Shellina - Северус Страница 22

Сейчас же, в субботу, он решил, что можно пожертвовать обедом, и вернулся на седьмой этаж. Чтобы увидеть здесь еще одного случайного свидетеля.

Люпин резко развернулся и испуганно посмотрел на Ворона.

Валет видел в своей жизни достаточно оборотней, чтобы не узнать одного из них. Многоликих он недолюбливал. Он хорошо помнил их надменность, презрение к окружающим, которых они считали гораздо ниже себя. Каждый оборотень был в мире Ворона нарасхват, а если он был еще и магом… Наниматели чуть ли не кулачные бои устраивали, чтобы заполучить в свою охрану многоликого мага. Естественно, даже совсем еще щенкам предлагались должности не ниже командира.

Очень обеспеченные, чаще всего красивые из-за скрытого внутри каждого их них зверя, они были бы настоящими хозяевами жизни, если бы сами жестко не регулировали свою численность. Как объяснил однажды один матерый, снизошедший до разговора с валетом за партией в кости, это происходило потому, что оборотни с трудом переносили общество друг друга. В жены они всегда брали обычных человеческих женщин, да и не было среди многоликих самок. Внутренний закон карал не самой приятной смертью всю семью, если вдруг супруг решит обратить жену в себе подобного. Из детей также далеко не каждый мог стать многоликим. Выбирались только лучшие, и обряд посвящения был зрелищным и очень помпезным — так же, как и первое обращение в зверя. Хотя та школа, которую проходили все дети многоликих, не оставляла на задворках жизни ни одного из них.

Ворон встряхнулся, прогоняя воспоминания, и подошел к Люпину. Тот настороженно следил за приближающимся валетом. Впервые у Ворона мелькнула мысль о том, что что-то здесь не так. Если бы подобная встреча случилась в Академии, то оборотень даже не взглянул бы второй раз в сторону такой незначительной личности, какой был Ворон.

Здесь же у валета сложилось впечатление, что Люпин опасается его. Промелькнуло ощущение, что сидящий на полу щенок боится, что его сейчас ударят. От неожиданности Ворон остановился и уставился на съежившегося Люпина. Да когда это было, чтобы оборотень боялся обычного человека? Что Ворон мог ему противопоставить, дойди дело до драки?

— Привет, — Люпин поздоровался первым, убедившись, что ему не желают зла. — Твоя речь произвела вчера на всех неизгладимое впечатление, — он улыбнулся. — Парни в нашей гостиной переругались, а некоторые даже подрались, пытаясь выяснить, можно ли считать Малфоя человеком, если он понравился Алисе. Девочки же краснели и перешептывались с ней, пытаясь выяснить, а каково это — быть замужем за Малфоем.

— Это хорошо, значит, они оставят ее в покое, — Ворон подумал о том, что совершенно не нужно, чтобы все узнали о том, чьим потомком на самом деле является Алиса. — Наверное, хорошо иметь такой слух, как у тебя, многоликий, можно услышать много чего интересного.

— Да не так уж много я и слышал… — внезапно Люпин запнулся. — Как ты меня назвал?

— Вообще-то это не я тебя так назвал. Вы сами себя так называете. Официальное самоназвание вашей расы, — Ворон пожал плечами.

— Ты что, знаешь, кто?.. — Люпин снова зажался и смотрел теперь на Ворона с ужасом.

— А чего там знать-то? Можно подумать, оборотня можно с кем-то перепутать, — Ворон нахмурился. Опять у него ничего не сходилось. Оборотни в его мире не просто гордились своим происхождением, они кичились им, а Ремус был объят каким-то первобытным ужасом.

— Ты же никому не скажешь? — вдруг заскулил щенок и закрыл лицо руками.

Этого Ворон уже вынести не смог.

— Да что происходит? Почему ты так боишься, что кто-то узнает?

— А ты бы не боялся, если бы кому-то стало известно, что каждый месяц ты превращаешься в чудовище?! — Люпин вскочил на ноги.

— Что?! Почему каждый месяц? Насколько я знаю, с луной связано только первое обращение, но это понятно, волк должен впервые вырваться на свободу сам, без посторонней помощи. А потом молодняк усиленно учат, и через месяц вы уже плевать хотели на луну. Не совсем, конечно, в полнолуние с оборотнем лучше не связываться, хотя с оборотнем вообще лучше не связываться, но перекидываться учат в любое время. Частичное обращение, полное, с частичной уступкой разума зверю, — Ворон поежился, он однажды видел, что осталось от банды пришлых, по дурости залезших в дом, в охране которого насчитывалось аж три оборотня. Герцог Брейвис мог себе это позволить.

— Да откуда ты это взял? — Люпин даже забыл, что должен бояться этого ненормального. Снейп говорил какие-то невероятно странные вещи, которые пробудили в душе мальчика огонек надежды.

— Постой, ты хочешь сказать, что с тобой никто не занимался? — Люпин покачал головой. — Дела, — Ворон взлохматил волосы. — Так ты что, дикий, что ли? — он слышал про диких оборотней. Но они жили уединенными общинами, куда добраться человеку было просто невозможно. Объясняли свое отшельничество неразрывностью связи с природой. Ворон всегда считал их полными придурками, но среди этих идиотов чаще всего встречались гениальные художники, ювелиры, да и просто случайно обращенные и боящиеся выбраковки. За этими поселениями всегда очень плотно наблюдали — как подозревал Ворон, не для того, чтобы оборотни не трогали людей, а чтобы они никого больше не обратили. В закрытые поселения также допускались купцы — из многоликих, естественно.

— Сам ты — дикий, — решил обидеться Люпин.

Ворон не обратил на этот выпад внимания и задумался, затем снова посмотрел на оборотня.

— Где-то должны быть методики обучения оборотней, их просто не может не быть.

— Почему? — в голосе Люпина звучало жадное любопытство.

— Да потому, что если бы вы никогда не умели себя контролировать, то вас давно бы уничтожили. Поверь, десятка два крестьян с вилами вполне хватит, чтобы прикончить необученную, не контролирующую себя тварь, — Ворон покачал головой. «Наверное, в библиотеке Основателей можно найти что-нибудь похожее, но чтобы это выяснить, нужно туда попасть». — Так что ты здесь делаешь?

— Ты не испытываешь отвращения ко мне? — Люпин проигнорировал вопрос. Все это время, что прошло с момента его поступления в Хогвартс, он чувствовал себя одиноким. Ремус сильно боялся, что о его проблеме кто-нибудь узнает. Боялся к кому-то привязаться, чтобы не быть отвергнутым. И вот перед ним стоит слизеринец, который совершенно спокойно говорит о том, что знает его секрет, и которого, кажется, мало волнует, что он является оборотнем. Про систему занятий, позволяющих не зависеть от луны, Люпин не верил — это казалось ему слишком фантастичным, чтобы быть правдой.

— Своими тупыми вопросами ты меня раздражаешь гораздо больше, — хмыкнул Ворон.

— Я часто сюда прихожу, — внезапно объявил Люпин. — Забрел сюда случайно и наткнулся на эту картину. Она меня просто притягивает к себе. Иногда мне кажется, что там, за ней, что-то есть. Что-то волнующее и прекрасное. И очень полезное для меня.

Ворон скептически посмотрел на пейзаж. Ничего выдающегося он на картине не увидел. Деревья, озеро, камыши… В силу своей деятельности валет был вынужден разбираться в искусстве, и эта картине шедевром точно не являлась.

Внезапно он замер. Дверь. Скрытая дверь за картиной, ведущая в тайную усыпальницу — вот что влекло оборотня. Валет прищурился и посмотрел на неуверенного в себе щенка совершенно с другой стороны. Если он чует двери, то, может быть, сумеет почуять подземные ходы из замка? Ворон был абсолютно уверен, что тайные ходы из Хогвартса существуют. Их просто не может не быть. Этого требовала элементарная техника безопасности.

«Я могу помочь этому странному типу, а взамен получу многоликого, который не будет смотреть на меня как на букашку, что сулит просто грандиозные выгоды», — он еще раз расчетливо посмотрел на Ремуса.

— Послушай, Люпин, что ты думаешь насчет небольшого приключения?

— А это не против правил? — мальчик вздохнул.

— Конечно же, это против правил, — радостно заявил ему улыбающийся Ворон. — Да не бойся, при соблюдении определенных условий нас никто не поймает.

— Каких условий?

— Главное — вовремя вернуться.

Люпин размышлял недолго, все-таки мальчишка остается мальчишкой, даже если он многоликий.

— Ладно. Что нужно делать?

— Во-первых, нужно снять эту картину и перевесить ее вот на это место, — Ворон указал ему на неприметный крючок и вытащил палочку, чтобы, как накануне, уменьшить вес картины.

Но Люпин его опередил. Слегка напрягшись, он приподнял тяжелую раму и снял картину со стены. Ворон замер и рефлекторно поднес руку к груди. Хотя это тело никогда не испытывало перелома ребер от несильного толчка пьяного многоликого, но валет словно воочию услышал их хруст и почувствовал острую, заставившую его тогда заорать, боль. Поморщившись, он отнял руку от груди и попытался успокоить бешено бьющееся сердце. Как он мог забыть о невероятной силе этих созданий?

«Я тебя, дружок, ни за что от себя не отпущу», — хищно подумал Ворон, глядя на вытирающего пот со лба Люпина. Все-таки тот был еще щенком и не мог демонстрировать всю силу, доступную взрослому оборотню.