Демон Жадности. Книга 2 - Юрий Розин Страница 3

Но они успели. Где-то в глубине тоннелей уже раздавался ответный клекот — сначала десятки, потом сотни голосов. У меня было минуты три. Не больше.

Труп матриархи лежал в стороне, полуразобранный сородичами. Ее брюхо было вспорото, но не до конца. Я пнул его сапогом — кожа все еще была теплой. Запах ударил в нос — прогорклый жир, полупереваренное мясо, что-то еще…

Клинок вошел с противным чавкающим звуком. Кишки, печень, какие-то мешочки с жидкостью — я рылся в потрохах, пока пальцы не наткнулись на что-то твердое. Холодное. Но обжигающее густой и чистой маной.

Безоар.

Он был размером с мой кулак, покрытый слизью и кровью, но сквозь всю эту мерзость просвечивало ровное бирюзовое свечение. Я схватил его — и тут же почувствовал, как по руке пробежали мурашки.

Отдай.

Мысль пришла не из моей головы. Она прозвучала где-то в основании черепа, холодная и неумолимая. Маска.

— Нет, — я прошептал, сжимая драгоценность. — Это мой трофей. Мой выигрыш.

ОТДАЙ!

Боль ударила в виски, заставив ахнуть. Золотые узоры на моей груди вспыхнули жаром. Безоар в руках вдруг стал мягким, как воск.

— Черт! — я попытался отбросить его, но пальцы будто приросли к поверхности.

Камень начал таять, впитываясь в кожу. Сначала это было похоже на ледяной ожог, потом — будто кто-то влил расплавленный металл прямо в вены. Я рухнул на колени, чувствуя, как энергия бьет по нервным окончаниям тысячью игл.

Боль достигла апогея, когда последние крупицы безоара исчезли в моей ладони. Мое тело выгнулось в неестественной судороге. Глаза залило кровью, окрасив мир в багровый цвет. Я хрипел, пытаясь вдохнуть, но легкие отказались работать.

Где-то в отдалении уже слышались крики шиваро — резкие, яростные. Они приближались.

— Будь ты проклята…

Из последних сил я раздвинул разрез в брюхе матриарха, вполз внутрь, чувствуя, как теплые внутренности облегают тело.

Запах ударил в нос — медный привкус крови, кислота желудочного сока, что-то еще, гнилостное и сладкое одновременно. Я устроился среди кишок, подтянув ноги к груди. Кровь сочилась сверху, капая на лицо.

Первые шиваро ворвались в зал. Их когти цокали по камню, клювы щелкали в ярости.

Я замер, чувствуя, как сердце бешено колотится. Капли пота смешивались с кровью на лбу. Один неверный звук — и они разорвут тушу вместе со мной внутри.

Но спустя всего минуту шиваро уже перестали меня волновать.

Боль от поглощенного безоара. Она не просто не утихала — она эволюционировала. Сначала это было похоже на раскаленный гвоздь, вбитый в грудину. Потом — на расплавленный свинец, льющейся по венам. Теперь же казалось, будто каждый квадратный дюйм моей кожи сдирают раскаленными щипцами, а в образовавшиеся раны заливают кипящее масло.

Золотая татуировка на груди пылала адским пламенем. Я видел ее сквозь закрытые веки — ослепительные золотые спирали, выжигающие свою историю прямо на моей плоти. Каждый нервный узел превратился в эпицентр боли, каждый мускул скрутило в неестественной судороге.

— Ггхх… — я стиснул зубы до хруста.

Сердце колотилось так громко, что, казалось, его стук разносится эхом по всей пещере. Капли пота, смешиваясь с кровью и слизью, стекали по моему лицу.

И тогда…

Щелчок.

Тихий. Едва уловимый. Как звук идеально вставшего на место механизма в сложнейшем часовом механизме.

Боль исчезла. В один момент — просто испарилась, оставив после себя…

Пустоту?

Нет. Не пустоту.

Океан. Бескрайний океан чистейшей маны. Ну, на самом деле не прямо, чтобы бескрайний. В прошлом, когда я был на Эпилоге Сказания, это была даже не пятая часть от моего максимума. Но для нынешнего меня это и правда было невероятно много.

Мана заполняла меня до краев, переливаясь через край. Я знал, что это значит. Возможность прорыва.

Тело само подсказывало — маны более чем достаточно. Она переполняла меня, пульсировала в кончиках пальцев, струилась по венам. Я чувствовал каждый нерв, каждую клеточку, каждый капилляр.

Я закрыл глаза и отпустил контроль.

Ядро в моей груди пульсировало, как перегретый паровой котел на пределе давления.

Сначала мана потекла в него тонкими струйками, обжигая края каналов. Затем — мощным потоком, вымывающим все засоры. В ядре начался хаос.

Туманная мана Истории, обычно спокойная и равномерная, закрутилась бешеным вихрем. Ее полупрозрачные клочья сбивались в плотные комья, густея и уплотняясь. Первые языки дымной маны — густые, вязкие — прорезали привычную субстанцию, оставляя после себя обугленные следы.

— Гррх… — мои зубы сомкнулись так сильно, что на языке появился вкус крови.

Боль была… архитектурной. Не просто разрушительной — созидательной. Как будто кто-то водил раскаленной иглой по моим костям, вышивая на них новые силы. Каждый нерв стал проводником для этой адской энергии.

Я наблюдал внутренним взором, как дым вытесняет туман. Сначала — тонкими прожилками, как корни ядовитого растения. Потом — мутными потоками, смешивающимися в странные узоры. Наконец — тяжелой лавиной, сметающей последние островки прежней энергии.

Новый щелчок.

Мои веки дрогнули. Реальность вернулась в фокус, но… иная. Более четкая. Более… управляемая.

Я перескочил с Развязки Истории сразу на Пролог Сказания, но энергии от безоара еще было невероятно много. Мана продолжала литься, теперь уплотняя новообретенную дымную субстанцию.

На этот раз, впрочем, обошлось без боли. Фомирование ядра дымной маны прошло спокойно, пусть и явно куда медленнее, чем насильный прорыв через ранги с помощью давления маны.

Завязка Сказания.

Я лежал, дыша через стиснутые зубы, ощущая, как новое могущество пульсирует в каждом мускуле. Может быть сейчас я и не был даже на пятую долю также силен, как когда-то, но это уже была сила, сравнимая со временами моего пиратства.

И эту силу я получил всего за пару месяцев с момента перерождения, тогда как обычным людям на прорыв в Сказание требуются годы. Маска определенно была чудом из чудес, вот только у меня внутри все сжималось от мыслей о том, чем за такое чудо мне придется заплатить.

Впрочем, сделать с этим все равно уже ничего было нельзя. Так что и ломать голову лишний раз не стоило.

Я вылез из брюха матриарха, как демон, рожденный из самой преисподней. Холодная кровь хлюпала в сапогах, перья прилипали к обожженной коже, а запах — боги, этот сладковато-гнилостный запах разложения — заполнял ноздри, смешиваясь с гарью боя.

Разжал