Брат - Валерий Александрович Гуров Страница 33

— Может, по рюмашке? — дядя Саша, кажется, соскучился по общению.

— Да нет, спасибо, — я сделал жест рукой, — у меня дела еще сегодня, а после рюмашки от меня пахнуть будет.

— А, ну тогда ладно, — сосед убрал бутылку в холодильник. — Ты, смотрю, выглядишь прямо как жених! Ха-ха! Значит, обустроился все-таки?

— Не без этого, — согласился я. — Друзья в общагу заселили, вот, заработки начались. В общем, жаловаться не на что.

— Много плотют хоть?

— Да, на жизнь хватает, — отмахнулся я.

«Эх, хороший ты мужик, дядя Саша… Знал бы ты, какие у меня заработки — небось кондратий бы хватил…» — неожиданно мелькнуло в голове.

— Я вот всегда знал, что ты не пропадешь, — одобрительно кивнул сосед. — Парень ты рукастый, молодой, да и с мозгами. Прадва тихий оаньше был, не то что щас… Ну а к нам-то каким ветром?

— Дядь Саш, а как мне нашего участкового найти? — спросил я в лоб.

— Это Кириллова, что ли? А чего его искать? Это сюда его не дозовешься никогда, а в кабинете он штаны просиживает исправно. Вон, гляди, — дядя Саша отодвинул занавеску и махнул рукой куда-то в окно, — вон ту десятиэтажку видишь? За ней еще две, а за ними — их пункт участковый. Там и найдешь, если только он не ушел куда. Только зачем он тебе сейчас-то? Ты же здесь уже не живешь.

— Да так, — уклончиво сказал я. — Надо характеристику взять на новое место работы.

— Работы, говоришь… — задумался дядя Саша. Вдруг он посмотрел на меня тревожным взглядом. В голове у него действительно был порядок. Кажется, он все понял. — Вов. Я тебе серьезно сейчас скажу. Я же тебя с пеленок знаю, если ты чего решишь — не успокоишься, пока не добьешься своего. А ты ведь мне тоже не чужой человек. Если ты хочешь про своих копать… лучше не надо. Я понимаю твой порыв, но и ты пойми: менты здесь сначала вроде начали работать, а через пару дней резко исчезли. И не выцепить даже по делу, если кто-то что-то вспомнил. Замяли и все. А это значит что? Значит, сверху окрик был — не суйтесь, мол, куда не велено. А если такие окрики, то соваться действительно себе дороже.

— Я за характеристикой, дядь Саш, — мягко улыбнулся я. — Зуб даю…

— Да ладно уж, за характеристикой, — отмахнулся сосед. — А то я не понимаю. Я в твоем возрасте тоже был горячий да справедливый, тоже бы захотел разобраться. Я же сразу понял, как только ты зашел, что ты по поводу брата. Да ты не переживай — я никому, даже жене не скажу, что ты приходил. Но поверь мне, Вовка… и делу не поможешь, и себя как бы не загубить.

Мы помолчали.

— Я буду осторожен, дядя Саша.

— Дай бог, дай бог, — он внимательно и грустно посмотрел мне в глаза и вздохнул. — Сейчас ведь как? Человек человеку волк.

* * *

Участковый Кириллов Павел Васильевич, невзрачный мужичок лет тридцати, как и говорил дядя Саша, сидел в своем кабинете и лениво листал какие-то бумаги. На его не по годам лысеющей голове как будто был написан девиз «до пенсии бы доработать — и свалить». Пепельница на столе, по традиции сделанная из старой консервной банки, была почти переполнена, что говорило либо о бешеной работе мысли, либо о томлении от безделья. Да, ну и персонаж…

Я постучал по открытой двери и представился.

— А, это ты брат того Сергея, которого… — он почесал в затылке. — В смысле, которых… Мда. Ну присаживайся. Чего хотел-то?

— Хотел узнать, что произошло. Я же в армии был. Приехал — а тут такое. А я ни сном, ни духом.

— Так а чего узнавать-то, — он снова почесался. — Судя по вопросу, ты все уже знаешь. Вряд ли я тебе что-то новое скажу. Царствие небесное твоим родственичкам.

— Не все, — возразил я. — Я не знаю, почему к моему брату посреди бела дня врываются какие-то уроды и вырезают всю его семью. Когда я уходил в армию, у него никаких криминальных знакомств не было. А его убирают так, как будто бы он у какого-нибудь бандитского авторитета хату выставил да еще параллельно и бабу увел.

— Ну… Слушай, Володь, — участковый растягивал слова, словно ему приходилось в сотый раз объяснять безнадежному двоечнику очевидные вещи. — Я понимаю твое горе. Это действительно удар, врагу не пожелаешь. Но и ты пойми — сейчас время такое, что вот таких налетов и убийств у нас… ну чуть ли не каждый день. И, прости уж меня за цинизм, сильно они друг от друга не отличаются. Народ озверел совсем…

«Понятно», — подумал я. «Без смазки механизм не работает. Видимо, там действительно какое-то большое дерьмо».

— Послушайте, Павел Васильевич, — добродушно сказал я. — Я все понимаю. И, конечно, милиции тоже трудно приходится. Условия у вас тяжелые — вон, кабинеты и те, похоже, со времен Хрущева не ремонтировались, — я обвел глазами облупившиеся стены и линии от ржавых потоков вдоль труб, потом встал, прошелся по кабинету и как бы невзначай закрыл входную дверь. Павел вопросительно уставился на меня. — Я ведь родился и вырос в этом районе, хоть наша семья и уезжала в Питер на несколько лет, но все-таки здесь — родные места. Мне не все равно, что тут происходит. Хотелось бы как-то со своей стороны помочь улучшить ситуацию — хотя бы вот кабинет в порядок привести, — с этими словами я достал из кармана приготовленные для такого случая двести баксов и положил их на стол.

— Это что? — участковый посмотрел на деньги округлившимися глазами, потом перевел взгляд на меня.

— Это мой вклад на борьбу с преступностью, так сказать…

Было видно, что получать такие суммы от жильцов его участка милиционеру было непривычно. Но расчет взял верх: он быстро накрыл купюры бумагами и убрал все это в ящик стола. После чего замолчал, явно обдумывая следующие слова.

— Знаешь, Володь, — наконец произнес он неторопливо, — ты бы лучше не совался в это дело. Нет, ты не думай, я тебе не угрожаю! Но там такие люди, что… даже мы не рыпаемся. Серьезно.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь рыпаться? — для большей доверительности я тоже