Дэвид Геммел - Царь призраков Страница 8

– Иди сюда и поешь, – крикнул в ответ Кулейн.

Они вдвоем сели завтракать холодным мясом и сыром. Туро быстро расправился со своей скудной порцией. Запить ее пришлось темным элем, до того горьким, что принц поперхнулся. Кулейн не сказал ничего, но Туро допил гнусно? варево, чтобы избежать язвительных насмешек.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кулейн.

– Отлично.

– Хочешь, я полечу твою ладонь?

Туро хотел было отказаться, но вспомнил совет Птолемея, сообщенный Плутархом: «Пока ты поддаешься, твой враг держит твою судьбу на ладони. Когда ты заставишь его поддаться, то накладываешь руки на его шею». Туро улыбнулся.

– Буду благодарен.

Брови Кулейна поднялись.

– Протяни руку. – Туро послушался, и воин посыпал на ранки солью из солонки. Словно раскаленные иглы впились ему в ладонь, а Кулейн сказал:

– Это поможет. А теперь я хотел бы, чтобы ты оказал мне услугу.

– Я тебе ничего не должен. За свой завтрак я заплатил.

– Справедливо, но я хотел бы, чтобы ты передал от меня весточку Лейте. И думаю, ты же не захочешь уйти, не попрощавшись с ней?

– Ну хорошо. Где она?

– Мы с ней построили хижину выше, ближе к вершинам. Она любит уединение. Пойди к ней и скажи, что сегодня вечером я был бы рад ее обществу.

– И все?

– Да.

– Тогда я прощаюсь с тобой, Кулейн лак Фераг, что бы там ни означал этот титул, и благодарю тебя за твое сокрушительное гостеприимство.

– Думаю, тебе следует отложить свой уход. Во всяком случае, пока ты не узнаешь, как найти Лейту.

– Будь так добр, объясни.

Кулейн дал ему несколько простых указаний, и Туро ушел, не произнеся больше ни слова. Утро было солнечное, морозное, но безветренное, и он больше часа бродил по унылому зимнему склону, прежде чем вышел к упавшему дереву, от которого, как сказал ему Кулейн, начиналась тропа. Он повернул направо и продолжал взбираться все выше и выше, часто останавливаясь, чтобы перевести дух. Уже начинало смеркаться, когда измученный принц добрался до домика Лейты. Она помогла ему войти, и несколько минут он просидел в оцепенении перед пылающими поленьями, собираясь с силами.

– Я уже думал, что умру там, – сказал он наконец.

Она села рядом с ним.

– Ну-ка сбрось свою мокрую одежду и согрейся.

– Этого делать не подобает, – ответил он, надеясь, что она возразит. Но она сказала только:

– Я соберу тебе чего-нибудь поесть. Сыра с хлебом, хорошо?

– Чудесно! Я не был так голоден с… с… уж не помню когда!

– Путь до моего дома неблизкий. Зачем ты пришел?

Она протянула ему кусок темного хлеба и кружок белого сыра.

– Кулейн попросил передать тебе, что вечером ему нужно твое общество.

– Странно!

– Он очень странный, и я еще не видывал такого неучтивого человека!

– Ну, тебе следует поднабраться сил и согреть тело едой, прежде чем мы пойдем назад.

– Я назад не пойду. Я уже попрощался, – объяснил Туро.

– Не вернуться ты не можешь. Это единственная дорога с горы, а когда мы доберемся до его хижины, уже совсем стемнеет. Тебе придется переночевать там хотя бы еще раз.

– А здесь остаться я не могу? С тобой?

– Как ты сам сказал, принц Туро, это не подобает.

– Он знал! – воскликнул Туро. – Он знал, что я окажусь здесь в ловушке. Какие козни он затевает?

– По-моему, ты много на себя берешь! – вспыхнула она. – Ты говоришь о моем друге, самом лучшем друге, о каком только можно мечтать. Может, Кулейну не нравятся избалованные мальчишки, принцы они или не принцы. Но он спас тебе жизнь, как спас и мою – и с большой опасностью для себя! – десять лет назад.

Он попросил у тебя платы за это, Туро?

Он порывисто протянул руку и коснулся ее пальцев. Она отдернула их как ужаленная.

– Прости, – сказал он. – Я не хотел оскорбить тебя. К северу от Стены ты мой единственный друг.

Но ведь даже ты сказала, как странно, что он послал меня сюда. Почему?

– Не важно. Нам надо идти.

– Нет, важно, Лейта. Разреши, я попробую сам догадаться. Ты удивилась, потому что и так собиралась к нему. Ведь верно?

– Может быть. А может быть, он забыл.

– Мне он не показался забывчивым. Он знал, что я буду вынужден вернуться в его хижину.

– Спроси у него, когда его увидишь, – отрезала она, надевая тяжелую куртку из овчины и открывая дверь. Снаружи валом валил снег и угрожающе завывал ветер. С ругательством, которое Туро прежде слышал только из уст дружинников, она захлопнула дверь.

– Нам не пройти, – сказала она. – Придется тебе переночевать здесь.

Туро повеселел.

Но тут дверь открылась, и вошел Кулейн, стряхивая с плеч налипший снег, – Худая ночь для путешествий, принц, – сказал он. – Ну да немножко поработаешь утром и уплатишь за постой.

Викторин и Гвалчмай ехали четыре дня, и последние два – без крошки во рту. Римлянина больше тревожило состояние их припасов, чем опасность встречи с врагом, – лошадям требовался ячмень, а без лошадей у них не осталось бы никаких шансов выбраться из владений бригантов.

– Чего бы я не отдал за добрый лук! – заметил Гвалчмай, когда они увидели оленей, пасущихся на пригорке.

Викторин не отозвался. Он бесконечно устал, а щетина на его квадратном подбородке вызывала у него раздражение. Запах собственного застарелого пота тоже был нестерпим для чистоплотного человека. Он злобно скреб лицо – ну почему у него с собой нет бритвы!

– А ты начинаешь выглядеть по-человечески, – сказал Гвалчмай. – Еще парочка-другая месяцев – и я заплету тебе бороду и ты сможешь водить компанию с порядочными людьми.

Викторин ухмыльнулся, и его дурное настроение немножко рассеялось.

– У нас не осталось ни единой монеты, Гвалч, но мы должны найти корм для лошадей.

– Давай заберемся повыше, – ответил Гвалчмай, – поищем деревеньку или чье-нибудь жилье. Променяем вещи Карадока. За его меч можно взять хорошую цену.

Викторин кивнул, но план этот ему не понравился.

Беда британских племен, увы, заключалась в том, что никакая их встреча без кровопролития не обходилась.

При мысли о том, как Гвалчмай въезжает в деревню бригантов или триновантов, его охватили дурные предчувствия.

Ночлег они устроили на поляне в ложбине, укрытой от ветра. Валил снег, но они вместе с лошадьми укрылись под отягощенными снегом ветвями сосны, а костер не давал их крови замерзнуть в жилах.

Утром они наткнулись на селеньице из десятка хижин и осторожно въехали в него. Гвалчмай, казалось, сохранял беззаботность, и Викторин изумился британскому оптимизму, столь обычному для племен. Они были совершенно не способны делать выводы из прошлых ошибок и встречали каждый новый день как удобный случай повторить все ошибки последних суток.

– Постарайся никого не задевать, – настойчиво попросил Викторин.

– Не бойся, римлянин. Нынче день хороший.

Их встретил деревенский староста, пожилой воин с заплетенными в косицу седыми волосами и вытатуированной на лбу голубой паутиной.

– Привет тебе, отец, – сказал Гвалчмай, поглядывая на жителей, толпившихся за спиной старика.

– Я тебе не отец, Южная Крыса, – ответил старик с ухмылкой, обнажившей единственный зуб в верхней челюсти.

– Не будь так уж уверен, отец. Похоже, в юности ты щедро делился своим семенем, а моя мать была из женщин, кому нравятся такие мужчины.

Толпа захихикала, а старик шагнул вперед. Его голубые глаза заблестели.

– Да, раз уж ты про это заговорил, кое-какое семейное сходство я в тебе вроде бы вижу. Ты ведь приехал с подарком для своего старого отца?

– Само собой, – ответил Гвалчмай, спешиваясь, и подал старику лучший из ножей Карадока – с овальным лезвием и ручкой из резной кости.

– Из-за Большой Воды, – сказал старик, взвешивая нож на ладони. – Хорошее железо, и лезвие острое.

– Так приятно вернуться домой! – сказал Гвалчмай. – Можно нам переночевать и накормить лошадей?

– Ну конечно же, сын мой! – Старик окликнул двух юнцов, и они повели лошадей к загону на востоке от деревушки. – Добро пожаловать в мою хижину.

Обставлена хижина была убого, но укрыться от ветра уже было блаженством. Грубо сколоченная кровать, коврики на полу, железная жаровня с раскаленными углями. Их встретила поклоном старуха и подала миски с темным элем, хлеб и сыр. Они сели со стариком у жаровни, старик назвал себя: Голарик, некогда Боец старого короля Касьока.

– Хороший король. Как он владел мечом и копьем! Был убит собственным братом и проклятым римлянином Аврелием. – Ясные глаза Голарика обратились на Викторина. – Не так часто сборщики заказов посещают мою маленькую деревню.

– Я не сборщик заказов, – признался Викторин.

– Это я знал. Зубы я, может, и потерял, но не разум. Ты Викторин. Центурион. А ты, мой непутевый сын, ты Гвалчмай, кантий, Пес короля. Вести разносятся быстрее молний.

– Нас ищут, отец, – сказал Гвалчмай.

– И как! А правда, что поганый римлянин убит?

– Да, – сказал Викторин. – И я не потерплю, чтобы его называли так, живого или мертвого.