Александр Зорич - Боевая машина любви Страница 2

По поводу горы не было писаного закона, не было устных распоряжений. Любой мог прийти к чаше – хлебнуть странной влаги, скривиться на ее горечь, умыться, а то даже и искупаться. Да вот только охотников давно уже не находилось.

Время от времени потоки талой воды выносили к подножию горы белый человеческий череп.

Случались иногда и черепа звериные – большие, приплюснутые, удлиненные или, наоборот, похожие на шипастый шар с непомерно развитой, подвижной нижней челюстью. Одного взгляда на такой череп было достаточно, чтобы понять: о таких животных в обычных книгах не сказано и полслова.

Большая белая медведица, вся – словно бы сотканная из лунного света – страдая от нестерпимо жгучего для ее прихотливой шкуры зрелого весеннего солнца, взбиралась вверх по склону горы и села передохнуть в тени черной ели.

У самых корней дерева лежал нержавеющий жетон офицера варанского Свода Равновесия.

«Сайтаг, аррум Опоры Писаний», – гласила надпись на жетоне. Неподалеку сыскался и человеческий череп, пробитый не то чеканом, не то ударом чьего-то крепкого, как чекан, клюва.

У горы Вермаут была еще одна интересная особенность: среди всех земель Северной Сармонтазары она была единственным местом, которым никто не владел.

По поводу этой горы древний земельный реестр полуострова Фальм сообщал: «Восточный склон смотрит на Маш-Магарт, северный – на Гинсавер, западный – на Семельвенк, южный – на Юг».

И почему-то никто из баронов Фальма не настоял на уточнениях этой расплывчатой формулировки. И никто не поставил на склонах горы каменных столбов со своим гордым именем. А ведь угодья там были знатные, деревья – ценные, а зверья – видимо-невидимо.

– Вы знаете, я прошел много военных кампаний, милостивый гиазир, – негромко начал Лид, дождавшись, когда барон Шоша велиа Маш-Магарт обгонит передовых лыжников и оставит их в двадцати шагах за своей спиной.

– Я не боялся ни грютов, ни аспадских бунтовщиков, ни смегов, – продолжал Лид. – Когда прошлой осенью пришлось сражаться против соотечественников, я не испытывал жалости ни к себе, ни к тем солдатам, которые когда-то служили со мной в одной сотне, хотя по сей день помню их имена. И все-таки я не могу понять, что в этом месте…

Лид замялся и покосился на Шошу.

Шоша как ни в чем не бывало покачивался в седле, глядя прямо перед собой. И только где-то на самой окраине его пухлых губ Лиду почудился намек на снисходительную улыбку.

– Барон, хоть мы и обсудили с вами план в мельчайших подробностях, мне по-прежнему кажется, что мы идем походом против… пустоты.

– У вас с самого утра вид нездоровый, Лид. Я вам всегда говорил – пейте больше оленьей крови. Зря вы брезгуете. В наших местах это единственное, что спасает от болотной гнилости. Вы же знаете, Рыжие Топи не замерзают, там теплые ключи. Оттуда тянет всякой мерзостью, а вам потом всюду пустота мерещится.

Барон ушел от невысказанного вопроса своего военного советника. Да еще и нахамил, пожалуй.

– Барон, я никоим образом не хочу усомниться в вашей мудрости. Однако почему все-таки мы не прибегли к помощи ласарских истребителей нежити?

– Что-то вы туго начали соображать после ранения, – проворчал Шоша. – Раньше спросить не удосужились? Теперь уж поздно. Выскочит на вас сергамена и – цоп!

Правая рука Шоши с прям-таки звериной ловкостью метнулась от поводьев лошади к Лиду и не успел военный советник сообразить в чем дело, как пальцы барона ощутимо ткнули его под ребра – удара не смогла смягчить даже добротная волчья шуба.

Получилось так неожиданно, что Лид вздрогнул всем телом. Пожалуй, явись ему сейчас настоящий сергамена, он напугался бы немногим больше.

– Милостивый гиазир, вы забываетесь! – гневно сверкнув глазами, рявкнул Лид. – Пусть я всего лишь наемный солдат, а вы – потомственный дворянин, но я тоже человек чести и могу послать вам официальный вызов!

– Не советую, – сухо ответил Шоша. – Но вы правы, прошу принять мои извинения. Не всякую мою шутку можно признать удачной…

Некоторое время они ехали молча. Наконец Лид, скрипнув напоследок зубами, сказал:

– Ваши извинения приняты, барон.

Шоша, казалось, только этого и ждал.

– Поймите, Лид, вопрос насчет истребителей нежити выдает в вас человека, плохо знакомого с этими людьми. Или вы думаете, что четыре тощих хлыща в красных рубахах вот так запросто изведут проклятье горы Вермаут во славу Гаиллириса? Я не говорю уже о том, что они жадны до денег, как хрустальные сомики до молодого мясца ныряльщиц. Но помимо денег они потребовали за свои услуги знаете что?

– Семя вашей души и ведро крови аютских девственниц, – равнодушно пожал плечами военный советник.

– Ваши шутки еще глупее моих, – без иронии сказал Шоша. – Требования истребителей нежити были куда проще. Они потребовали передать им гору Вермаут и все земли, прилежащие к ней на двадцать пять лиг в окружности. Я не говорю уже о том, что один только я должен был бы отдать ласарцам едва ли не четверть всех своих доходных угодий. Но есть ведь еще барон Вэль-Вира, чьи интересы…

От замка Маш-Магарт, где жил барон Шоша со своей молодой женой Звердой, до горы Вермаут был один полный конный переход. С санным обозом и хорошо подготовленными лыжниками – два перехода.

В трех лигах от горы тракт разветвлялся на два. Северный тракт вел к замку Гинсавер, вотчине барона Вэль-Виры – человека, по мнению Лида, малоприятного.

Южная ветка тракта огибала Вермаут на почтительном отдалении, после забирала к западу и через пятьдесят лиг упиралась в нарядный Семельвенк. Этот замок был недавно обновлен стараниями его хозяина-хохотуна, барона Аллерта, прозванного среди фальмской знати Книгочеем.

Как казалось Лиду, именно этот полноватый, с ранней плешью молодой человек был самым симпатичным среди всех местных забияк с внушительными родословными.

Когда Шоша заговорил об интересах Вэль-Виры, их передовой конный разъезд, состоявший из двадцати всадников с длинными прямыми клинками и облегченными луками, остановился перед трехсаженной каменной стелой.

На ней, как помнил Лид, было написано, что прямо будет гора Вермаут, налево – замок Семельвенк, направо – замок Гинсавер, «рекомый так по обычаям наших предков, в чьем наречии сие означало Стерегущий Зиму».

У этой стелы по плану был получасовой привал. Затем отряд должен был свернуть на правую ветвь тракта и вступить в земли барона Вэль-Виры.

– …как я вам уже говорил, надо учитывать. Учитывать в том смысле, что барон никогда не согласился бы по доброй воле передать особо ненавистным ему людям из числа истребителей…

Лид не слушал барона. Его внимание было приковано к бесконечно далекому – и притом бесконечно живому – цветовому пятну, которое с удивительной скоростью перемещалось между деревьями на склоне горы.

До него было никак не меньше четырех лиг и, учитывая размеры существа, его вряд ли смог бы различить человек со средним зрением. Однако зрение у Лида было исключительным, причем в причинах этого даже самый пристрастный борец с колдовством и волхвованием не сыскал бы ничего крамольного. Ветеран восьми кампаний обладал острым взором от рождения, по праву баловня природы. И он видел, что по склону горы Вермаут бежит хорек.

Что в этом особенного, казалось бы? Ничего, если бы Лид принял зверька за белку, например. Однако он был совершенно уверен, что видит именно хорька. А хорьки на полуострове Фальм не водились! Это Лид знал совершенно доподлинно.

В этот момент всадники передового разъезда, гарцевавшие возле дорожного камня, один за другим достали из седельных налучей луки и потянулись за стрелами.

Они, отборные бойцы барона Шоши, зарядили луки за несколько мгновений. Но и этих мгновений хватило невидимым с позиции Лида противникам для того, чтобы выпустить свои стрелы первыми.

Протяжно, гибельно заржала лошадь, чью грудь украсили одна за другой две стрелы.

Четверо из натянувших луки всадников были убиты сразу, еще трое успели выстрелить в невидимого врага, спрыгнули на землю и были застрелены вместе со своими лошадьми. Остальные повернули к главным силам и стремглав понеслись прочь.

Эта прохваченная зимним солнцем сцена, разыгравшаяся на счет «раз-два-три-четыре-пять», и была началом Первой Фальмской войны.

– Пластуны Вэль-Виры! – донесся крик одного из конных разведчиков.

– А я вам говорил, Лид! – ликующе выкрикнул Шоша едва ли не в лицо своему военному советнику. – Вы мне не верили, а я вам говорил – Вэль-Вире доверять нельзя! Нечисть на Вермауте – в его интересах! Видите, он даже свою дружину выслал, стеречь гору!

– Никакой дружины я пока что не вижу, – процедил Лид, стараясь за напускным равнодушием скрыть свое потрясение.

Он не мог и помыслить, что в этих безлюдных приграничных местах они нарвутся на лучников из замка Гинсавер. Выходит, не даром Шоша ратовал за убийство Вэль-Виры и захват Гинсавера.