Дэвид Геммел - Царь призраков Страница 6

Викторин сидел возле узкого окошка харчевни и смотрел на развалины Стены Антонина, построенной много севернее грозных укреплений Адриана и протянувшейся от берега до берега на сорок с лишним миль.

Стена эта была сложена из торфяных брусков поверх каменного основания, и ее руины казались молодому римлянину зримым воплощением упадка Римской империи. Триста лет назад тут несли бы дозор три легиона и через каждую римскую милю стояла бы крепость.

Теперь тут вольно гулял ветер и царило почти полное безлюдье, если не считать деревушек вроде Норчестера у торговых дорог. Он прихлебывал пиво и искоса поглядывал туда, где Гвалчмай и Карадок сидели рядом чуть в стороне от бригантов, коренных местных жителей. Трое дружинников пробирались на юг уже девять дней. По дороге им удалось купить провизию и одежду у греческого купца.

Викторин теперь был облачен в длинное шерстяное одеяние и меховую куртку сборщика заказов. С плеча у него свисала кожаная сумка, в которой лежали стило, пергамент и письмо Публия Аристарха, удостоверявшее, что он Вар Сенека, сборщик заказов из Эборакума.

Хозяин харчевни, пожилой римско-британский ветеран, опустился на скамью рядом с Викторином.

– Как скоро доставят товары, которые я закажу у тебя? – спросил он.

– Они будут здесь на вторую неделю весны, – ответил Викторин, всей кожей ощущая близкое соседство бригантов. – И, конечно, зависит это от того, что тебе требуется, – продолжал он. – Для галльских вин год выдался плохой, и привозят их мало.

– Ну, соль мне куда нужнее галльских вин, – сказал хозяин. – Дичи в холмах хоть отбавляй, да как без соли сохранить мясо? А сколько твой торговец берет за соль?

Викторин глубоко вздохнул. Он никогда хозяйством не занимался и понятия не имел ни о чем подобном.

– А сколько с тебя запрашивали в этом году? – спросил он.

– Шесть сестрицей за фунт. Пять, если я возьму все и сам продам в розницу.

– Расходы возросли, – вздохнул Викторин, – и, боюсь, такая цена мне не подойдет.

– А какую запросишь ты?

– Шесть с половиной. Но если ты соберешь заказы с окрестных деревень, я сделаю скидку. За десять проданных мешков один будешь получать бесплатно.

– И как у вас, торговцев, духу хватает заламывать такие цены! Другое дело, будь у нас война. Дороги же сейчас безопасны как никогда.

– Ту друг, не видишь дальше своих краев. Может, в земле бригантов дороги и безопасны, но на юге-то идет война – и плакали наши прибыли.

Высокий воин – бригант с глубоким рубцом поперек щеки, встал из-за стола и подошел к Викторину.

– Я тебя прежде не видел, – сказал он.

– А что тут странного? – возразил Викторин. – Или ты часто бываешь в Эборакуме?

– Ты больше смахиваешь на воина, чем на сборщика заказов.

– Но, собирая заказы, друг мой, денег я получаю больше и с меньшей опасностью.

– И ездишь один?

– Как видишь. Ведь денег же при мне нет. Кто станет нападать на сборщика заказов? Ведь куда сподручнее выждать, когда я доставлю товар, и подстеречь фургоны на обратном пути.

Бригант кивнул, но его настороженные голубые глаза продолжали сверлить молодого римлянина. Потом он вернулся к своим товарищам, а Викторин возобновил разговор с хозяином харчевни, незаметно следя за бригантом.

– Задира с рубцом теперь уставился на Карадока с Гвалчмаем.

– Откуда вы? – спросил он.

– С юга, – ответил Карадок.

– Ты белы, а?

Карадок кивнул.

– То-то рыбой завоняло.

Его приятели захохотали, Карадок покраснел, но заставил себя отвести глаза от задиры.

– Как-то я поимел женщину бельгов, – продолжал Рубец. – Брала она медяк. И была очень на тебя похожа. Может, она тебе матерью доводится?

Гвалчмай перегнулся через стол и вцепился Карадоку в плечо, а воин ухватился за меч.

– Может, и доводится, – негромко сказал Гвалчмай. – Помнится, ей нравились скоты.

Рубец вскочил со скамьи.

– Не стоило бы задираться в чужих краях.

– Так уж я воспитан, – сказал Гвалчмай, плавным движением поднявшись со скамьи. – Меня учили всегда затыкать пасть тявкающей собачонке.

Железные клинки с шипением вырвались из ножен.

Гвалчмай опрокинул стол и отскочил вправо, обнажив свой гладий. Карадок, выставив меч перед собой, шагнул влево.

– Вшестером на двоих, – ухмыльнулся Гвалчмай. – Чего же еще ждать от бригантов?

– Цель битвы – победа, – объявил Рубец. Глаза у него блестели, лицо налилось кровью.

Левая рука Карадока метнулась к поясу, сжала рукоятку тяжелого кинжала, и в тот миг, когда бриганты были готовы атаковать, кинжал просвистел в воздухе и вонзился в горло Рубца под подбородочным ремнем его бронзового шлема. Верзила рухнул с булькающим криком, а Карадок с Гвалчмаем ринулись на его товарищей, рубя наотмашь.

Викторин выругался, выхватил гладий из-под одеяния, прыгнул к дерущимся и погрузил лезвие в спину коренастого бриганта. Харчевня содрогнулась от какофонии боя – железо гремело о железо, железо с чавканьем погружалось в плоть. Через несколько секунд все было кончено. Викторин сразил двоих противников, как и Гвалчмай. Карадок разделался со своим и опрокинулся на пол. Викторин упал рядом с ним на колени, в отчаянии глядя на меч, торчащий из живота бельга.

– Думается, он меня прикончил, – пробормотал Карадок, скрипнув зубами от боли.

– Боюсь, что так, – печально согласился Викторин.

– Оставьте меня тут. Мне надо о многом поразмыслить.

Викторин кивнул.

– Ты был хорошим товарищем, – сказал он.

– Ты тоже… для римлянина.

Гвалчмай спросил:

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Можешь позаботиться о моей женщине, Гвалч.

Она опять в тягости. Ты можешь… – Глаза у него помутнели, в горле заклокотало.

Гвалчмай выругался.

– По-твоему, они смекнули, кто мы?

– Может быть, – ответил Викторин. – Но скорее все сводилось к британской склонности разжигать племенную рознь. Пошли. Нам надо торопиться.

– А до Стены Адриана еще далеко?

– Слишком далеко. – Разве что боги будут к нам благосклонны.

Обескураженное лицо брата, когда они направились через мощенный булыжником двор к казарме дружинников, вызвало у Кэля усмешку.

– Дернуло же тебя упомянуть про Меч, – сказал он с высоты своего роста.

– Давай-давай, злорадствуй, Кэль! Но что я видел, то видел. Когда он швырнул Меч за кромку льда, из воды поднялась рука и опустилась с ним под воду.

– Как же, как же, братец! И была это рука мужчины?

– Смейся сколько хочешь. Руку видели еще двое, пусть и не ты.

– Я наносил последний удар по шее римлянина, и мне некогда было глазеть по сторонам, – огрызнулся Кэль.

– Удар сзади, как я заметил. Хоть он остался безоружным, у тебя недостало смелости напасть на него спереди.

– Кто бы говорил о смелости! – язвительно усмехнулся Кэль, остановившийся перед дубовой дверью казармы. – Где сам-то ты был? Ни единого удара не нанес.

– Я полагал, что восемнадцати против одного достаточно, чтобы придать храбрости даже тебе, Кэль.

– Овца трусливая! Можешь блеять сколько хочешь! Но что-то я не слышал, чтобы ты подал голос против, когда отец рассказал о том, что задумал.

– Только исполнено это было по-подлому. Такое убийство чести не приносит. И клянусь всеми богами загробного мира, погиб он достойно. Даже ты должен признать это!

– А по-твоему, у него был выбор? Даже крыса Дерется, если загнать ее в угол.

Кэль отвернулся от брата и вошел в тускло освещенное помещение казармы, чтобы поговорить с Алантриком. Морет зашагал обратно через двор в свои покои к своей молодой жене Альхиффе. Она была темноволосой, темноглазой, и с каждым днем страсть Морета к ней становилась все сильнее. Он не хотел жениться на сакской девушке и спорил с отцом до поздней ночи, хотя и знал, что в конце концов уступит. И уступил.

Тайная помолвка была заключена, и он отправился на корабле за своей невестой вдоль побережья до земель, которые теперь назывались Южной Саксонией. Ее отец встретил его в проливе вблизи Андеридского леса и сопроводил в длинную залу знакомиться с невестой.

Сердце у него наливалось свинцом, пока она не вошла в залу, а тогда… чуть было не остановилось. Как зверь-варвар вроде Хенгиста мог стать отцом подобной девушки? И когда она приблизилась к нему, он в нарушение всех обычаев склонился перед ней. Если ее это удивило, она не подала и виду. И он не позволил ей опуститься перед ним на колени.

– Тебе никогда не придется стоять передо мной на коленях, – шепнул он.

И сдержал слово, чем совсем поразил Альхиффу: она ведь столько наслышалась от отца об этой семейке предателей.

«Не бойся, – обещал он ей в утешение. – Через год-другой я войду с войском в Дейчестерскую крепость, и тогда мы найдем тебе хорошего мужа».

И вот теперь Альхиффа не знала, так ли ей уж хочется, чтобы отец явился за ней на север. Могучим мужчиной ее муж не был, хотя и никак уж не слабым.