Теотль Сухоруков (СИ) - Кленин Василий Страница 54

«Шестеро, — подумал я. — Можно не цацкаться. Лучше добиться эффекта».

И вонзил узкий бронзовый кинжал между ребер, туда, где еще билось слишком гордое сердце. Лишние мучения — это не для меня.

— Где вы прячете колдовской огонь? — зарычал я прямо в лицо второму жрецу.

— Что? — испуганно переспросил он.

Мне некогда было разбираться: искренне он меня не понимает или разыгрывает дурачка. Острый кинжал остановил второе сердце. Но третий раз я вопрос так и не задал.

— Я! Я знаю! Я покажу! — заголосил крайний в ряду пленников.

— Этих — охранять, — махнул я на троицу выживших и повернулся к трусу. — Веди.

Серый неприметным движением головы приказал пятерке моей личной стражи следовать за своим Богом. Жрец повел нас по платформе в обход пирамиды к обширному зданию. Мы прошли внутренний двор, двинулись по коридорам, а потом проводник по лестнице повел на подземный уровень.

«Слишком много подземелий» — проворчал я про себя, но на этот раз глубоко опускаться не пришлось.

Упав на колени перед массивной дверью, жрец принялся молиться и выписывать руками кренделя. Защиту снимает? Я решил его не торопить. Наконец, служитель Камакстли поднялся и с максимальным пиететом раздвинул створки. Первыми внутрь рванули двое стражей.

— Можно! — объявил один из них.

«Я тебе покомандую!» — нахмурился я и вошел внутрь.

Стражи стояли совершенно спокойно, ибо ничего в этой комнате не грозило им опасностью. Я же…

Нет, не так.

Довольно просторную комнату с густо разрисованными стенами вполне себе освещали несколько узеньких окошек-щелочек, размещенных под потолком. В его лучах, в самом центре, я увидел стоящий на полу внушительный сундук. Прямо, как из детских книжек про пиратов, с окованными углами и петлей под замок. А вокруг него, на высоких постаментах, на ярких циновках и расшитых подушечках лежали:

— длинный кинжал с непривычно серым клинком и витой гардой;

— одежда, похожая на рубаху, с пуговицами, из какой-то странной «пушистой» ткани («бархат» — всплыло в голове почти забытое слово);

— лакированная коробочка с нарисованным человечком, вокруг головы которого был ясно виден кружочек;

— большой обгорелый изогнутый рог неведомого зверя, также окованный серым металлом;

— Небольшая, но толстая, страшно потрепанная и разбухшая от воды, книжка…

Буквы на ее обложке почти стерлись, но это было глубокое тиснение — и я смог прочесть.

«La Biblia».

Там были еще вещи, но я уже ничего не видел[2]. Взгляд мой затуманился, я пошатнулся — стражники едва успели меня подхватить. Однако их, словно, не было. Как и сундука. И комнаты.

Перед моими глазами бушевало пламя. Черные клубы дыма почти закрывали величественные пирамиды, выкрашенные в белый и красный цвета. Тысячи людей бесшумно кричали; тысячи людей, которые бежали, бежали, но не могли спастись. Потому что по широким ровным улицам на четвероногих огромных чудовищах неслись люди с телами из камня. Тонкие, но смертоносные маки из серого металла (сталь! — вспомнил, наконец, я) разрубали спины, отсекали руки. Сталью отливали чуждые холодные глаза на лицах, покрытых волосами. Новые и новые отряды чужаков занимали прекрасный город. Неведомое оружие изрыгало огонь и дым — и жители города падали от страшных ран.

Я видел потоки крови, которых не знало ни одно празднество во славу индейских богов. Видел сотни людей, покрытых язвами, корчащихся от боли и не способных дотянуться до желанной чашки воды. Видел летящие с пирамиды каменные истуканы родных богов, которые разваливались на куски. Видел, жаркие костры, в которых горели сотни и сотни, сложенных гармошкой книг.

— Владыка! Даритель! Что с тобой? — из тумана моего бреда, наконец, вынырнули слова стражей.

Я снова в храме Камакстли. Сижу на полу и дышу так тяжело, словно, только что трижды забежал на Рукотворный Холм.

— Я понял, Змей, — шептали мои дрожащие губы. — Теперь я всё понял.

Часть III

Спаси мой народ

Глава 30

Не истерите, коллега!

Мы задержались в Уэшо на пять дней. Во-первых, Ичтакауэка был очень плох, опасались его перевозить. Во-вторых, требовалось окончательно вернуть власть в городе в «легитимные руки». Тольтекатль быстро шел на поправку, только ослаблен и не мог ходить. Войска освободителей патрулировали город, уничтожали недобитых наемников, искали и расправлялись с предателями. Люди Тольтекатля спешно создавали местное войско из верных людей. В Чололлан послали за мастерами-каменщиками, чтобы здесь скорейшим образом начать постройку небольшой цитадели в Уэшотцинго.

Но всем этим занимались Черный Хвост, Вапачиро… все, кто угодно, только не я. Я все дни сидел в подвале захваченного храма и перебирал спрятанные там вещи. А еще отходил от видения. Оно огнем опалило мой разум. Не знаю, что это было: кадры из полузабытого исторического фильма или я, действительно, прозрел будущее. Но в купе с вещами оно явно говорило мне: конец мира близок. Совсем скоро на землю ступят хозяева найденных мною вещей — и через несколько лет ничего от этого мира не останется. Не только от кровавой империи ацтеков. Но и от державы пурепеча, от княжеств сапотеков, от десятков больших и маленьких племен, раскиданных по континенту.

Только всё не так просто! Конкистадоры с аркебузами и на мощных конях уничтожат не просто индейский мир. Они уничтожат и мой мир тоже! Потому что никто не останется в стороне. Ни мой (уже) Чололлан, ни моя некогда Эхутла, не моя родная Четландия.

Я столько лет не понимал проброшенную как-то вскользь фразу Золотого Змея. «Спаси мой народ». Всё гадал: о ком он? А, оказывается, что не о четланах и не о жителях Чололлана.

Обо всех.

«Именно так» — непривычно тихо и глухо пробасил желтый червяк.

«И астеков надо спасать? И пурепеча? Ну, и задачку ты мне подкинул. Лучше б я этого не осознавал».

«Это не я, — мягко возразил Змей. — Неужели ты не понимаешь? Ты все-таки стал богом. Нашел свою миссию».

У меня даже слов не нашлось. Как спасти? Даже по-другому: как спасти тех, кто сам мне с радостью выпустит кишки? И сколько мне осталось?

Снова и снова я перебирал в руках испанские шмотки, надеясь, найти в них ответы. Кстати, самым полезным, из найденных вещей оказался скромный листок грубой бумаги, свернутый в рулончик. Письмо. Увы! Я практически ничего не смог разобрать в этих завитушках. Отдельные буквы вроде угадывал, но ни одного слова даже прочесть не выходило. Разве что подпись «Хосе Антонио де…» чего-то там.

Зато цифры уже понятнее. В начале письма явно различалось «12 Agosto 1496…». Ну, логично: Колумб Америку уже в 1492-м открыл. Бунт жрецы Камакстли устроили три года назад. То есть, сейчас — минимум! — 1499-й! Уже минимум семь лет по северному морю… или как его на самом деле? По Карибскому? Семь лет там плавают испанцы, а я тут расслабляюсь?![3]

А когда их ждать?

Понятия не имею. К удивлению своему, я помнил имя завоевателя Мексики — Кортес. Фамилия у него такая. А вот, когда он сюда пришел… придет — не помнил совершенно!

«Верните меня в школу, — прохныкал я. — Я всё-всё-всё выучу!»

В ответ — лишь знакомое глумливое хикиканье.

«Хватит, ржать! Подскажи лучше — ты же бог!»

«Я такой же бог, как ты, — резонно возразил Змей. — А, может, даже в меньшей степени. Ты-то настоящий. Так что ничем помочь не могу. Может, твой Кортес придет через год. Или через десять лет».

«И никак не узнать?»

«Думай. Думай, для чего тебе голова дана? Против кого Кортес воевал?»

«Против Монтесумы».

«А, как ты думаешь, кто это?»

«О! — я, наконец, сравнил очевидное. — Наш Мотекусома — это по-ихнему Монтесума!»

«Гений ты мой… Но Кортес-то воевал с давно правящим Монтесумой, у которого была куча детей…».