Инна Александрова - Воровка из подземелья Страница 3

Потом родились мы, и Акина заменила нам бабушку; она присматривала за малышнёй, пока родителей не было дома…

– Ну, как у вас дела? – спросила мама, неожиданно вынырнув из тёмного коридора.

Следом за ней явился и папа; день был не очень удачным, – сегодня еды они достали не много, но хлеба, который я принесла, хватило на всех.

– Добытчица! – улыбнулся папа, отрывая кусок от принесённого мной ломтя.

Кит, наевшись, тихо дремал в углу; Акина тоже была уже сыта. Тиль, Мик и Мина доедали свои порции, стряхивая на землю крошки…

На душе у меня было легко; никогда ещё я не чувствовала себя так уверенно и спокойно. Я знала, что смогу позаботиться о близких, даже если для нас наступят тяжёлые времена. Мне казалось, что нашу семью ждёт счастливое будущее. Но это было не так…

V

Акина умерла поздней ночью, когда все уснули, а наутро заболел Кит. Зная о том, что я приду, Хозяева оставили под деревом кусок отравленного хлеба, – чтобы другим воровать было неповадно. Мы все заболели, отведав его; меня сильно тошнило, и голова у меня кружилась; перед глазами всё плыло, – я была уверена, что умру. Но все мы вскоре выздоровели, а вот Кит – нет. Он лежал на подстилке из соломы, уже похолодевший, а я не понимала, что он мёртв, – мне казалось, его ещё можно спасти.

– Надо вынести мёртвых на улицу и закопать, – сказал папа, который и сам был еле жив после добытого мной отравленного угощения. – Помоги мне, Тиль. И ты тоже, Лита…

Ни слова упрёка, – он понимал, как мне сейчас тяжело…

…Мы с отцом тащили тело старухи Акины вверх по узкому подземному коридору, а мама шла следом за нами и несла лёгкое, почти невесомое тело Кита. Он сильно исхудал за последние дни. Наконец мы поднялись наверх; холодный ветер подул мне в лицо, а свет фонаря, висевшего во дворе хозяйского дома, слепил глаза, – он показался мне ярким, как солнце, и я зажмурилась. Мы оттащили мёртвых подальше, туда, где Хозяева их не найдут, и стали копать, – земля была холодная и влажная, дождь закончился совсем недавно.

Это не были настоящие похороны. Мы просто молча постояли у свежих могил и пошли назад, в наш подземный дом, вдруг показавшийся нам непривычно пустым… Акина рассказывала, что, когда кто-то из Хозяев умирает, они устраивают целое представление: собираются гости, для них готовится вкусная еда, а тела украшают особыми тканями. На могилу бросают цветы, чтобы те умирали: Хозяевам легче, когда они умирают не в одиночестве. У нас всё не так. Нам не нужно умножать смерть, чтобы выразить горе. Мы просто слегка притрусили тела землёй, скрыв их от чужих глаз. Не было ни надгробных речей, ни цветов, – да и самих гробов тоже не было.

…Время, оставшееся до рассвета, тянулось тоскливо и медленно; я лежала на соломе и думала, что никогда больше не увижу Акину, не услышу её рассказов о том, как она жила у Хозяев, и никогда больше она не научит меня новым словам… теперь я вообще ничего не узнаю о жизни на поверхности: некому будет мне рассказать; остались родители, но они сами мало что знают… Внезапно моя рука нащупала в соломе что-то твёрдое. Злосчастный камень Хозяев, – прозрачный жёлтый янтарь, похожий на луну, – попался мне под руку. Он казался таким красивым, а теперь как будто потускнел; сейчас я ненавидела его: ведь это из-за него всё случилось. Если бы я не украла камень, возможно, Хозяева не отравили бы хлеб, кто знает…

Я решила отнести камень назад, – в дом, в шкатулку, – чего бы мне это ни стоило. Но сделать это я смогла не скоро: ещё одно происшествие нарушило мои планы…

VI

Теперь, после того, как Хозяева отравили хлеб, мы боялись брать у них еду. Нам снова грозил голод; родителям пришлось ходить за зерном, – далеко, за полем, был амбар, в котором оно хранилось. Они уходили ночью и возвращались перед рассветом. Это был опасный путь; мы, дети, всегда волновались, когда ждали их. По дороге могло случиться всё что угодно: встреча с хищным зверем или птицей, расставленные Хозяевами ловушки, попавшиеся на пути, – всё это могло стоить жизни. Иногда папа отправлялся в амбар один, а мама шла искать еду где-нибудь в окрестностях, поближе к дому. Обычно она приносила немного зелёных яблок или ещё каких-нибудь фруктов; я не любила их, но всегда радовалась, когда она приходила назад.

Однажды мама ушла и не вернулась. Мы ждали её весь день и всю ночь, искали повсюду, – за домом Хозяев, в лесу и на озере, – но поиски были тщетными: нам не удалось обнаружить никаких следов. Соседи уверяли, что видели, как она шла по дороге, ведущей в город, – мимо хозяйского дома, мимо сарая, где живут рабы… С тех пор её никто не встречал. Мы расспрашивали всех, но никто не смог нам помочь. Прошёл месяц, а я всё ещё ждала, что она придёт…

– Лита… Мама умерла? – спросил Мик, когда мы, как обычно, лежали на своей постели из соломы, готовясь отойти ко сну.

– Не знаю. – Мне не хотелось врать, что она жива и вернётся. Шансов на это было мало: у нас часто случалось, что кто-нибудь пропадал. В нашей семье такого не было, а вот у соседей бывало; выйдет кто-нибудь из-под земли подышать свежим воздухом, – и нет его… Сколько их уже исчезло: нахальный задиристый Тим, приятель моих братьев; Ильма, вышедшая за продуктами, старик Хемон… Никто не надеялся, что когда-нибудь их найдут. Это был опасный мир; возможно, их раздавили на дороге или сожрали звери. Или кто-нибудь из Хозяев унёс, а куда – никто не знал.

Когда Акина была жива, она рассказывала, что Хозяева держат хищников, чтобы те охраняли их богатства. У наших Хозяев их не было, а вот у других – полным-полно. Но радоваться этому обстоятельству нам пришлось недолго. Однажды, когда мы сидели в траве и играли, к нам подошла соседская девочка Рикка.

– Вы уже видели его? – без лишних предисловий спросила она.

– Кого?..

– Зверя. Его сегодня утром привезли. Огро-омный! На улицу лишний раз теперь не суйтесь, – разорвёт.

Новость была совсем не радостная. Мне не хотелось дни и ночи напролёт сидеть под землёй, не видя неба и солнца, – тем более, что погода стала лучше, теперь почти каждый день было тепло…

Когда папа узнал, что у хозяев появился Зверь, нам, всем четверым, было велено сидеть в подземелье и не высовываться, – но мы были детьми и не могли не нарушить запрет… Как только папа уходил из дома, мы выходили на улицу и там играли. Ветер тихонько шелестел высокой травой, покачивал сладко пахнущие головки полевых цветов. Весна давно уже вступила в свои права; всё цвело и зеленело, – цветы были такими красивыми, что мне казалось, будто я живу в волшебной, сказочной стране…

Как-то раз, заигравшись, мы не заметили, что на землю упала огромная чёрная тень…

– Зверь! Беги! – вдруг крикнул кто-то; этот крик ещё долго звучал у меня в ушах…

Мы бросились врассыпную; Зверь стоял и смотрел на нас, как будто соображая, за кем же ему погнаться. Наконец он сделал выбор: маленькая Мина, неумело спрятавшаяся в зарослях у забора, чем-то ему приглянулась…

Тут бы ей и пришёл конец, но папа, который как раз возвращался домой, бросился к нам, – он нарочно бежал по середине дороги и не прятался, чтобы отвлечь внимание Зверя на себя.

Зверь отвернулся от Мины, внезапно потеряв к ней интерес, – и замер, приготовившись к прыжку…

– Не смотри, Лита, не смотри! – шептал мне Тиль, догнавший меня и пытавшийся увести куда-нибудь подальше отсюда.

– Папа!.. – закричала Мина… её тоненький голос звенел, как струна, которая, казалось, натянута до предела и вот-вот оборвётся…

…Насытившись, Зверь взглянул на окровавленные останки и, довольно урча, прошествовал в дом, – туда, где ждали его Хозяева.

…Кровь… кровь на земле, на асфальте, на серой пыльной дороге…

Мы оттащили тело в траву, чтобы Хозяева его не нашли.

– Нам нужно похоронить папу, – сказал мой брат. – Иначе они его выбросят. Они всегда выбрасывают мёртвых…

Тиль был прав: Хозяева иногда выбрасывали трупы рабов, – тех, кто умирал от голода или болезней. У них не было никаких причин поступать с нами иначе…

VII

…Мы хоронили папу ночью, – тайком, чтобы Хозяева не видели нас. Всё было так же, как во время похорон Акины и Кита. Только тогда было пасмурно и шёл дождь, – а теперь с чёрного неба на нас смотрели холодные, равнодушные звёзды…

Ветер тихо шелестел высокой травой; где-то далеко, в хозяйском саду, испуганно вскрикнула ночная птица. Мы кое-как забросали яму землёй и собрались идти прочь, когда Мина, молчавшая всё время, пока длились похороны, вдруг сказала, подняв глаза к небу:

– Смотрите! Звезда взошла!..

Какая ещё звезда… сейчас нам было совсем не до звёзд, и, услышав это, я подумала: уж не сошла ли она с ума? Мина считала себя виновной в смерти отца: ведь это её он бросился спасать от хозяйского Зверя. Напрасно мы говорили ей, чтобы она не винила себя: отцу это всё равно не поможет. Наша сестра упрямо продолжала считать себя виноватой, – чуть ли не убийцей. Мы вместе решили нарушить запрет и пойти гулять; инициатором этой затеи был Тиль, но он почему-то виновным себя не считал, а вот Мина…