Воин-Врач IV - Олег Дмитриев Страница 7

почти всё население вдоль предполагаемого маршрута интервентов-захватчиков. Несмотря на довольно большую протяжённость нижнего течения Днепра, народу оказалось меньше, чем я ожидал. Несколько сотен наотрез отказались перебираться ближе к Киеву, решив схорониться по лесам и болотам, как привыкли. Те же, что, похватав детей и скотину, прибыли с эвакуационными группами, обживались в бараках и шатрах, занявших прилично места на противоположном берегу. И удивлялись всему И бесплатным харчам, выдаваемым каждому трижды в день, да щедро, с мясцом. И диковинным печкам, что наловчились класть здешние мастера, и которые можно было топить, не продувая потом избы-палатки от дыма. И тому, что горожане, про которых ходили слухи, что они все сплошь зазнайки высокомерные, делятся с беженцами едой, одеждой, и даже, с ума сойти, пускают без разговоров помыться в баню! Хваля все до единого батюшку-князя, Всеслава Брячиславича, который первым на людской памяти не просто отправил гонцов с вестями: «враг у ворот, ховайся, кто где успеет!». А отправил дружину, чтоб вывезти из-под удара своих людей, да с барахлом и скотиной! И самолично раз в два-три дня приезжал в лагерь на своём легендарном летучем коне Буране, следя за тем, чтоб всё было ладно. Старший же княжич, Роман, и вовсе жил тут безвылазно, а на днях лично запорол до полусмерти степняцкой плёткой одного торгаша, что повадился втихаря продавать дрянную брагу, заламывая за неё несусветную цену. Говорили люди, что так ловко махать степным кнутом его научил сам Степной Волк Шарукан, бывший раньше, совсем недавно, кошмаром для жителей с южных границ. А теперь — будущим родичем, тестем Романа свет Всеславича.

В день, когда начали прибывать первые беженцы, добралось до нас и Болеславово посольство. За продвижением их саночек по карте горожане смотрели так, как, наверное, за мерцавшей звёздочкой первого искусственного спутника Земли в годы моей давно ушедшей юности, через почти девятьсот лет вперёд. Ляхи прибыли чинно, спокойно, с подчёркнутым уважением, остановившись перед воротами и дождавшись приглашения. Встречал их Микула Чудин, что за последнее время доказал не только лояльность, преданность и верность, но и прямую личную заинтересованность в том, чтобы в городе и окру́ге всё было хорошо и спокойно. Он, несмотря на боярское достоинство и ратный опыт, даже со Звоновыми нашёл общий язык, и в том, чтобы назначить его городским головой, старшим над боярами, сомнений на вече не возникло. С ними он как-то договорился сам, а главам районных администраций, кончанским старостам, хватило настоятельной рекомендации великого князя, в чьём слове сомнений ни у кого в городе не было.

После протокольных слов на́ людях, хлеба-соли, объятий и рукопожатий, воеводу Стаха, который такого тёплого приёма явно не ожидал, проводили на княжье подворье, а там провели в небольшую комнатку, где и произошло эпохальное событие.

Там, при блеске дивных светильников, ярче которых старый воевода в жизни не видал, познакомился он и с самим великим князем-Чародеем, Всеславом Брясиславичем, и с его сугубо доверенными лицами: патриархом, великим волхвом, воеводой и ещё каким-то странным стариком, будто бы безногим, что сидел в какой-то странной торбе на груди у настоящего великана, заросшего бородищей и патлами так, что при дворе Болеслава его вряд ли бы приняли. Взор Стаха то и дело возвращался к тому хмурому деду, что тоже не сводил с него глаз.

— Ну чего таращишься-то, Сташко, берестяная твоя душа? Два десятка зим минуло, как-никак, да с лишком. Я и сам тебя едва спознал, вон, ряху-то отожрал на Болеславовых харчах. При Казимире-то, батьке его, тощей был, — с явно наигранной неприязнью прохрипел Ставр.

— Матка Боска! Неужто ты, старый злодей⁈ При последней нашей встрече ты, вроде как, повыше был, да прилично так повыше, — срывающимся голосом отозвался польский воевода. И глаза его подозрительно блеснули.

— Воды с той поры утекло много, Сташко. С ней и ноги мои. Добро хоть башку уберёг, есть, чем былые годы да прежних друзей вспомнить, — ответил безногий убийца. Тоже дрогнувшим голосом. И с тем же блеском под седыми бровями.

Они бились плечом к плечу, когда Злобный Хромец отправился по просьбе зятя, Казимира Первого, помогать тому с захватом Мазовецких земель. И не виделись с тех пор долгих двадцать два года. Старики обнялись, уселись рядом и их с полчаса никто не отвлекал, пока не помянули-вспомнили они давно минувшее и давно ушедших. Дальнейшая же процедура подписания мирного соглашения и принятия великого княжества Польского под руку Всеслава Чародея много времени не отняла. А подтвердить договорённости на высшем уровне условились, как сойдёт лёд по рекам, в само́м Полоцке. Ляхи уехали через три дня, набравшись выше маковки впечатлений, и с четырьмя возами ответных дорогих подарков. Дороже тех, с какими приезжали.

В те же дни, когда поскакали Алесевы эвакуационные отряды, двинулись следом и мы со Ставкой, снова расширенным составом, с Шаруканом, Байгаром, мастерами и бандитами во главе с самим Звоном. Компания собралась более чем разношёрстная, но и задачки предстояло решать нетривиальные.

Не доезжая до Ро́дня, города с богатой и древней историей, о которой поведал на привалах Буривой, было то самое место, что выбрали дома по картам и рассказам. Но, памятуя о том, что свой глазок — смотрок, Всеслав всё равно решил убедиться в правильности выбора лично и на месте. Как и тогда, на Немиге.

Широкая река за Переяславлем уходила поворотом к западу. Именно тут и была та самая мель, о какой предупреждали лодейщики. Знали о ней очень немногие за пределами Руси. И на которой сейчас лежал Днепровский лёд, под толстым слоем которого был скрыт невидимый летом под водой песчаный холм метров пятисот в поперечнике. По бокам от того холма под ледяной коркой бежала водица, в которой, по словам тех же лодейщиков, попадались омуты жуткой глубины, а то и вовсе бездонные. Очень удачное место.

— Что думаешь, Слав? — спросил половецкий хан, подъехав и остановив рядом с Бураном своего Шаха.

Гнедой жеребец Шарукана был настоящим красавцем: стройный, высокий, лёгкий. У них, кажется, даже глаза были похожи чуть раскосой формой, тёмно-карие у Шаха и голубые у хана. Алесь, каждый раз, когда видел этого коня, замолкал и переставал дышать, а в глазах его появлялось крайне тревожащее плотоядное вожделение. Пожалуй, лишь прямой запрет «коней у гостей не красть!» уберёг до сих пор от беды.

— Думаю, зря твои соплеменники раков не едят, — задумчиво и чуть рассеянно ответил Чародей, — вкусные они. И полезные. Нам