Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко Страница 3

– Вы так много знаете про стекло, Михаил Петровьич! – промурлыкала Мюи.

– Мало я знаю, – неожиданно заявил папа. – Сын! Чтоб развивать стеклодувное дело, мне нужна информация.

– Выход в интернет? – я не удержался от колкости. – Скоро будет. Лет через семьсот. Запасись терпением.

– Ну что ты подначиваешь отца! – возмутилась мама. – Конечно, он просит дорогу в Россию. Узнает, что ему надо, прикупит необходимое – и вернётся.

– Негодяям, я более чем уверен, надоело нас ждать. Поговоришь с Веруном? – он требовательно заглянул мне в глаза.

Вот достали…

– Папа, я объяснял. И не раз. Ты же в курсе – богу врать нельзя. Он узнает, что стекловарение нужно нам для заработка. А у Веруна принцип: всё зло от денег и богатства.

– Скажем, что лекарства нужны…

– Нет, папа. Маме и всем, кто убирает его рощи и носит угощение, Верун поможет лучше любых лекарств. Ма! Объясни ему!

– Я сама говорила с Веруном, – призналась она и раскрыла ладонь. Над бугорком у большого пальца колыхнулась мутная тень. Ни хрена се… Биб! У тебя появился братик! – Он мне помощника дал. Я его назвала «доктор Хаус», потому что он помогает мне лечить болезни хрымов.

– Волчанка, сэр? – хором воскликнули мы с отцом и рассмеялись. Мюи чуть обиделась. Она знает, что благодаря Веруну мы все пришли издалека. Так далеко, что не доскачешь на кхаре. Из другого мира. И там всё-всё совершенно иначе. Досадует, когда чего-то не понимает из разговоров о прежней нашей жизни.

– Верун бывает упрямым, – вставила моя клыкастенькая. – Его расположение можно утратить в миг. Верьи высосут душу из вчерашнего друга.

Боги непостоянны. Она права. Сам стараюсь в общении с Веруном не переборщить. Хоть я ему – что апостол Павел. Три рощицы посажено…

– Папа! Мама! Я знаю только один повод просить Веруна открыть проход. Чтоб пригласить сестру к нам. Но подумайте: она в США. Согласится ли приехать? И сколько времени ждать у прохода? Портал так или иначе возникнет где-то в Брянской области. Если смогли сделать амулет, работающий против магии Веруна, вдруг сделают ещё один, улавливающий эту магию? И к порталу приедут дружки Артура.

Прошло несколько месяцев, мы не забыли про собачий ошейник с взрывчаткой, надетый на маму. Больше не нужно!

– Ты хочешь сказать… – процедил отец, – что от России мы отрезаны навсегда?

– Да. Навсегда и начисто. Что-то хочешь делать здесь – опирайся на местные средства. Стекло тут варят? Вспоминай всё, что знаешь. Что не успел нам растолковать, – я предупреждающе поднял руку. – Только не продолжай сейчас. Лучше узнай все секреты местных стеклодувов. И превзойди их.

По правде говоря, из вещей XXI века или даже предыдущего мне больше всего не хватает обычного калькулятора. Такого, что заряжается от света. Аккумулятор в смартфоне давно разряжен, из него калькулятор не включить. Ну не научен я считать экономику глейства! А Сая, женщина умная и опытная, явно не справилась с новшествами. На носу 1 декабря, День пришествия Моуи. Новый год по исчислению Мульда. Приедут судейские чинуши, они заодно и фискальные. Напомнят ласково, что пора подбивать бабки и платить налоги. Сая что-то недоглядела, а потом меня огорошила: ради налогов придётся залезть в долги!

Это был холодный душ. Глей-купец Гош привык чувствовать себя богатым. И вести жизнь богатого. Десять либ серебра[1] – минимальный резервный фонд, капитал много больше… Но я здорово просчитался. Во-первых, не пустил рожь в продажу и ещё прикупил, чтоб обеспечить производство нира до следующего урожая. В других частях королевства деньги для бухла выделены из казны, но в Кирахе-то пришлось за свои кровные!

Во-вторых, уголь. Верун без обиняков дал понять: леса не трожь. Не только его рощу. Она – святое дело. Неприкосновенна. Но и с обычными надо аккуратно. Без массовой вырубки.

А доставлять уголь подводами да создавать запас на несколько месяцев – очень накладно.

В-третьих, как и говорил, начал строить приличный каменный замок. Чтоб и с удобствами, и штурм выдержал.

Вот так деньги и разошлись. Доли с продажи нира на текущее хватает и даже больше. Но всё равно – мало. Мистер Жаба прав.

Надо сказать, налоги на глейство божеские, ставки невысоки. Но я захапал квадратные километры степи, а использую их не все. И с каждой квадратной меры – плати подать, засеял-застроил её или пустует – не важно.

А ещё людей увеличилось. Хрымов и воинов Нирага. Подушный налог – плати.

Производство нира – хорошее дело. Но раньше, при старом глее и его беспутном сыночке, доход приносили купеческие караваны, идущие из степи. Замятня вроде бы закончилась или к тому идёт, но караванов нет. Из Мармерриха, крупного порта юго-запада, не пришёл ни один. А как им пробраться через заросли? Дикие колючие кусты прилипнут и всё сожрут: людей, кхаров, любую органику.

Я как-то спросил Веруна: что делать. Он ответил: мост построй. Чтоб на человечий рост выше сорняков.

Это было за две недели до Дня пришествия Моуи. Божок осматривал свою рощу, самую южную – на захваченных землях степи. Цокал языком: росла плохо. Влаги мало.

– Мост наведи, – повторил он. – Но тебе не поможет.

– Почему? Давай – увеличу тебе угощение?

Я и так приволок ему целый мех. Включая глиняные кувшинчики с молочно-кислым по маминым рецептам. Мамину стряпню Верун полюбил больше других блюд. Ещё с удовольствием принимал мягкие «женские» наливки.

– Тенгруна не угостишь. Не берёт он угощение у смертных.

– Тенгруна?

Дедок посмотрел на живую изгородь, будто видел через неё. Погладил себя по лысине.

– Бога степи. Обидел ты его. Земли отобрал. Внутри ограды у него нет власти, это уже не степь. А вот наружу не ходи. Не простит. И караваны к тебе не пропустит. Злопамятный он.

Твою япону мать… Что же не предупредил, когда давал саженцы для колючих сорняков? Это вообще такая дурная манера в Мульде – сообщать в последний момент. Чтоб уже не изменить ничего.

– Чем его ублажить? Не знаю. Хочешь рискнуть – говори с ним сам. Если останешься живой, потом мне расскажешь. Прощай, Гош. Маме спасибо за пирог с ягодами.

Так что перед приездом дорого тестя с новой женой на новогодний праздник я пребывал в несколько сумрачном настроении. Вроде всё хорошо: семья со мной, в безопасности, дела движутся, даже если залезу в