с доменом, а ведьмак таким манером словно братается с ним и только тогда обретает полную силу. Меннис передал мне кинжальчик. Не хочется шкуру портить, да еще на таком чувствительном месте, как ладонь, а придется… Блинский блин, больно ведь… Народ замер. От Ульсы я слышала, что за всю историю княжества ни разу священный дуб не отверг ни одного мага или ведьмака. Оно и понятно: если Самый Главный Админ, то есть князь, дал добро, система не может отвергнуть пользователя. Кровь – понятно, скорее всего допуск по ДНК. Но при чем тут дуб?.. Я не слишком удачно приложила порезанную ладонь к стволу – ранка запылала огнем, будто йодом прижгли. Не смогла скрыть раздражения, поморщилась. И тут – меня как током ударило.