Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан Страница 63

— Как так? Какие еще изменения? А план? Сейчас же любые подвижки, как ножом по сердцу! — мужчина схватился за левую сторону груди. — Как же так, товарищ Старинов? Я же никого отвлечь не могу! Все заняты…

— Ничего, ничего. Вместе посмотрим, постараемся найти резервы, — кивал Мишка, у которого в голове уже оформился план действий. Осталось лишь претворить его в жизнь. — А сделать предлагаю следующим образом… Какой у вас цех самый отстающий? Кто, скажем так, слабое звено? Думаю, на них и попробовать нововведения. Других даже пальцем не тронем, а на этих проведем небольшой эксперимент.

Ведерников при этих словах на глазах стал оживать. Видно, отстающий цех особой погоды в производстве и не делал. Поэтому им можно было и «пожертвовать».

— Шестой, будь он неладен. Считай, там одна шантрапа. Еле-еле план вытягивают. А брака столько, что и говорить нечего, — он махнул рукой, все своим видом показывая, что в шестом цеху, и правда, собрались «никакие» работники. — Со временем, вообще, думаю расформировать шестой…

— Вот и хорошо, — потер руки парень, предвкушая будущие события. — А начнем мы с…

В ходе недавнего обхода завода и импровизированной оценки условий труда Мишка выделил несколько относительно простых и доступных к внедрению правила, которые могли в идеале дать очень даже неплохой эффект. Во-первых, привлечение мужчин и женщин, а соответственно, парней и девушек, по возможности к разным работам. Ведь, вторые более ответственны и склонны к кропотливой, нудной работе, где требуется особое качество. Первые, напротив, наиболее эффективно себя проявляют там, где необходимо дать максимально быстрый результат и как можно скорее. Он даже уже наметил, где и с какими видами работ это можно было осуществить. Во-вторых, задействовать работников именно там, где они принесут наибольшую пользу, а не там, где им хочется. В-третьих, более активное поощрение наставничества и рационализаторства. Каждый из работников, вплоть до мальчишек и девчонок за станками, должен понимать, что любое улучшение принесет ему ощутимую материальную пользу. Были в его арсенале еще кое-какие задумки, на которые он тоже возлагал определенные надежды.

Последние несколько сот метров Фрося Кашкина уже не шла, а бежала. Она и раньше до ужаса боялась опоздать, а сейчас и подавно. С опозданиями, а прогулами и подавно, совсем строго стало. За первое опоздание назначался штраф почти треть зарплаты, за второе — уже выговор с удержанием половины заработанного, а на при третьем опоздании могли и дело в суд передать.

Только девушка и в мыслях не думала сама себе жаловаться. Ведь, это все не блажь чья-то, не самоуправство, а для дела нужно. Из таких упущенных минуток складываются часы и целые дни, как говорил им на лекциях секретарь комсомольской ячейки товарищ Старинов. Опоздания работников, подчеркивал он, это упущенная выгода для всего завода.

— Да и чего жаловаться-то? Глупость какая-то, в самом деле, — фыркнула он, пробегая через заводские ворота. Осталось совсем чуть-чуть, проходная уже показалась. — Наоборот, держаться за такое место надо… Сейчас ведь совсем хорошо стало…

Честно говоря, ей иногда даже не верилось в то, как все на заводе преобразилось. Вроде бы мелочи, незначительные вещи, но их было такое число, что даже дух захватывал от масштаба.

— И верно, куда не посмотри, а там все по-другому…

Запыхавшись, Фрося перешла на шаг. Тем более осталось с сотню метров. Считай, с хорошим запасом времени пришла. Глядишь, можно и в комнату отдыха зайти, горячего чай выпить перед сменой.

— Точно, совсем все по-другому…

Это новое уже с проходной начиналось. Каждого вошедшего встречал дежурный со специальной повязкой на руке и блокнотом, куда отмечал время прибытия. Рядом с ним на стенке каждое утро вывешивался план-молния с сегодняшним планом по цехам и особыми задачами по производству. Иногда появлялись и новости, не связанные с трудовыми обязанностями. Вчера, например, Фросину подругу, Ирку Комарову, с днем рождения поздравляли. Написали красиво, с подробностями о детстве, о характере и об успехах. Даже карандашный портрет где-то раздобыли. Очень хорошо получилось.

— Интересно, а что про меня напишут? Как про Ирку или нет? — в сердце шевельнулся завистливый червячок. Очень уж ей хотелось, чтобы и про нее написали точно также. И чтобы обязательно портрет был с косичкой. — И портрет…

По-новому и к чистоте стали относиться. Не то чтобы раньше у них свинарник был, но с прохладцей на это смотрели. Мол, главное план сделать, а остальное не столь важно.

— А сейчас, как в больнице…

Кашкина, конечно, немного преувеличила, но на самую малость. В цехах, и особенно, на рабочих местах, и правда, гораздо чище стало. Дежурный по цеху в конце каждой смены специально обходил все рабочие места и проверял, кто и как за собой убрался. Мог замечание записать, а мог и поощрение. Вот у Фроси уже было пять таких поощрений, за которые по слухам могли и билет на встречу с артистами дать. Ирке вон отрез на платье выдали, крепдешиновый. Красивый, ужас просто.

Еще много чего изменилось, чего сразу и не вспомнилось.

Кстати, другая законченная история, простая, РОВНАЯ, но ЖЕСТКАЯ: ПОПАДАНЕЦ-ДРУИД оказался в 1941 году. Магия против пуль и снарядов!

https://author.today/reader/262130/2357408

Глава 30

Так уж и не бывает

Московский электрозавод

Дверь плотно закрылась, отрезая гулкий звук работающих станков. Директор устало дошел до кресла и рухнул в него, со стоном вытягивая гудящие ноги. Конец месяца на носу. План, считай, не горит, а сгорел, оттого эти дни он и носится, как угорелый. Везде нужно было успеть. Солнце еще не взошло, а он уже у соседей по поводу задержки комплектующих. К заводскому гудку, сломя голову, несся к себе, принимать запасные части. В обед, когда все в столовой, ему в наркомат нужно. К вечеру уже еле-еле стоял на ногах, а впереди была еще и рутинная работа по заводу. Какое тут к черту здоровье и нервы?

— … Еще этот чертов эксперимент. От шестого [цеха] поди и ждать теперь нечего. Напридумывают, мать их дери, а тут страдай…

Взял кружку с уже давно остывшим чаем и заставил себя его выпить. Гадость, конечно, но что делать. Ведь, с утра во рту маковой росинки не было, хоть чаем желудок успокоить. С этой работой и никуда не годными нервами, скоро точно сляжешь ан больничную койку или сразу в домовину.

— Конец месяца… Черт, табели… — с тяжелым вздохом Веретенников перевел взгляд на середину стола, где стопкой лежали табели с расчетами произведенной продукции по цехам, процентом брака, отходов, словом выработки.

Честно говоря, смотреть даже боялся. Наверняка, процент брака еще выше, чем в прошлом месяце, а выработка и того хуже. Словом, во всех смыслах валидольный месяц получился.

— Ну, с первым все понятно. План хорошо закрыли, даже чуть вперед вышли.

По первому табелю, пухлой серой книжке с витиеватой цифрой «один» на обложке, он лишь глазами мазнул. За них он и не переживал. Там самая опытная бригада работала: костяк еще довоенные, почти все разрядники, бригадир в своем деле собаку съел. Вот выработка почти, как в прошлом месяце оказалась.

— С этими тоже порядок.

Бюллетень второго и третьего цеха тоже был в порядке. Показатели выработки, брака практически «бились» с цифрами прошлого месяца.

Перелистнуть он бумаги и четвёртого с пятым. Цеха — середняки. Если с планом и не справляются, то на самую малость. А вот шестой цех был его давней головной болью, от которой впору было и в петлю лезть.

— Ну…

Отхлебнул прежде чаю и сразу же сморщился. Натуральные помои, которые не пить, а выплеснуть лучше.

— Это ещё что такое? — Веретенников с недоумением почесал подбородок. С цифрами по шестому цеху явно было что-то не то. — Я сослепу не то взял что ли…