Игра по своим правилам (СИ) - Романов Герман Иванович Страница 3

Сами моряки обычно прибегали к меньшему запасу угля, в поход выходили с угольными ямами наполовину заполненными, а это существенно ограничивало дальность плавания — одно цеплялось за другое, и выйти из порочного круга было невозможно.

Однако наместник отчаянно пытался с этим пороком бороться — слал телеграммы в Петербург, требуя не столько ускорять работы по введению в строй новых броненосцев, сколько не допускать чрезмерной перегрузки. Из слов Куропаткина он понял, что главной причиной гибели русских броненосцев в Цусимском бою стала именно строительная перегрузка чуть ли не в две тысячи тонн. Из-за нее главный броневой пояс целиком ушел под воду, и основной защитой стал верхний пояс, что лишь в средней части имел максимальную толщину в шесть дюймов.

Но говорить об этом адмиралу Макарову Евгений Иванович не собирался. Ведь тогда придется объяснять, что послужило источником знаний, а этого не хотелось, особенно когда он убедился в их истинности. К тому же на собственном опыте он убедился в истинности поговорки — кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Только с точностью наоборот — «Петропавловск» и «Рюрик» погибли, пусть в иное время, да и адмирал Макаров жив — последнее обстоятельство пугало больше всего, ведь смерть могла быть отсроченной. Хотя тут как повернется — японцы потеряли в боях совсем другие корабли, чем в рассказах Алексея Николаевича, но ведь и у них повторилась «черная пятница», пусть неделей позже.

— Дам задание Кутейникову и всем командирам, пусть сделают расчеты по облегчения своих кораблей, что с них можно еще убрать для снижения перегрузки. «Россию» нужно ставить к заводской стенке и снимать главный калибр. На ней лейтенант Гревениц служит старшим артиллерийским офицером, предложил систему пристрелки по вражескому броненосцу сразу для трех кораблей в отряде. И крейсер иначе вооружить германскими 210 мм пушками — поставить не шесть, а восемь, из тех четырнадцати, что прибудут. В диаметральной плоскости по носу и корме два орудия со щитами, и в казематах по бортам по паре оставить — бортовой залп шесть стволов будет. Оставить только четырнадцать шестидюймовых пушек, но убрать их в казематы с противоосколочными стенками — тогда корабль можно будет уверенно использовать в боевой линии, история с «Рюриком» не повториться.

— Да, барон представил все необходимые расчеты, думаю, их следует проверить на учении. Но дело, на мой взгляд, стоящее, так что прошу вас, Степан Осипович, им непременно заняться, хотя это и внесет изменения в тактические построения эскадры.

— Не думаю, Евгений Иванович, мы и так действовали парами и тройками. Так будет даже легче на первых порах научиться сосредотачивать по одной цели огонь — вначале пусть стреляют два корабля, чередуя залпы, не все так сложно. А вот вооружить корабли новыми германскими 210 мм пушками важно — наши шестидюймовые снаряды причиняют мало вреда японским кораблям — те имеют большую площадь бронирования. А для разрушений нам нужны снаряды весом в семь-восемь пудов, не меньше.

— Я уже несколько раз отписал государю и генерал-адмиралу, вот только собственные восьмидюймовые пушки мы не получим — на заводе только начаты работы по их изготовлению. Время упущено — остается только ждать, и надеяться, что немцы продадут больше пушек. Хотя им придется разоружать собственные броненосные крейсера. Единственное, чем могут еще поделиться, это 17 см пушки с новых броненосцев — они их изготовили на строящиеся корабли в запасе. Вес снаряда ровно четыре пуда, на полтора больше, чем у 152 мм пушки Кане, дальность стрельбы почти восемьдесят кабельтовых. Но весит изрядно — десять с половиной тонн, чуть легче нашей восьмидюймовой пушки, примерно на четверть.

— Нам некуда деваться, Евгений Иванович — не производим свои орудия в достатке, придется покупать чужие за золото, если еще продадут. Пушка новейшая, в кайзерлихмарине принята для броненосцев типа «Брауншвейг», как я помню. Все же калибр без малого семь дюймов, вполне увесисто. Надо брать, раз ничего другого у нас просто нет.

— Вот и я также думаю, а потому великому князю Александру Михайловичу отписал — он закупками занимается. Есть у меня одна мысль — вот, расчеты предварительные сделал. Может быть, как-нибудь и втиснем с переделками — нужно хоть что-то посерьезней калибром.

Наместник раскрыл папку, и достав оттуда несколько листов, положил их перед Макаровым — тот тут же принялся их просматривать…

Броненосный крейсер «Громобой» после схватки с отрядом вице-адмирала Камимуры. 1904 год.

Глава 3

— Боже мой, боже мой…

В глазах княгини Юсуповой плескался нескрываемый страх, лицо буквально перекосилось, как тогда, в тот злосчастный день 22 июня 1908 года, когда ей сообщили о смерти старшего сына Николая от раны, полученной на дуэли — он тогда стал невольным свидетелем этой ужасной драмы. И теперь со всей пронзительностью понимал, что Зинаида Николаевна поверила его долгому рассказу, о произошедшем на льду Байкала «наваждении». Когда он узнал не только о своем будущем, но и судьбе всей страны, которая частично его ошибками была доведена до пропасти Смуты, в которую и свалилась, усердно подталкиваемая теми, кто считался ее «друзьями».

— О том знает лишь наместник, адмирал Алексеев, да теперь вы, Зинаида Николаевна — сам не понимаю, зачем я вам все рассказал. Видимо, наша нечаянная встреча в Иркутске, рядом с Байкалом была не случайностью. Мы могли бы разминуться буквально на несколько часов, если бы не поломка паровой машины парома, что тоже «Байкал».

Алексей Николаевич усмехнулся — странностям в жизни он старался не придавать значения, но они порой случались, как вот эта встреча на берегу ледяной даже летом Ангары. Граф Кутайсов принял их немедленно, как только узнал, что в Иркутск с утра прибыл из Маньчжурии военный министр. На следующий день провели военный парад, где на всех произвела впечатление рука командующего армией, заключенная в гипсовую повязку — слухи о ранение разошлись повсеместно, и можно было даже побиться о заклад, что десятки телеграмм были незамедлительно отправлены из Иркутска по всем российским городам и весям. Причем с такими подробностями, что даже человеку с воображением выдумать сложно.

А вот дальше он был вынужден потакать желаниям властной княгини Юсуповой — та попросила прицепить ее салон к литерному поезду, где вагонов было всего три, а так добавились еще три, включая кухню. Зинаида Николаевна захотела вернуться обратно в Петербург, сопровождая по пути раненного генерала. Самому Алексею Николаевичу предоставили апартаменты в княжеском вагоне, буквально взяв под материнскую опеку.

Свой поезд Красного Креста со второй кухней и припасами княгиня отправила дальше, следовать в Маньчжурию. В присутствии шефа теперь не было нужды, к вящей радости главного врача, что оставался единовластным начальством. Прекрасно зная ее характер, генерал согласился, к тому же рассчитывал узнать от нее все последние столичные новости и слухи. Юсупова прекрасно разбиралась во всех хитросплетениях, в которых он порой запутывался, ведь любая война куда понятнее, чем дворцовые интриги.

И вот полдня в пути, за окошком вечереет, вокруг бескрайняя зеленая тайга раскинулась морем, деревеньки с редкими полустанками, где маячит одинокая фигурка жандарма. «Перепряжку» паровозов сделали в Зиме, где возвышалась водонапорная башня. «Подставы» им подготовили из лучших локомотивов на всех трехсотверстных перегонах — так что помчались с ветерком, перед ними был открыт путь — железнодорожное начальство всячески старалось пропихнуть литерный поезд вперед.

Ужин закончился — господа офицеры, генерал Флуг и адмирал Витгефт явились на него прихорошившись, правила общества соблюдались в пути даже более ревностно, чем в Дальнем или Порт-Артуре. А вот его пригласили остаться на беседу — княгиня тут же стала расспрашивать, интересуясь малейшими деталями идущей войны. И как то слово за словом, и видимо, он проговорился где-то, что моментально насторожило княгиню. И начался допрос с самой милой улыбкой, и в какой-то момент Алексей Николаевич осознал, что лучше все поведать самому, рассказать о «наваждении», понимая, что только честность позволит получить помощь от влиятельной княгини. Вот только не ожидал, что результат будет таковым — милая женщина ужаснулась такому будущему, и главное — ему полностью поверила.