Хроники Перепутья - Алиса Аве Страница 31

– Костя, – вскочила Маша.

Конечно, она узнала брата. Она видела его таким. В лабиринте. Тот мальчишка, а затем мужчина выглядели устрашающе, одетые в мантию из теней, обладающие магией, которая буквально срывалась с пальцев. В доме у ведьмы Костя предстал перед сестрой жалким заморышем. Маша схватила Костю за локоть, чашка упала и разбилась. Чай брызнул Маше на ноги.

– Я нашла тебя! – Она обняла Костю, повернулась к ведьме. – Мне не нужен больше кролик. Мне вообще ничего не надо, один только Костя.

– И замечательно! – нежно сказала ведьма. Она не встала с места. Её будто вовсе не занимало происходящее.

– Вы разрешите нам уйти? – не поверила счастью Маша.

– Мы все уйдём, – ответила ведьма.

Тут Маша обратила внимание, что ведьма сидела без фартука. С Машей говорило то, что обычно скрывалось под передником.

– Раз не хочешь моих угощений, принимай мои условия, – пасть на юбке широко раскрывалась и могла поглотить Машу и Костю прямо из угла. – У всего есть плата. Тебе выбирать, как платить.

Дверь домика с грохотом захлопнулась, теряя голубую краску. Маша бросилась к окну, волоча за собой безучастного Костю, брат отяжелел и почти не двигался. За окном с яблонь облетали лепестки, появились листья, которые желтели и опадали. Трава теряла цвет, земля трескалась. Яблоки остались висеть на голых ветвях. Теперь сад походил на видение в чёрных водах Истока.

– Во тьме ты ко мне пришла, – проревела пасть, – браслетик отчего-то потеряла, но мы и без него справимся. Доброй воле больше чудес подвластно, чем принуждению. По доброй воле согласие дашь.

– Ни за что! – Маша встала перед Костей, готовая кинуться на ведьму с кулаками. – Мы уходим!

– Выслушай, – спокойно произнесло то, что сидело в ведьме, и проросшие из пола корни яблонь обхватили Машины ноги. Сзади раздался глухой стук.

– Костя! – Маша попыталась обернуться, корни быстро росли и цеплялись за её спину.

Костя упал на пол кроликом.

– Одного ты увела у меня, взамен будет этот. – В кошмарном рту сверкнули зубы.

С печки посыпалась плитка, на столе треснули тарелки. Из углов дома выползли желтоглазые тени. Кролики выстроились в ряд у ног неподвижной ведьмы и друг за другом стали прыгать в распахнутую пасть.

Маша застонала, корни тянулись к шее, сжимали грудь.

– Давно я хочу избавиться от надоевшего тела, – клацала пасть. – Старое, слабое, привязанное к детишкам. Не смогла она избавиться от вины и одиночества, всё заполняла пустоту внутри. А мою пустоту ничем не заполнить. Мало мне! Но ты, Машенька, юная и смелая, – смягчился утробный голос, – твои пути новые, нехоженые, твои мысли сильные. Выбирай, с умом выбирай. Ты видела брата своего в лабиринте Истока, видела его и сейчас. Первым он станет, если ты одна Перепутье покинешь. Вторым, если я никого отсюда не выпущу. Ну а таким, – кролик Костя оказался в колыбели, вновь обратившись в младенца, – если ты нас троих через границу проведёшь. Два мира в твоей власти окажутся. Я готова тебя одну отпустить, но какой тебе толк? Родители о сыночке не вспомнят, а ты о брате никогда не забудешь. Я могу навеки заточить вас на Перепутье, но какой толк мне? Тело это истлеет, и придётся сызнова блуждать под серым небом в поисках подходящего пристанища.

Желтоглазые тени роились над Машей. Она хмурила и поднимала брови, желая хоть как-то отогнать их. Из пасти, в которой исчезали кролики, вырывались новые тени, присоединялись к туче над Машей. Маша раскрывала и закрывала рот от нехватки воздуха и понимания. «Егор тоже станет таким… если обратно в кролика превратится. И Костя… И… и я».

– Предателя уже не спасти. Ты ему имя дала, желание его заветное исполнила, но он давно потерянный. Его душа – тень, осталось отделить её от жалкого тела. Он, кстати, упрямый. Бежит, бежит за тобой, мимо бессмертных… не добежит он. Через воды Истока тебе суждено было пройти. Незваного они не выпустят.

Маша беззвучно плакала. Егор говорил правду – он давно помогал Маше, а не своей хозяйке. Маша от всего сердца пожелала, чтобы он оказался рядом.

– Выход один – согласиться, – продолжал голос.

Ведьма встала, не приходя в сознание, подошла к Маше. Зияющая пасть оказалась на уровне глаз девочки.

– Ты переведёшь нас. Лодка не растворится под твоими ногами, ведь ты живая. Лодочник пропустит твоего брата, ведь его больше не будет связывать Перепутье. Граница откроется, ты понесёшь меня внутри. Мне много места не нужно, я займу тот тёмный угол, что есть в каждом человеке. Ты не заметишь изменений. Пока будешь расти, буду расти и я. Пока будешь умнеть, и я буду набираться знаний. Пока будешь совершать ошибки, я буду готовить для тебя новые. И в один прекрасный день мы обернёмся единым целым, ты станешь взрослой, я стану тобой.

– А Костя? – прохрипела Маша, вытягивая шею, корни норовили оплести рот.

– Костя останется Костей. Родители останутся родителями. – Ведьма пожала плечами. Точнее, ведьму заставила пожать плечами сила, управляющая ей.

– Ты с самого начала так задумывала.

– Да, – ответила тьма, – я давно ищу того, кто сможет соединить два мира. Итак, решай.

Уцелевшие кролики скрылись во мраке, заполнившем комнату. Желтоглазые висели над Машей и ведьмой. Костя в колыбели не шевелился.

Маше хотелось свернуться в калачик и оказаться под тёплым одеялом, а лучше в маминых объятиях. Услышать папин совет или хотя бы найти учебник и вычитать, что же нужно делать второкласснице, столкнувшейся не просто с ведьмой, но с неведомой силой. С тьмой. Маше хотелось убежать, хотелось вырваться из плена корней и врезать ведьме по носу. Хотелось пожалеть ведьму, которая давным-давно заблудилась на Перепутье. Собрать её кроликов, подхватить Костю, найти Егора и бежать, звать Лодочника, Хранителя, Вирь-аву, Нагай-птицу. Всех. Маше хотелось сделать хоть что-нибудь. Но больше всего ей хотелось, чтобы Костя, неподвижно лежащий в колыбели, заворочался и захныкал.

Корни опали. Быстрее Маши определили её выбор. На самом деле она приняла решение у вод Истока. Нет, раньше, когда искала ведьму на остановке, чтобы вернуть ей желание.

Ведьма протянула к Маше обе руки. Пасть захлопнулась, превратилась в ниточку, оторвалась от юбки. Извиваясь, нить устремилась к Маше по воздуху. Маша сделала вдох, тьма медленно вползла в неё. В глазах помутнело.

«Я люблю тебя, Костик. Прости меня».

Что-то с шумом влетело в окно. Воздух вырвался из груди, Маша больно ударилась плечом об пол. В колыбели заливался плачем Костя. Маша тяжело моргала, комната плыла перед глазами.

Над Машей корчилась и ревела девочка в красной ветровке, синей юбке и знакомых кедах. Маша Звонова смотрела снизу вверх на Машу Звонову.

– Ты не можешь! – громыхал дом.

Тело ведьмы лежало на полу. Она наконец открыла глаза и пыталась что-то сказать девочке срывающимся шепотом.

– Хватай и беги… Хватай и беги! – повторяла ведьма.

Другая Маша царапала себе горло и выла, вертясь как юла. На правой руке золотился браслет из змеек.

– Он удержит, он связал её, – шептала ведьма, пытаясь боком подползти к Маше. Она дёрнулась, собирая последние силы, огромное тело сдувалось, как лопнувший шарик, одежда оседала. Ведьма схватила Машу за колено и выдохнула: – Хватай брата и беги!

Маша подскочила. Большим прыжком оказалась у колыбели, Костик, увидев её, перестал плакать, заулыбался розовыми беззубыми дёснами. Маша подняла брата вместе с одеяльцем, прижала к груди так, как всё время представляла, и бросилась к двери.

Вторая Маша оторвала руку с браслетом от горла, указала на дверь. Та послушно распахнулась.

– Спасибо тебе, Маша! – неслось вслед убегающей девочке.

Костя восторженно лепетал, пытаясь рассказать Маше, как он рад её видеть, на своём, малышовом языке. Маша миновала калитку. Она не оборачивалась. Если бы обернулась, увидела бы, как раскачивается дом ведьмы. Но Маше хватало дрожи земли, подгонявшей её. Деревья тоже тряслись, яблоки срывались с ветвей, громко шлёпались о землю. Они лопались от удара и превращались в бурую кашу, из которой шёл дым. Земля трескалась, части забора отрывались и падали, разбивая горшки. «Спасибо тебе, Маша», – гулко стучало в Машином сердце. Ведьма сказала: «Он удержит». ОН. А Маша узнала мальчишеский голос второй Маши Звоновой.

Слёзы улетали за уши к разрушающемуся дому.

Егор успел. Отчего-то, она не понимала отчего, он выглядел как Маша, но это был Егор. И он вернулся к ней в который раз.

Сравнивать себя с мухой или комаром Егору было неприятно. Поэтому он представлял, что он пчела, увязшая в смоле.