Цитадель: дочь света Страница 54

Ах! Сейчас придумаю ему прозвище, раз он такой невежа, что не представился. Будешь ты у меня, дружок, проходить под псевдонимом «упитанный и невоспитанный». Длинновато, зато точно.

— Мы сдаемся, — угрюмо произнес вожак оборотней и поклонился в сторону Аарона. — Позаботься о наших мертвых, светлый.

Светлый? Аарон? Не больно-то он светлый сейчас.

Оборотни расступились, и Аарон с Олой вышли из круга. У ведьмы дрожали ноги, то ли от усталости, то ли от страха. Она буквально повисла на Павле, вцепившись в его локоть. На руках у него была девочка. Странный ребенок. Даже не плакала от страха или дискомфорта. Я встала с другой стороны, с любопытством разглядывая эльфов.

— Я выкопать столько не смогу! — заявил Аарон устало. — У меня и лопаты нет.

Упитанный и невоспитанный коротко кивнул своим ребятам, они синхронно извлекли откуда-то маленькие лопатки, рассыпались по полянке, ловко срубили молодые деревца (ага! А я думала, эльфы не рубят деревья!), насадили лопатки на черенки и принялись копать. Молча.

— Это неправильные эльфы, и они делают неправильный мед, — пробормотал Павел.

Я хрюкнула, и даже Аарон слабо улыбнулся.

Яму выкопали быстро, трупы голых мужчин и женщин аккуратно сложили в неё (молодцы, не побросали небрежно, а уложили уважительно), Аарон опустился на колени. Я, пошатываясь, подошла к нему — как раньше. Мы молча попросили прощения у Бога за пролитую кровь, за мерзавца, пославшего оборотней на смерть (их или нашу, неважно), и за упокой их каких-никаких душ. Интересно, есть ли прощение для солдат, убивающих по приказу? Оборотень, наверное, тот же солдат…

— Спасибо, — тихо сказал худой человек-пес. — Для наших мертвецов такая молитва — честь. Обычно их просто сжигают.

Аарон кивнул.

— Вервольфы не позволяют сжигать своих мертвецов, — сказал он мне. — Прах к праху да возвратится… И эльфы тоже не сжигают, и люди… А все темные предпочитают огонь. Говорят, когда тело сжигают, сила мертвого уходит… во тьму, наверное. А если закапывают — то к земле. А через землю — к траве, цветам, плодам… Впрочем, некоторым все равно. Значит, для оборотней важно…

— Нам более важна твоя молитва, — оскалился оборотень. — Меня зовут Гарх.

— Именно его молитва? — спросила я.

— Именно… И… простите. Нашей ночной сущностью мы управлять не можем.

— А дневной? — быстро спросил эльф.

— Кто как. Я могу. Они (он кивнул на толпу страшненьких существ, которых эльфы связывали попарно) — большинство не могут.

Геракл и упитанный-невоспитанный о чем-то тихо беседовали. Аарон, по-птичьи склонив голову, разглядывал главаря эльфов.

— Это мой брат, мой родной брат, — сообщил он нам. — Иаир. И лучшее из военизированных подразделений эльфов.

— Голубые береты, отряд «Альфа», дивизион «Смерть»? — улыбнулся Павел.

— Отряд «Серебряный клинок», — удивленно ответил Аарон. — А что, у вас были такие названия для военных? Надо поговорить с Иариом, он заинтересуется.

— Я прошу вас сдать оружие, — за нашей спиной сказал Иаир. — Заметьте, прошу по-хорошему.

Вот же черт! Подкрался незаметно!

— Разбежался, — угрюмо ответил Аарон. — Попробуй, отбери.

— Я приказываю! — покраснел упитанный-невоспитанный.

— Мне плевать, я тебя старше, — злорадно ответил наш эльф. — Можешь пожаловаться мамочке.

Мы, однако, на него плохо влияем.

Эльф стремительно повернулся к Павлу, вперив в него огненный взгляд. Я бы после такого начала заикаться, как минимум, а Павел смотрел на него добро и жалостливо. Ола молча ковыряла босой ногой землю. У меня оружия не было…

— Паш, да отдай ты ему нож, — попросила я. — ты все равно им пользоваться не умеешь!

Павел пожал плечами, опустил Солу на землю (она обхватила его ногу, прижавшись и вытаращив глаза) и отстегнул от пояса ножны с декоративным тесаком. Потом, немного подумав, вынул из карманов штанов несколько метательных ножей, а из сапога — тонкий стилет.

— Деньги не дам, — предупредил он. — Дорогая моя жена, отдай свое оружие соотечественнику.

Ола скривилась, но послушалась. Два широких меча — один свой, второй Павла, звеня, упали на землю.

Иаир облегченно вздохнул, с интересом взглянув на меня. Я показала ему пустые ладошки.

— Выходим, — скомандовал он.

Мы взяли под уздцы возмутительно спокойных коней (мы, в смысле явно не я, я к этим монстрам и близко не подойду как минимум полгода) и покорно пошли вслед за эльфами.

Сола с визгом забралась на Геракла верхом. Тащить её на руках нам не улыбалось, лошадь слишком большая, а пешком она много бы не прошла. Так что пусть песик отдувается, лучше он, чем я.

Свое мнение о наших лошадях я поменяла уже через два часа. Теперь они казались мне безумно привлекательными. Куда более привлекательными, чем марш-бросок по пересеченной местности.

Эльфы двигались легко и изящно, не замечая ни коряг, ни поваленных стволов. Павел сопел (возраст все же), краснел, но шел довольно быстро. Я же собрала всю паутину с веток, истекала потом, еле дышала, закусывая губы. Еще немного! Вон до того дерева и прошусь на лошадь! Вон до того куста.

И все же Пашка сломался первым. Сдавленно охнув, он рухнул на землю.

— Сердце, — диагностировал Аарон. — Я и забыл, что он человек, да еще пожилой.

— Сам ты… пожилой, — возмущенно прохрипел Павел. — Тварь ты престарелая…

Эльф тяжко вздохнул.

— Я без сил, — честно сказал он Иаиру. — Вылечишь?

— Я? Человечка? — задохнулся от возмущения упитанный-невоспитанный.

— Ясно.

И Аарон помог Павлу взгромоздиться на лошадь. Потом посмотрел на меня и жестом предложил другого коня. На третьего сама запрыгнула Ола, с вызовом посмотрев на эльфов. Никто не протестовал, и она забрала у Геракла дочь, примотав её к себе рубашкой. На лошади оказалось полегче. Я легла коню на холку, вцепилась в гриву. Перед глазами заплясали звездочки, закружились все быстрей и быстрей. И стало темно.