Старые долги - Ande Страница 53

— Наташ. Ал. Вы сейчас идете с умнейшим человеком столетия. Я уверяю вас, все предусмотрено, и подготовлено.

Я полез в рюкзачок.

— Ты, Тоха, после того, что вчера наговорил – просто придурок. — заявила Алка.

— А если так? — я достал термос с кофе и две аэрофлотовские пластиковые плошки. Налил, отдал. Достал плоскую флягу с коньяком, плеснул по капле. Отхлебнул из фляги сам. Убрал термос и флягу, накинул рюкзак на плечи.

— Вот смотри. Редкостный дар предвидения — раз, — начал оттопыривать на американский манер пальцы от сжатого кулака, начиная с большого, — Дедукция — два. Феноменальная память — три. Железная логика — четыре, и могучий, нечеловеческий интеллект — пять. Вот! Поняла? Просто пальцев на руках не хватает! А ты все недовольна.

Достал шоколадку «Сказки Пушкина». Где-то на периферии зацепил глазом СанСея. Но он быстро куда то исчез.

— К примеру возьмём Талейрана, Шарля, нашего Мориса. Как манипулировать людьми с помощью шоколадки? Берем шоколадку. Разворачиваем. — развернул, и сломал на две части. Уставился на девчонок. Они протянули руки. — манипулируем! — отдал Наташке её долю. И отвернулся от Алки. Услышал за спиной сопение, фырканье, и шипение.

— Алла! Я знаю английский. Немного испанский. Фырканье злобных ежиков намерен изучать на четвертом курсе.

— Мостовский! Отдай, гад, шоколадку!

— Вуаля! — отдал.

Подошел Сашка.

— Наташа, знакомься. Это моя однокашница. Её зовут Катя.

Саня умный. Он этим ловким маневром отрезал Алку от меня. Потому что я немедленно начал угощать Катю кофе, рассказывать, что ваще-то Ленин был внебрачный сын императора Александа Второго. Гляди до чего доводит безщотцовщина! Где-то там — двор, Император… а ты – в Ульяновске! Из за меньшей ерунды рушились цивилизации. Так что, хочешь Кать, коньяку немного? Так-то я на бас-гитаре играю, вот с этим деятелем в группе. Но подумываю податься в кино. А кого бы ты хотела сыграть, когда я стану режиссером?

— Антон, — сказала Катя. – меня с детства предостерегали от бас-гитаристов. Особенно мечтающих о кино. Так что кофе будет достаточно. И совсем капельку коньяку.

— Ты неправильно меня поняла, Кать. Я просто открыт ко всему новому. Так-то я скромный. И Серебрянский про меня все врет. А Воронова просто влюбилась в меня и от безответности гадости рассказывает. Вот тебе, Катя, шоколадка.

Алка и Наташка, услышав про шоколад, возмущенно уставились на меня.

— Вот смотри как глядят, Кать. Это с трудом сдерживаемая страсть. Такие чувства ко мне возникают не сразу. А после общения. Они почти себя не контролируют.

— Мне кажется, нужно бежать подальше.

— Прости Кать, я слегка растерялся, как ты появилась. Вот и несу ерунду. Но если тебе легче будет, то я буду молчать.

— Катюха! — завопила Алка, — проси что хочешь, только пусть он молчит. Иначе я его убью.

— Держи себя в руках, дочь офицера! Я же к тебе снисходителен.

Катя схватила меня за руку и увела вперед.

— Ты нарываешься, Антон. Ведь и вправду чем небудь стукнет.

— Хе. Дело в том, что Саня, кажется, прощен за опоздание. Теперь осталось, когда появится Фил, отвлечь немного Наташку, и пойдем слушать джаз. Пойдешь со мной?

— Мне кажется, возражения не принимаются.

— Ну почему? Можешь пойти на джаз с Алкой. А я с Шуриком. Но, согласись, кроме меня, о роли гномов в крушении Российской Империи тебе никто не расскажет.

— Мне уже страшно.

— Это ерунда. А вот написать сценарий к фильму про выступление нашей группы, слабо?

— Мне нужно увидеть ваше выступление.

— Я тебя приглашаю.

— Ты знаешь, Антон, мне тоже хочется тебя стукнуть.

— Это не важно.

— Да? А что важно?

— Важно то, что я держу тебя за руку, а ты не думаешь её вырывать.

Колонна тронулась. Я всегда любил праздничные демонстрации. А сейчас и вовсе все было славно. Развеселые студенты придумывали лозунги, которые тут же выкрикивали. Все охотно орали «Ура!». Получалось смешно. «Да здравствуют советские микросхемы, самые большие микросхемы в мире! Ура!»… «Да здравствуют часы Петродворцового часового завода, самые быстрые часы в мире! Ура!»…

Появился Фил. Рассеянно чмокнул Наташку в висок, и сообщил, что договорился. Нас пропустят в столовую.

Глава 32

Сейчас каждый уважающий себя Питерский завод имеет духовой оркестр. То есть, оркестров меньше, чем в пятидесятые. Но достаточно много, чтобы создавать демонстрантам настроение. На Дворцовой Площади играет Оркестр ЛенВО. А вот в местах гуляний, сбора колонн, и возле метро частенько играют духовые оркестры предприятий. Любопытно это тем, что к обеду по Питеру слоняется куча музыкантов с инструментами. Кто едет домой, кто на пьянку. Многие едут в традиционное место сбора — столовую на Почтамптсткой улице. Седьмого Ноября и Первого Мая столовая становится чем-то типа закрытого клуба для своих. В ней собираются духовики заводских и трестовских оркестров, чтоб попить пива среди знакомых. Работают в этих оркестрах как профессиональные лабухи, так и студенты консервы, кулька, и всяких ПТУ.

Просто с улицы туда зайти практически невозможно. Но Фил обладает широким связями в консерваторских кругах. И нас допустили.

Именно так я себе представлял легендарные Чикакгские jam session.Сидят люди, курят, выпивают, закусывают. Раздаются приветственные восклицания, и матерные шутки. Потом допив пиво из горла, вытерев губы, встает какой-то старичок, и подносит трубу к губам. И понеслась.

Из напитков продается только пиво. Но атмосфера угара и отрывавозникает с первых минут. Наши фифы, увидев куда попали, делали страдающие лица. Ровно до тех пор, пока не заиграл, по сути, Биг-Бэнд. Внутри которого мы и сидели. Стало весело.

Потом появился Ефрем с Ольгой. Возник Пахом с Машей и Варей, своими одногрупницами. К нашему столику в углу, периодически подсаживались разные личности, с которыми был знаком Фил. Все были музыкантами, из кабаков, консервы или симфонисты. Мелькали узнаваемые музыкальные персонажи. У стеночки стояли Курехин с Болучевским и чинно пили коньяк из столовских кружек. Становилось не протолкнутся от гениев. Я следил, чтобы