Всплеск в тишине - Дмитрий Викторович Распопов Страница 45

— Проси, — я намазал масло на булочку и помахал рукой с ножом в ней.

Внутрь зашли десять представителей Большого совета, которые контролировали работу отца, а на самом деле обычно всячески вставляли ему палки в колёса, сейчас же Большой совет в составе почти сотни представителей самых знатных семейств, выполнял функции правителя, об этом мне было известно, хотя вообще я был крайне далёк от это всей политики и государственного устройства республики, поскольку обычно решал все возникающие вопросы, вламываясь вечером сразу в спальню к дожу.

— Сеньор Витале, сеньор Франческо, — поздоровались они с нами, и тоже удивлённый компаньон предложил им составить нам компанию за завтраком, так как это были весьма уважаемые люди. К его большому удивлению, они отказались, вместо этого достали документ, и зачитали его. Когда чтение было закончено, они с довольным видом передали его слуге, и ретировались прочь. Почти сразу за их уходом, снаружи раздались возмущённые крики и свист. Когда дворецкого попросили посмотреть, что происходит, он почти мгновенно вернулся, бледный, вытирающий пот с шеи и лба, сказав, что у ворот многотысячная толпа жителей города, которая требует от нового главы города принять решение по открытию больницы!

Сеньор Франческо, с открытым ртом, молча пододвинул ко мне свиток с печатью, на котором значились подписи всех глав Большого совета, с уведомлением о назначении меня временным главой города.

— Неделя и один день, — обречённо сказал он, двигая свиток ко мне всё ближе, — давай Витале, не делай вид, что не замечаешь документ. Бери и иди успокой народ, пока они не снесли мне дом.

— Хм-м-м, — я задумчиво почесал подбородок, — план сработал не совсем так, как я хотел.

— А, так у тебя ещё и план был? — изумился он, — может поделишься им со мной? Каким пунктом там было восстание бедноты?

— Такого пункта не было сеньор Франческо, — вздохнул я, откладывая булочку и вставая из-за стола, — сейчас вернусь.

Выйдя из дома, я направился к воротам, которые охраняли как мои солдаты, как и охрана дома, но всё равно их редкие красные цвета доспехов просто терялись в многотысячной толпе, стоящей перед воротами.

— Витале! Венецианец! Да здравствует новый глава! — при виде меня, обрадовались передние ряды, и я заставив солдат притащить каменную кадушку с цветами, поставив её набок, взобрался наверх, чтобы меня лучше видели.

— Граждане Венеции! — я поднял руки, но людское море всё ещё волновалось.

— Сограждане! — я усилил голос, и люди стали постепенно затихать.

— Дорогие сограждане, — повторил я, — с удивлением сегодня услышал, что моя больница нужна городу, который отказался поставить её на свой бюджет! Поэтому крайне был удивлён, что её закрытие вызвало ваше волнение. Если действительно, она вам необходима, я конечно изыщу собственные средства, чтобы и дальше помогать вам, простым жителям, на которых держится весь наш город.

— Да! Ура сеньору Витале! — тут же мгновенно обрадовавшийся народ, стал кричать и радоваться.

— Качай Венецианца! Даёшь справедливого главу! — возле меня мгновенно оказалось сотня людей, и охрана пошевелиться не успела, как мою пискнувшую тушку подняли на руки, и понесли, передавая вперёд, к площади святого Марка. Где я ненадолго выступил с речью ещё раз, пообещав кроме этого, ещё и улучшить обеспечение города пресной водой, так как это было реально вечной проблемой, которая периодически бесила меня самого, поэтому конечно же моё обещание тут же с восторгом было встречено простыми людьми. Меня подхватили обратно на руки и доставили прямо к дверям дворца дожа. Поблагодарив жителей, я поклонился им, пообещав не щадить своего живота, но навести порядок в республике, пока отец завоёвывает воинскую славу в походе.

Довольные граждане стали расходиться, прославляя такого доброго к чаяниям простых людей Венецианца, а я тем временем вошёл в зал, где принимали просителей, и охрана наконец присоединилась ко мне, виновато опустив головы.

Торжественно пройдя по залу, я уместил свою пятую точку на кресло дожа, поёрзав на нём.

— Жестковато, — вслух недовольно скривился я, но потерев руки, наконец пристроился поудобнее, — ну ничего, сейчас я тут порулю!

Почему-то после этих слов чиновники, стоявшие вдоль стен, внезапно вздрогнули и боязливо переглянулись между собой.

5 августа 1203 года от Р.Х., Венеция

Первый день правления великого и безупречного временно исполняющего обязанности дожа Венецианской республики — Витале Венецианца.

Написано с его слов и удостоверено личной печатью.

Высунув язык, писарь аккуратно вывел завитушки слов, и приготовился слушать и записывать разговор первого просителя, представшего перед временным главой города, который почему-то самопровозгласил себя временным правителем всей республики, и вместо своего рабочего места в магистрате города, которое было в другом районе, уселся на кресло во дворце дожа, но спорить с ним было сегодня некому. Большой совет ушёл отдыхать до завтрашнего дня, городской же совет, как и положено, ожидал нового главу в магистрате. Простые же чиновники до ужаса боялись Венецианца, чтобы поправлять ошибки этого страшного человека, вокруг которого к тому же всегда было не менее сотни молчаливых, вооружённых до зубов солдат.

— Ваше высокопреосвященство, — низко поклонился мне первый посетитель, одетый как священник, — я брат Луиджи.

— Будь проще, брат, — расплылся я в улыбке, — мы, служители господа, всегда готовы помочь как простому народу, так и своим собратьям.

Он тут же обрадовался и зачастил.

— Понимаете ваше высокопреосвященство, я живу в гавани, и так вышло, что это место является самым притягательным для разного вида преступников, падших женщин и других заблудших душ, которые ещё не нашли пока в себе слово господа.

Я покачал головой, и перекрестился.

— Продолжай, брат, — подбодрил я его.

— Так вот, — он смутился, — среди них есть и дети, простые дети лишившиеся родителей, или вообще были выброшены ими из-за отсутствия средств к существованию. Они часто голодают, воруют, отдают свои тела на поругание похотливым взрослым, лишь бы заработать себе немного средств на пропитание.

— Это очень печально брат Луиджи, — моя весёлость от ситуации стала спадать, появилось осознание, что вот, да, сейчас от меня будет зависеть судьба этого человека, и тех, кто ему доверился, — чем же может вам помочь город?

— Я забочусь о них сейчас, помогаю чем могу, пробую достучаться до их очерствевших в столь