Воин-Врач IV - Олег Дмитриев Страница 37

налёту такой хуторок не смогли бы две сотни «тяжёлых», а навыков и запасов у «пограничников» вполне хватало для того, чтобы неделями ставить на уши все окрестности. Что интересно: название «пограничники» к нетопырям из таких дальних точек прилипло, как родное, а вот называть острожки привычным, казалось бы, в этом времени словом «застава» не стали. Всеслав думал, что дело в тайном, скрытном размещении. Застава перекрывает путь врагу, «заступает» дорогу, а в лесах какие дороги? Зато пугать-«стро́жить» неприятеля отсюда было очень удобно, да и брёвна частокола остроганные-заострённые — вон они, налицо.

От Ставрогнатово до Владимира было меньше двух десятков вёрст, и до места встречи высоких, высочайших даже, гостей мы добрались как раз к обеду. Чистые, мытые, нарядные и отдохнувшие всласть. И не скажешь, что четыре дня скакали без продыху. Поэтому и удивился страшно народ здешний и особенно нездешний, увидев, как выступает неторопливо и размеренно из лесу с востока блестящая под Солнцем полусотня под стягом со Всеславовым знаком. Который развевался между хоругвями-знамёнами с православным крестом и ликом Спасителя с одной стороны, и Перуновым крестом с другой. Но Чародеев стяг был крупнее, помещался выше и виден был издалека вполне отчётливо.

Восторги и восхищение были понятны. Чудо-воины князя-оборотня, выходившие прямиком из непролазных дебрей, явно попали сюда не без помощи колдовства, каким славился великий князь. Но сбивала фигура и лик патриарха, которого богомольные и священники по зиме своими глазами видали в Софии Киевской. Те же, кто знал в лицо Буривоя, и вовсе не знали, чего и думать. Но ворота распахнули настежь и встретили приветливо. От греха.

Встречал сам князь, Олег Святославич, младший сын черниговского дядьки. Он очень походил на отца внешне и по характеру: тоже был ярким и шумным. А вот взгляд жены его, Феофании, красивой гречанки, не понравился ни мне, ни Всеславу. Что-то неуловимо змеиное чудилось в нём, хотя здравицы и приветствия наравне с мужем она произносила уверенно и торжественно.

После высоких величаний, полусотня втягивалась в город. В толпе, сквозь ахи-вздохи, слышалось:

— Сам ты мо́рок, дура! Где видано, чтоб моро́чные кони обычные яблоки роняли? А эти, вишь ты, гадят себе. Живые, точно говорю тебе! А вот за княжьего не поручусь. Тот, можа и демон…

Черныш, конь покойного польского воеводы, и впрямь внушал уважение. Как и вся малая дружина, впрочем.

Напротив собора на главной площади князь задержался, с удивлением и радостью разглядывая кривоватый, но вполне функциональный аналог привычной уже домашней «стенгазеты». На большом щите, также набранном из тонких дощечек, были видны реки и озёра, леса и моря. И главные города Руси, над каждым из которых держался щит со Всеславовым знаком. Политинформация и наглядная агитация набирали обороты, и это было очень хорошо. И за открытыми ртами иноземцев, судя по одеждам, что таращились на карту, как на диво неведомое, смотреть было одно удовольствие.

После службы, что провёл впервые за пределами Киевской Софии патриарх Всея Руси, просветлённый и одухотворённый народ расходился по своим делам, обсуждая увиденное и услышанное на все лады.

— Не, точно не знается он с нечистым! Патриарх его окропил святой водой, да щедро так, а он и не охнул! От Бога великий князь, верно тебе говорю!

А для нас со Всеславом всё только начиналось.

В просторном зале, на возвышении над множеством длинных столов, были заметны следы торопливой переделки. Видать, заканчивали в то самое время, когда отец Иван вещал про светлое общее будущее. Два одинаковых с виду трона-престола стояли по центру, но один, левый, чуть позади. За ним, ещё дальше — третий, меньше и скромнее. Вероятно, княгинин. Ставр, помнится, плевался, бубня про то, что опять бабы лезут не в свои дела. Ладно бы втихую, привычно, как Евдоха у ромеев или вон Анна у франков, так нет же! Наравне с мужьями править норовят, становясь из ночных кукушек круглосуточными! Всеслав не спорил тогда с ним, перебирая в моей и своей памяти образы Псковской волчицы Ольги, Оды Штаденской, заезжавшей в гости не так давно, Индиры Ганди, Голды Меир и прочих маркиз Помпадур. Молча.

Олег, двоюродный брат и здешний князь, по пути от храма до терема негромко рассказывал, кого нам предстояло встретить сегодня, поглядывая с тщательно скрываемым удивлением на Ставра, что привычно внимательно слушал и не по-стариковски остро стрелял глазами по сторонам, сидя в нагрудном рюкзаке Гарасима. Оба они, а точнее все трое — безногий, его великан-транспорт и короб-рюкзак — выглядели дорого и богато. Оказывается, то, что по одёжке встречают, на Руси знали очень давно.

Но даже несмотря на предупреждения Олега, явления в зал таких фигур воспринималось с трудом и сильным ощущением нереальности, невозможности происходящего. Собрать таких персонажей в одном месте в этом времени, кажется, никто никогда и не пробовал. Регулярные слёты в Ватикан на профильные тренинги всяких аббатов и епископов — не в счёт, масштаб не тот. Локальные сборища франкских, германских и скандинавских графов, герцогов, баронов и князей тоже калибром не соответствовали. Всплыло в памяти сравнение слёта мелиораторов с саммитом большой восьмёрки. Всеслав удовлетворённо хмыкнул, насторожив сидевшего в «первом с половиной» ряду двоюродного брата.

Поднявшись, великий князь русский прекратил шёпот и шуршание в зале. Навалилась долгожданная тишина после сдержанной суеты представлений и рассадки «по ранжиру». Гости лишь изредка бросали удивлённые взгляды на четыре свободных места, оставшихся «в партере» за их столами. Почти перестав удивляться нарушенному привычному протоколу: в зал запускали по одному, подводя торжественно к отведённым местам, и не давая времени на подготовленную приветственную речь. Здесь сценарий и правила были Всеславовы.

— Я рад видеть на русской земле каждого из вас, дорогие гости! Рад тому, что вы нашли время и возможность добраться до наших краёв, смогли отложить дела, чтобы встретиться и поговорить. Нам многое предстоит обсудить, и я обещаю, что на все ваши вопросы отвечу непременно и честно, по-русски. У нас много общих дел и задач, много работы впереди на благо наших народов. И я искренне надеюсь на то, что ответом на мою честность и откровенность, будут ваши.

Высокие гости даже не переглядывались между собой, неотрывно глядя на Всеслава. Ужасный колдун, лютый воин и беспощадный к врагам вождь разговаривал с ними стоя, глядя в глаза. Не хвалился, не плёл словесных кружев и сетей, а говорил открыто, при всех. Это было непривычно. И настораживало.

— Но начать хочу с приятного. Мой дорогой