Старые долги - Ande Страница 48

Мы с Андрюхой пошли за сцену.

— Ну ты и цену зарядил. Я испугался, что нас сейчас пошлют. Зачем так задирать-то?

— Давай упростим, для наглядности. Есть пять площадок. Пускай по тысяче рублей. Что будет, если мы будем их продавать по тысяче триста?

— Будет шесть тысяч пятьсот рублей.

— Ответ не верный. Будет продано четыре площадки. А одну мы оставим себе. Управление получает свои деньги за работы и еще рублей двести. А у нас остается площадка, и тоже деньги.

— Мы один комплект себе оставим?

— Ну да. Тебе же нужно будет чем-то руководить. В подробностях потом обсудим. Щас лень.

— Круто!

— Пойдем заводить, а то народ уже извелся без плясок.

Слухи про пьяный угар и разврат артистов после концертов, не совсем справедливы. Обычно люди так вымотаны, что выпить еще могут, а вот на остальное уже нет желания. Однако, пока мы с Андрюхой шли за кулисы, откуда-то из толпы вынырнула Ольга и схватила меня под руку.

Андрюха вышел на сцену, в зале погас свет, забегали огоньки по боковым стойкам, на верхней перекладине закрутился зеркальный шар.

— Начинаем нашу праздничную дискотеку! — прокричал Ефрем в микрофон. Зазвучал Холидей Мадонны. А я решил наконец-то выпить и потащил Ольгу за кулисы.

Вот уж с кем у меня странные отношения! Её и моя мать – давние подруги. И я знаком с ней лет с десяти. Когда пришла пора смутных томлений и сильных желаний, мы с ней неожиданно оказались в постели. Ей нравилось демонстрировать меня подругам, и вообще быть взрослой. А мне было шестнадцать, и было, в общем-то, все равно с кем. Хотя, она мне нравилась. Родители про нас были в курсе. Было решено в конце учебы нас поженить. Потом она безумно влюбилась в какого-то перца, и мы как-то очень легко расстались. А потом я ушел в армию.

Когда вернулся, как жених уже не рассматривался. Тем не менее, когда я зимой работал на перегонке авто, зарабатывая себе на учебу, мы с ней опять оказались в постели. Мне было глупо возражать и было занятно. Сразу было заявлено — замуж за меня никто не собирается.

После моегопоступления в институт, мы не виделись почти год. И вот она объявилась в день моего возвращения. Учится в Ленинградском университете, на журналистике. Мы и в прошлой жизни изредка встречались, чтоб потрахаться, и мгновенно забыть друг о друге до следующей встречи. Судя по всему, этот формат останется и сейчас. Пока она через год не встретит своего будущего мужа.

Ольга с интересом рассмотрела Ефрема. Я уже привык, что когда мы идем вместе, замечают его. Познакомил их.

В гримерке царил дух расслабленности. Пока я занимался делами, эйфория прошла, и пришла усталость. Девчонки, кажется переволновались больше парней. Представил всем Ольгу, и наконец-то налил себе полную рюмку. И со вкусом выпил. Юрик рассказал, что два фотографа непрерывно снимали все выступление. И нужно бы с них стрясти фоты. Ольга заявила, что знает их, и обо всем договорится.

Когда Сан Саныч заглянул к нам через полтора часа, все были уже теплые и веселые. Нам подали автобус, отвезет куда скажем.

Когда добрались до дачи, все были уже настолько уставшие, что разбрелись по кроватям, даже не особо оглядываясь по сторонам.

Я допил кофе и накидал в камин дров. Разжег бересту, сунул под дрова. В гостиную вошла Алка. В Сашкином свитере до колен, трениках и кроксах, Воронова выглядела удивительно уютно. Я набил кроксами полную тумбу, досталось всем. Только потом вспомнил, что они появятся в нулевые. На вопросы отбрехался, что это спецобувь атомщиков.

Пошел, налил чашку кофе. Стакан апельсинового сока. Поставил перед Алкой. Подвинул сахарницу.

— Если хочешь, сделаю омлет.

Она поморщилась.

Я видел, что ей не очень нравится происходящее. Да и не удивительно. Еще недавно её парень был завидным женихом. Красавчик с блестящими перспективами, и родственниками за рубежом. Что сулило в будущем комфортную жизнь и спокойствие за детей. Которых Алка хочет не меньше двух. А теперь с ней парень, связавшийся со странной компанией, распевающий воняющие антисоветчиной песни. Вовсе не помчавшийся к мамаше-иностранке, которая сегодня приезжает. А если вспомнить слухи про повальный алкоголизм рок-музыкантов… Трудное счастье, так называется в советском кино судьба жены творца — бухарика. Она никак не могла решить, это всерьез, или скоро кончится.

Нет, она пыталась бороться. Она делала лицо. В мире насчитывается больше сотни выражений женского лица, сообщающих важнейшие вещи. От «эта гадость не для нас», до «поцелуй меня, придурок». А Шурик, как нормальный мужчина, на всю эту богатейшую палитру оттенков реагировал простой фразой, «Ну чего ты, Ал?»…

— И что, теперь вы будете выступать постоянно?

— А что, Саня тебе не рассказал?

— Что?

— В чем суть всей этой беготни.

— Я спрашивала. Но он только про музыку говорит.

Нда… Я ведь с СанСэем так и не обсудил. Но так может даже лучше получится.

— Прости Ал. Мой косяк. Честное слово, замотался, и заставил тебя переживать. Ну, слушай.

И я рассказал ей все. Про роль музыки в первоначальном заработке. Про доступ к иностранной компании и сотрудничество. Про биржевые торги, и брокерский начальный капитал. Про шведскую фирму, которую возглавит Саня. И про абсолютно реальную возможность очень-очень круто заработать. И про то, что Сашка, по всем признакам, гений трейдинга (ха! какие он проворачивал операции на биржах в нулевые!). И что у группы «Кодекс» скоро появится второй состав, который и будет выступать по стране, объясняя наше благополучие ментам и прочим. И что нефик, Воронова прикидываться домашней курицей, пора изучать английский углубленно, потому что поедем вот зарубеж, а ты ни бэ ни мэ, один зе тейбл.

— Короче, терпи. Будет еще труднее. Ты теперешний рок-н-ролл будешь вспоминать с грустью и тоской. И жалеть что Саня не простая рок-мегазвезда.

Я встал, ушел в свою комнату и вернулся оттуда с парой учебников по биржевой торговле.

— Держи, почитаешь на досуге, мне кажется, у тебя получится.

Она, не глядя, подвинула к себе