Библиотека судеб - Андрей Асковд Страница 38

– Это как? – не понял Петров.

– Есть люди, которые умирают не зря. За дело, во имя, во благо. Разные причины, но их смерть дорога нам. Как подвиг. Такие люди попадают в особое место. Можешь назвать его Раем, если тебе так проще будет понять. Наш мир многогранен, и ты видел только малую его часть. Это всё, что могу я тебе пока сказать. Смерть твоих родителей – нерядовой случай. Я даже могу пообещать тебе, что и там, в Мире Живущих, им устроят достойные похороны. Мы всё организуем. Не переживай.

– Спасибо, Всеволод Андреевич. Мне правда это тяжело осознавать, что сегодня ночью их не станет. Там, – уточнил Петров.

– Так что давай, – руководитель дружески хлопнул Петрова по плечу. – Не переживай и спокойно работай. Ты тоже для нас как герой, – улыбнулся он.

После полуночи Петров, озираясь, выскочил из подъезда своего дома и направился к Ангелу. На небе светила привычная и узнаваемая луна. Как будто она была одна на всех.

Для живущих и для ушедших.

Ангел открыл дверь и пропустил Петрова в квартиру. – Готов?

– А ты как? – поинтересовался Петров. – Переодеваться не надо? Крылья там распустить. Что там ещё у вас положено. Так и полетишь в спортивном костюме? Или, как и в жизни, на парашюте?

– Нет, – улыбнулся Ангел. – Не переживай. Сам всё увидишь.

Они подошли к балконной двери, которая была уже открыта, и под ней светился ночной город с артериями проспектов. Петров стоял в проёме двери, и ветер нежно обдувал его, чуть взъерошивая волосы. Он почувствовал, как сзади подошёл Ангел.

– Я тебя обниму, и дальше тебя ничего не будет беспокоить.

– Я тяжёлый, – на всякий случай предупредил Петров.

– Не переживай.

Ангел обнял Петрова за плечи, наклонив его вперёд. Они рухнули вниз. Петров и правда даже почувствовать ничего не успел. В ангельских руках он чувствовал себя в полной безопасности. Никаких посторонних мыслей. Только умиротворение и покой. Затем послышался шелест. Так же, наверное, раскрывается парашют. Петров раньше в кино это видел. Но они не повисли на стропах. По воздуху разметались крылья. Петрову казалось, что им нет конца и края. Будто всё небо собой закрыли. Освещаемый огнями и фарами город плыл под Ангелом и Петровым. Чем ниже они спускались, тем более узнаваемыми были места. Уже можно было различить автомобили на дорогах и редких прохожих на тротуарах. Ангел сделал вираж, и они понеслись по центральному проспекту буквально над машинами. Петрову подумалось, что, если он опустит руку, то можно будет коснуться крыш машин, но он не стал рисковать. Не его территория, не его правила. Он теперь только гость в этом мире. Ангел сделал ещё несколько виражей, сворачивая на улицы, переулки, и вот вдалеке показался знакомый двор, дом. Последний вираж, и они понеслись вдоль отвесной стены дома вверх. Ещё мгновение, и Петров в квартире родителей. Сам не понял, как.

– Всё, – Ангел отпустил его. – Дальше сам. Я вернусь, когда можно будет, но сейчас мне нельзя здесь находиться.

– Что значит нельзя и когда можно будет? – уточнил Петров.

– Скоро за твоими родителями прилетит Тёмный Ангел. Мы не встречаемся. Но ты не бойся его. Он всё сам сделает. Я вернусь после того, как он улетит с ними.

Ангел с шелестом крыльев исчез, оставив Петрова одного. Оглянувшись и привыкнув к темноте, Петров понял, что стоит на кухне. Чуть далее по коридору спальня родителей. Ещё дальше его детская. С тех пор как Петров съехал отсюда, в его комнате ничего не менялось. Сколько он ни предлагал родителям сделать в ней ремонт и организовать там спальню для них, а в их комнате устроить гостиную, родители не соглашались. Они иногда просто могли сидеть в этой комнате, возвращаясь в прошлое. А если всё поменять, то вроде как и прошлое исчезнет.

В комнате родителей послышался шорох. Петров не знал, что делать. Вдруг это Тёмный Ангел уже прилетел, и Петров не успеет попрощаться? Но послышались шаркающие шаги, и следом включился на кухне свет. Петров с непривычки зажмурился и вжался в стену. На кухню зашёл отец. Достал с полки стакан, налил воды. После пошарил рукой за шкафчиком и вынул оттуда мятую пачку сигарет.

Петрову было непривычно за всем этим наблюдать. Он хоть и был здесь бестелесным сознанием, но чувствовал всё. Пол под ногами, стену за спиной. Но отец его не видел и даже не задевал. Обходил его как непреодолимое препятствие, не натыкаясь на сына. И ещё эти сигареты. Петров по привычке хотел отчитать отца. Врачи давно запретили ему курить, но тот, как школьник, постоянно прятал сигареты от мамы и тайком продолжал курить. Вот и сейчас. Открыл окно и прикурил сигарету. Стараясь не пускать дым внутрь, он старательно выдувал всё на улицу и рукой ещё помахивал, разгоняя остатки дыма в кухне.

– Тебе же нельзя курить, – не выдержал Петров, понимая, что тот всё равно не услышит.

Однако отец дёрнулся, резко обернувшись на дверь. Бросил окурок в окно, помахал ещё руками для порядка. Затем захлопнул форточку и быстро спрятал сигареты обратно за шкафчик. Прислушался.

– Тьфу ты! – выдохнул он. – Показалось.

Затем он снова было потянулся за пачкой. Замер, постоял и передумал. Выпил залпом стакан воды и, сполоснув его в мойке, поставил обратно на полку. Вышел из кухни и погасил за собой свет.

Петров ещё немного постоял, прислушиваясь, и пошёл следом. Отец осторожно присел на кровать и начал укладываться. – Накурился опять, – послышался возмущённый голос мамы. – Дождёшься, что это будет твоя последняя сигарета.

Отец молча обнял её и погладил по волосам.

– Неспокойно что-то мне, – отозвалась она. – Сердце щемит.

– Может, таблетку?

– Да лежи уже. Сейчас пройдёт, – она повернулась к нему. – Ну что ты прям как маленький?

– Обещаю, что последняя. Больше не буду.

Петров стоял в спальне родителей возле кровати. На тумбочке его фотография. Без ленточки. Как будто сын никуда не ушёл от них. Обязательно приедет через несколько дней. Как обычно. Петров задумался. Сколько дней или месяцев уже прошло? Ведь время, как сказали Всеволод Андреевич и Библиотекарь, относительно. Может, даже и не месяцев, а лет.

Родители тихо заснули, и только их равномерное дыхание слышалось в комнате. Петров подошёл ближе и осмелился присесть на край кровати. Та под ним